Иван Наумов - Обмен заложниками

«Никто не знает, где скачать «Русские идут»? Только в нормальном качестве…» Это еще что за хрень? Придется целиком читать — не поймешь, о чем и речь. А уже совсем пора бежать.

Рюкзак. Бутерброд, наладонник, ствол, ключи, бабки для Рича, ничего не забыл?

Посмотреть в глазок, у дверей чисто, выключить сигнализацию на пять секунд, «Всем пока!», выйти, захлопнуть дверь.

Здравствуй, Детройт!

— Хотела пожелать удачи! — директор, мумиеобразная кореянка пенсионного возраста, эмфатически стиснула его локоть. — Первый урок — как первое свидание! Я уверена, вы им понравитесь!

Коридоры школы еще пустовали. Преподаватели спешили разойтись по кабинетам.

— Надеюсь, — Адамс осторожно высвободился.

— Провожу вас, — по-своему восприняла его движение та. — Волнуюсь, будто сама иду. Конечно, белых учителей у нас давно не было. Кстати, не вздумайте представляться «учителем». У нас с этим строго, здесь не Нью-Йорк. Много адвокатских детей, быстро привлекут за моральное давление.

Ненатурально улыбнулась — мимическая композиция «Ну, мы-то с вами все понимаем, вот и не стоит лезть на рожон».

— Также поосторожнее с пристальными взглядами. Нет, я сейчас не про домогательства. Южные мальчики — очень мнительные и скорые в принятии решений. Тем более, вы сразу со старшего класса начинаете. На первое время — минимум диалогов, больше рассказывайте. Будут шуметь — не обращайте внимания. Микрофон вам новый поставили, не фонит, не шуршит. Колесико громкости выведено под стол, сможете прибавить-убавить абсолютно незаметно.

Остановились у дверей его класса.

— Спасибо! — Адамс попытался сразу войти внутрь.

— И загляните ко мне завтра утром! — директор снова схватила его за рукав. — Поделитесь впечатлениями!

Конечно, такой подставы, как смена школы, она от предков никак не ожидала. После того, как отец потерял работу в редакции, ясно было: где предложат место, туда и придется ехать. Детройт — не Аляска, что уж.

Город поразил Аксинию. Их фургончик — гигантский лось с привязанным на крыше бабушкиным креслом-качалкой вместо рогов — въехал в пустынные кварталы центра. Из-за опущенных ставен, из полутемных арок, отовсюду по чуть-чуть сочились рваные такты рэг-рэпа. Нет людей на улицах — лишь там и тут мелькнет закапюшоненная тень, рыкнет мотоцикл, блеснут отсветы невидимых фар. После кипящего жизнью Нью-Йорка этот город казался призраком.

Хорошо, если в одном здании из пяти угадывалось присутствие жизни. Свежая побелка, незапылившиеся тарелки антенн, подметенные пятачки перед входами. В одном из таких домов жила тетя Софи, мамина сестра, там же нашелся и свободный этаж под заселение. «Группироваться» здесь считалось выгодным, безопасным и престижным.

Почти неделю с мамой и бабушкой распаковывали вещи — отец уже на следующий день погрузился в новую работу и выныривал лишь дважды в сутки — за утренним кофе и во время ужина, изливая на домочадцев впечатления.

— Как можно ограничивать писательскую свободу? — взмах свернутой в рулон газетой. — Неужели они думают, что сидя в отсеке, как радист подводной лодки, я напишу больше или лучше, чем дома?

Бабушка невозмутимо покачивалась в кресле, попыхивая сувенирной индейской трубочкой. Мама сочувственно кивала — получалось в такт креслу.

— И как нам прикажете себя называть? — кричал отец в другой раз. — Великий романист может публиковать по восемь томов в год — ему пишем мы вчетвером! Кто — мы? Литературные афроамериканцы! Черная четверка! Ах, тсс! Даже слово «черный» может быть использовано против вас! Белый, знай свою «миранду»!

Отец болезненно относился ко всем этническим вопросам — отработав без сна и отдыха всю Нью-йоркскую Олимпиаду и вернувшись в редакцию героем — шестьдесят репортажей, восемнадцать интервью — одно эксклюзивное! — он обнаружил за своим рабочим столом симпатичного эфиопа из корректорского отдела. Обвинение в пропаганде расизма, позволившее вскоре уволить отца без выходного пособия, сначала казалось глупой шуткой, потом чудовищной провокацией, потом циничной рокировкой.

— Это все из-за того интервью, — снова и снова повторял отец своей безмолвной аудитории. — Бедняга Смит, он думал, что поделится со мной славой!

