Анатолий Величковский - Богатый
— Покажи мне его! — попросила Иллона.
В это время долетел голос Брониславы:
— Ужина-ать! стол накрыт, ужинать!
— Потом покажу, зовут ужинать, ты верно очень голодная.
— Нет, нет покажи теперь, — взмолилась Иллона. Марта распахнула дверь. Гракх положил на плечо Марты храп и подул ей в ухо запахом сена.
— Покажись, ну покажись Иллоне, какой ты у меня, — говорила Марта, поворачивая своего жеребца в профиль.
Изумрудные глаза впивались то в грудь Гракха, то в спину, то в круп, то в шею. Жеребец, словно чувствуя на себе взгляд знатока, завертелся, шелестя подстилкой и выгибаясь на все стороны. Блеск его шерсти был подобен блеску крыла ворона. Чуть-чуть даже синевой отливала шерсть. Сильные мышцы ходили под тонкой кожей, составляя гармонию силы и красоты.
— Да, хорош, что и говорить! А вон у него пятнышко Эклипса, под гривой на шее, — сказала Иллона.
— Ты и это увидела? — удивилась Марта.
— Помнишь, Эклипс родился во время затмения солнца. Он передает свой знак многим потомкам. А с тех пор прошло сто пятдесят лет.
— Удивительно, конечно, помню! — воскликнула Марта. — Какое это было благородное дело — конозаводство, — продолжала она. — Короли Англии этим занимались, аристократия. Сколько труда, знаний понадобилось, что бы вывести породу чистокровных лошадей. Как это чудно было: помогать природе, чтобы она при помощи человека достигала в своих произведениях совершенства. Это было соучастием в творчестве Бога. Это шло рука об руку с притчей Христа о «Талантах». Ты не находишь? — спросила Марта закрывая денник.
— Конечно, — подтвердила Иллона. — Я много новостей привезла вам. До чего люди доходят в своем неистовстве?
— Ну, это ты за столом расскажешь, — сказала Марта. — Пойдем, умоешься сначала.
— Зачем? вон ведро стоит, я тут умоюсь и все.
— Так это Гракх не допил.
— Тем лучше, я лошадьми не брезгаю, — возразила Иллона, нагнувшись.
— Дай я тебе солью, — предложила Марта. Марта подняла ведро, Иллона подставила под струю свои чудесные руки, сложив их корытцем. Она хорошенько вымыла лицо, шею.
— Твоя любезность граничит с красотой твоего жеребца, — сказала девушка, вытирая лицо и руки чистой попонкой, которую она сорвал с гвоздя на столбе.
От замка в это время уже раздавались голоса Игната и Володи, призывающие к ужину.
— Идем! — закричала Марта, выходя из конюшни.
Подходя к столу, накрытому под липой, Иллона говорила: — Вся копоть, весь ужас, вся грязь сошла с меня в вашей конюшне. Смотрите! — крикнула она расставив пригласительно руки. Все собравшиеся глянули и увидели новую Иллону. Вместо пыли, размазанной потом, на лице ее золотился здоровый загар. Черты ее худенького лица рассмотреть было почти невозможно, потому что этому мешала лучистость ее длинных, чуть косо разрезанных глаз.
— Ты из Бахчи-Сарая примчалась?! — крикнул Саша.
— В нашу Золотую Орду, — пошутил дядя Петя. Волчок присмотрелся к Иллоне и вдруг лизнул ее в лицо.
— Чудесный пример заразителен, — пробасил Игнат. Он первый, а за ним и все остальные стали обмениваться с Иллоной родственными лобзаниями.
Когда порядок водворился, после краткой молитвы отца Иллариона, все уселись за стол.
На большом блюде были вареники с сыром, в огромной миске сметана. Игнат разглагольствовал: — Привиденья не могут принимать земной нашей пищи, а ну ка Иллона, навались на варенички! Теперь-то мы точно узнаем, не дух ли ты? Не ангел ли, посланный нам с неба за нашу верность нерукотворному миру?
— Ты смущаешь Иллону, перестань молоть чепуху, — сказал Марк, накладывая своей соседке гору вареников на тарелку.
Некоторое молчанье воцарилось, как всегда, когда люди утоляют первый голод. Однако на новую девушку все посматривали и видели, что она ест чрезвычайно красиво.
Под конец ужина Марта сама принесла из погреба несколько пыльных бутылок.
Бронислава сбегала за бокалами. Разливалось старое вино, душистое искристое, напоминающее солнечный свет. Пили за вновь прибывшую, за Марту, за процветание общества, потом тосты пошли такие, что если бы их услышал человек складки, скажем, Богатого, или даже человек менее деловой, то у него уши безусловно завяли бы.
— За победу искусства над наукой, — орал подвыпивший дядя Петя.
— За ограничение в области технического прогресса, — поднял бокал отец Илларион.
— За уменьшение народонаселения, — пил Володя, подмигивая Лукерье.
Марк заорал: — Долой автомобили, телевизоры, холодильники, долой все противоестественное, долой веру в разум!
Иллона вдруг наклонилась к уху Марты и сказала с торжественностью:
— Я вспомнила: «Дан Купид» дал «Сэа Бирда».
Марта обрадовалась:
— Который был непобедим, ах, и я вспомнила!
