Иван Наумов - Обмен заложниками
— На работе взял. В сейфе, — сказал мастер Пакс, сейчас совсем не похожий на привычного двадцатипятилетнего оболтуса, зацикленного на движках и подкрылках. О какой работе он говорит, вопроса не возникло. — Мне жаль, ребята. Было здорово пахать вместе. Но теперь я заберу эту вещь и наши пути разойдутся.
— У Куриэра под Владимиром пропал баллон хаджата, — тихо заговорила Дэйзи. — Я нашла его у Пакса под сиденьем и перепрятала в надежное место. Чтобы ты, белобрысик, когда мозги на место встанут, мог его вернуть и всё исправить, понял? Не хотела тебя, дурака, сдавать Зонцу. А надо было.
— Леш, отдай хаджат, — требовательно сказал Паша. — Над нами нависает угроза, которой ты себе просто не можешь представить. Нам нужен баллон.
— Видишь? — Дэйзи покосилась на Лекса. — У пациента бред.
— Ты в каком звании, малой? — спросил Лекс.
— Леш, не тяни время!
— На что это похоже? — игнорируя Пашу, спросил Лекс Дэйзи. — И как ты?
— Не о чем с ней разговаривать, идиот! — рявкнул пилот. — Забудь ее, нет ее больше! Ты же сам уже все понял, поэтому и пришел!!!
— Лё, — прошептала девушка, — выслушай же! Это не то, совсем не то! Нечего бояться!
— Ты впустила в себя ангела? — не придумать более глупой формулировки! Но других у Лекса не нашлось.
— Леш, совершенно серьезно тебе говорю — я вынужден буду…
— Это… — Дэйзи впервые улыбнулась. — Это кто-то очень древний. Мудрый, добрый, всепонимающий. Его нет во мне, он лишь зацепился за меня, как воздушный змей — чтобы не улететь, не пропасть.
— Пять, — сказал Паша, поднимая Лексу в лицо черное жерло ствола. — Четыре…
— Никто меня не неволил, — жарко зашептала Дэйзи. — Он попросился, он гость. В наших головах есть что-то, нам не нужное, чем мы не умеем пользоваться, а для них это — жизнь, понимаешь?!
— Заткнись, тварь! — заорал Паша. — Леша, где хаджат?! Гипы как сирены — заболтают нас всех, а пока нет хоть малейшего доказательства… Я не хочу в тебя стрелять, помоги мне!
Лекс зажал уши руками.
— У них нет тел, нет ничего! — кричала Дэйзи. — Они тысячи лет сидят в контейнерах, мечтая, как детдомовские дети, чтобы кто-то разрешил оттуда выйти. Им нужен всего лишь гвоздик у нас в мозгу, чтобы не раствориться в пространстве, а остаться живой мыслящей сущностью. Да что нам, жалко, что ли?!
После этого детского вопроса в палате вдруг наступила удивительная тишина. Паша с отрешенным видом продолжал держать Лекса на мушке эжектора. Дэйзи одной рукой размазывала по щекам слезы, а другой вцепилась Лексу в свитер, словно прося не уходить. Из коридора донеслись звуки приближающихся шагов. Две пары ног, но совершенно разная поступь. Лекс отвернулся в сторону и изучал крохотную паутинку над плинтусом, с черной точкой хозяина конструкции в самом центре.
— Поймите же, — сквозь всхлипы сказала Дэйзи, — нужно уметь давать. Доверять. Дарить, а не меняться и продавать. И не держать под замком то, что как воздух нужно кому-то чужому, а для тебя бесполезно. — Шаги затихли у самой двери. — Жлобов к звездам не пускают, понятно?
Дверь открылась, и в палату поплыл костер ослепительно-красных роз, за которым виднелась круглая макушка Зонца и хитиновый гребень Куриэра.
— Те же и гипы, — сказал Лекс, трясясь от беззвучного хохота.
— Мастер Лекс, — спросил Зонц, — я выбрал правильный сорт?
Паша замер в своем углу каменной статуей. Гипы еще не увидели его, и на какое-то мгновение в глазах пилота мелькнуло просто нечеловеческое отчаяние. Рука с эжектором дрогнула, но лишь чуть повернула ствол в сторону вошедших.
— Важен не сорт, а искренность, мастер Зонц, — сказал Лекс не своим голосом. — Дэйзи очень любит цветы.
Мастер Куриэр, заметив Пашу и разглядев, что тот держит в руках, жестом остановил Зонца.
— А вот и воришка, — сказал богомол. — Вы еще и убийца, Пакс? Не думал вас здесь застать.
Паша сдул каплю пота с кончика носа.
— Я…
Черт, вдруг понял Лекс, а он ведь даже не сможет признаться, что работает на государство!
— Вы, — Куриэр был абсолютно спокоен и холоден, — сначала должны опустить оружие. Потом отдать нам хаджат. Потом уйти. Навсегда.
Зонц, растерянный и ничего не понимающий, всем телом поворачивался то к Дэйзи, то к Паше. Букет в его руках наклонился вбок. На гипа было жалко смотреть.
— Мастер Пакс! — позвал он. — Как же вы… Что же это? Почему?