Когда встал вопрос о необходимости переезда в Детройт, выбирали между отдельным домиком в относительно тихом пригороде и квартирой рядом с Софи в совсем не спокойном центре. Отец бравировал врожденным интернационализмом:

— Нам не привыкать!

И вот они оказались здесь. Впрочем, им действительно было не привыкать.

День первого похода в школу неумолимо приближался. Срочно требовался «анализ местности».

Кто владеет информацией, владеет миром. Проведя полжизни в сети, Аксиния — ник «Сова» — любила работать с разобщенными данными. Ей нравилось представлять себя бесшумной ночной птицей, планирующей над едва видимыми цепочками огней.

Она давно уже не тратила на интернет карманных денег — в маленьком большом мире можно жить и без них. На второй день в Детройте знакомые украинцы скинули ей в знак уважения коды для безымянного коннекта. К концу первой недели — не для славы, а сугубо в бытовых целях — Сова хакнула местный сервер Министерства образования. Аккуратно, вежливо, незаметно.

Теперь у нее появились полные досье на всех учеников школы, преподавателей, административный штат вплоть до уборщиц. Предстояло посмотреть, какой след в сети тянется за будущими одноклассниками, узнать о каждом из них все возможное, и организовать самооборону без оружия. Маленьким белым девочкам всегда лучше рассчитывать только на себя.

Оставалась еще неделя. И этого времени хватило.

Второе по значимости событие того дня — новенький в «клетке». Преподавательскую часть класса — стол, кафедру и доску — здесь называли так же, как и в других школах, хотя металлические выгородки давно уже были сменены на пуленепробиваемый триплекс.

Адамса в «серьезные перцы» Джош записал не сразу. В первый день они все серьезные. Прошлого преподавателя угостили свинчаткой по затылку, и месяца три вместо истории шли тренировки по бейсболу.

Новый парень явно знал о педагогике маловато. По крайней мере, ни один из его предшественников не пытался предлагать денег в обмен на знания. А Адамс с этого и начал.

— Привет, народ! — такими были его первые слова. Некоторые школьники даже прекратили разговоры, чтобы посмотреть на продвинутого препа. — Меня зовут мистер Адамс, и вам придется так меня называть. Я никого не собираюсь убеждать в том, какой интересный предмет преподаю.

— Так зачем мы здесь сидим? — подал голос Хосе-Койот.

— Вот за этим, — Адамс вынул из внутреннего кармана и плюхнул на стол перед собой толстую пачку десятидолларовых. — Это стимулятор для ваших малотренированных мозгов. Награждаются правильные ответы и — иногда! — правильные вопросы. Первый прозвучал только что. Подойди!

Хосе, помешкав для приличия пару секунд, вразвалочку подошел к щели для сдачи письменных работ и получил десятку. Класс зашумел.

— Вы сейчас не катаетесь в Швейцарии на горных лыжах. Не смотрите на облака через иллюминатор папиного самолета. Даже не гуляете с фотоаппаратом по Большому Каньону. Потому что все вы в той или иной степени находитесь в заднице. Ваши родители сидят на пособии. Из таких школ не берут в престижные колледжи. В этом городе уже вряд ли будут делать машины. Если бы ваша семья могла уехать, то уже сделала бы это сотню раз. Кто-то возразит?

Класс молчал.

— Так вот. История — это наука о том, как мы все оказались в заднице. И тем, кто сможет до конца разобраться в этом вопросе, светит шанс найти обратную дорогу. Но не толпой и не строем, а поодиночке. Приступим к лекции?

После уроков старшеклассники обычно застревали у школы — покурить-поболтать. У Джоша было около получаса до встречи с Ричем, и он смотрел, как усевшийся на заборчик Энрике подтягивает струны, касается их тонкими пальцами, пробует на ощупь тревожные и звонкие аккорды. Хосе, уже хорошо попыхтев самокруткой, пристально разглядывал солнечные блики на лезвии своей бритвы. Родриго и Мигель, чуть отвернувшись от остальных, переругивались и делили какие-то деньги. Лейла флегматично отталкивала Мустафу, пытающегося поцеловать ее в шею.

Бронированный преподавательский автобус отъехал от крыльца, натужно кашляя слабеньким спиртовым движком, и скрылся за поворотом. Минут пять спустя с парадного крыльца спустился сутулый человек, одетый в стиле «охота на ведьм» — длинный светлый плащ, низко надвинутая на глаза шляпа. В руке — нелепый портфельчик.

— Он больной что ли? — Койот аж пропустил затяжку.