Иллона повысила голос.
— Господа, — сказала она, — я в этот вечер чувствую себя самой счастливой на свете женщиной! Мне не хочется портить этот вечер, но я не могу не поделиться с вами некоторыми сведеньями. Каждый день, открывая газету, я ждала, что прочту о новой пакости человеческой. Убийства людей людьми, насилия, грабежи на улицах, эти события перестали меня интересовать. Но зато те раны бесчисленные и безрассудные и жестокие, что наносит рука человеческая всему окружающему, кровоточат в моем сердце. Последний ужас, о котором я узнала уже отъезжая к вам, есть уничтожение птиц, которые своим щебетом мешали людям спать по утрам. Была вызвана пехота, солдаты накинули на кусты сетки, потом взорвали кусты вместе с птицами.
— А автомобильный рев, а рев сирен, а гвалт радио, телевизоров им не мешает спать по утрам! — с возмущением проговорил отец Илларион.
— Свое не воняет, — добавил Игнат в чрезвычайном волнении.
Марк буквально вышел из себя.
— Ничто их злодеяний не остановит, нужна катастрофа, страшная, такая, какой еще во веки веков не было! — заорал он во весь голос.
— Я готова погибнуть, это лучше, чем так жить! — воскликнула Марта. — Но нужно бороться, нужно пока у нас есть жизнь, нужно стоять, крепко держа в руках знамя благородства, знамя правды, справедливости, знамя ангела земли, породившей этот живой и мертвый мир. — Марта встала с бокалом в руке и продолжала: — Я куплю осенью еще лошадей, мы поедем с Иллоной на бойни, мы будем спасать сколько у нас хватит средств великий земной мир. Осенью вы все научитесь под ее руководством ездить верхом.
— Ура! — закричали девушки и хлопцы. Когда они утихли, Марта добавила. — Вы будете ездить по окрестным деревням и вести пропаганду. Я выработаю конспект того, о чем вы будете говорить. Сумбурно вот что: химические удобрения — это допинг земле. Она пока что родит под допингами, но наркотик, в конце концов, может вызвать обратные явления, как он вызывает их в живом организме. Тракторы удобрения не дают. Лошади дают. Это раз, во-вторых, может случится благодаря войне или по другим причинам то, что нефти не будет. В-третьих, благодаря технике ваши дети перестают трудиться на земле, ищут комфорта, развращаются наряду с городскими жителями. Земля ваших предков сиротеет. Нужно отделиться от техники вернуться к прежнему труду, благороднейшему труду. К тому труду, что помогал землепашцам отличаться своей моралью от городских людей. Жажда роскоши, жажда удобств, стремление иметь все аппараты убивает в ваших детях те качества, по которым человек отличался от диявола. Лик Божий, подобье Божье от вас отходит, превращая вас в закопченных чадом машин, дьяволов.
Долгое ура-а-а-а огласило уже совсем потемневший сад.
За это будущее все выпили свои бокалы до дна.
XIX
В это утро Володя и Саша вывозили навоз из конюшни. Четыре девицы подвязывали помидоры в огороде. Марта и Бронислава месили тесто, к уборке урожая нужно было сделать запас хлеба. Марк, осознав свою глупость, был в ужасном настроении. Он взялся писать картину, сюжетом которой было: Л.Н. Толстой идет за сохой, а вокруг летают сателлиты, ареопланы, поднимаются грибы дыма, пламя хлещет из преисподней. Волчок побежал искать лечебную траву, у него заболел правый глаз. Он пробежал, принюхиваясь ко всему, мимо девушек.
— Я больше люблю котов, собаки грязные нюхают всякую дрянь, — сказала Виктория.
— Для них это нюханье все равно, что для тебя чтенье книги. Ты ведь тоже читаешь про всякую вонь и гной человеческий, — возразила Зинаида.
Все четыре остановились и, щурясь от яркого солнца, долго разговаривали на тему кто лучше, кошка или собака?
Дядя Петя сидел на бугорке, овцы по-утреннему жадно щипали траву.
— Если исходить из предания о рае, — думал он, — то Христос на земле сделал то же, что диявол в раю. — Смелая эта мысль показалась ему неприемлемой, он отбросил ее, стал думать о другом, но не смог отцепить дальнейших своих размышлений от этого страшного толчка, пришедшего вдруг не известно как. — Сын Бога пришел на землю в образе человека… Какой соблазн! Не ангелом, не архангелом, а человеком! — думал дядя Петя дальше. — Какая гордость внушена была человеку! Какая перспектива? Это было уже как бы согласие Бога отца на право людей познавать добро и зло. Это было разрешением того, за что люди были изгнаны из рая. Но это официальное разрешение не принесло пользы. Благодаря ему, именно благодаря ему, люди забыли Бога. Первыми отошли от Бога христиане. Открывшийся им простор духовный превратили в матерьяльную мелочность. Возгордились и образовали свой отдельный мир. Мир технический. Получилось второе изгнание, вернее, добровольный отход человека от всего данного Богом. Так что сын Божий сделал на земле то, что диявол в раю. — Эти свои мысли дядя Петя перебирал, перекладывал с места на место очень долго, но решил, что никому никогда не расскажет своих дум.