— Я не уйду без хаджата, — глухо ответил пилот, сфокусировавшись теперь уже на Куриэре.
— Мастер Пакс! — закричал Зонц. — Одумайтесь, пожалуйста! Вы преступаете…
— Пашенька, — Дэйзи протянула перед собой руки, — я умоляю тебя, остановись!
— Когда мастер Пакс, — сказал Куриэр бесстрастно, будто в суде, — понял, что мастер Дэйз в момент похищения хаджата находилась рядом и все видела, он попытался устранить ее, прибегнув к посторонней помощи…
Лекс не видел ни Дэйзи, ни Пашу. Медленно, как в ватном сне, он повернул голову в сторону пилота. Тот, вжав голову в плечи, не отрываясь, смотрел на Дэйзи. Рука, направлявшая эжектор на богомола, чуть поплыла в сторону.
Мастер Куриэр вскинул клешню, и из его запястья с треском вылетели три зеленых шипа длиной с человеческую ладонь. Первый воткнулся Пашке в горло, второй в плечо, третий в сердце.
Лекс прыгнул к пилоту, пытаясь подхватить тяжелеющее тело, усадить на стул, вернуть все назад.
— Вы что сделали, мать вашу? — спросил он, не оборачиваясь. — Он бы никогда не выстрелил, понимаете вы? Где санитары, что вы сидите?!
Зонц и Куриэр не пошевелились. Дэйзи чуть слышно заскулила.
— Намерение важнее действия, — сказал богомол. — Мне жаль.
Тело Пашки выгнулось судорожной дугой и рухнуло на пол. Все пальцы вывернулись чуть ли не в обратную сторону, и эжектор отлетел далеко под кровать Дэйзи.
— Что вы сидите, мастера? — заорал Лекс. — Где диагносты? Где хаджат?
— Уже не успеть, — сказал Зонц. — Контактный яд. Через две минуты изменения станут необратимы. И даже если бы мы сделали диагностику…
Лекс рванулся к своему саквояжу.
— А без диагностики слабо, чудо-лекари? — зло спросил он. — И мне очень не понравилось ваше «если бы», мастер Зонц.
— Алексей, — вдруг обратился к нему по имени Куриэр. — Нет смысла спасать этого человека.
Лекс хмыкнул. Из-под сменной одежды, полотенца, несессера он, наконец, выудил тяжелый баллончик хаджата и перочинный нож. Вернулся к Пашке и выдернул шипы из ран. Крови почти не было — из темных разрезов повеяло кислым и неживым.
— Десять лет назад я произнес слова, — сказал Лекс, — которые до сих пор для меня кое-что значат.
Разжать лезвием зубы — хотя бы на пару миллиметров…
— Там говорилось: быть всегда готовым… оказать медицинскую помощь… заботливо относиться к больному… — по чуть-чуть щель все-таки начала расширяться. Лицо Пашки стремительно синело и опухало, глаза закатились вверх, и пилот стал чем-то похож на гипа. — Действовать исключительно в его интересах, слышите, мастера?! — узкий носик баллончика уже почти пролез между резцами. — Независимо! От пола! Расы! Чего там еще? Религии! Убеждений! Принадлежности к чему бы то ни было!..
Голубая светящаяся струя заполнила рот мастера Пакса, завертелась водоворотами за его раздутыми губами, а Лекс победоносно повернулся к гипам и закончил оборванную фразу:
— Клянусь.
И навалилась усталость, апатия, тупое животное безразличие. Пустой баллончик, освободившийся от начинки, которую так жаждал заполучить Пашка — и заполучил же! — даже в большей степени, чем планировал! — покатился к окну, и гипы проводили его одновременным поворотом головы.
— Теперь он ваш, — сказал Лекс, поднимаясь с колен. — Вам будет непросто. Не ошибитесь!
Вскинул на плечо свой допотопный саквояж, на секунду задержал взгляд на окаменевшей Дэйзи и стремительно зашагал прочь.
Мастер Куриэр издал резкий переливчатый звук, который пилот Пашка, капитан госбезопасности Павел Николаевич Пименов, уже достаточно овладевший лиллом, мог бы перевести, как «Нельзя отпустить!». Но тело лучшего пилота спало — до последней мышцы, клетки, молекулы, — скованное голубым сном хаджата.
Дэйзи, не в силах подняться, вжалась в подушку и замерла. Так и не смогла, билось у нее в висках, так и не смогла объяснить…
Зонц заслонил Куриэру путь к двери. Два гипа, похожие на колючий куст и серый валун, застыли вплотную друг к другу и заполнили палату свистом и скрежетом.
А Лекс уходил, уходил, уходил. По коридору, по лестнице, мимо регистратуры, через пропускную, на парадное крыльцо, и дальше, дальше — пока совсем не растворился в падающем снеге.
Первое в ту навигацию судно с материка привезло в Палану нежданного гостя. Председатель даже не поверил новоприбывшему, подозревая розыгрыш или чью-то глупую шутку. Вакансия ветеринара в хозяйстве открылась больше пяти лет назад, все запросы в Петропавловск оставались без ответа — «Сами же все понимаете, да кто сегодня в вашу дыру…» — и появление странного столичного человека казалось делом таинственным, чуть ли не вмешательством высших сил.
