Юрий Никитин - Насты
С нашей стороны десяток голосов орали «Позор!», но то ли омоновцам, то ли своим, что тут же, как стадо овец, начали послушно отступать.
За спинами наступающей цепи идут на почтительном расстоянии любопытствующие зеваки. Кто-то щелкает фотоаппаратом, кто-то снимает на видео, но большинство пока смачно жрет мороженое или хрустит чипсами.
Под закрытой зеленой полупрозрачной материей просвечивают строительные леса, их вообще-то можно использовать как арматуру для драки, но нашим мирным дебилам это не приходит в голову, взгляды скользят только по белой вывеске с крупными четкими буквами «Дориан Грей», а вся многотысячная толпа послушно пятится под напором тонкой цепочки омоновцев.
Потом в толпе начали орать:
– Это наш город!
– Это наш город!
Постепенно уловили ритм и начали орать уже все, Люська визжала так громко, что у меня зазвенело в ушах.
Данил сказал счастливо:
– Наконец-то наш!.. И засрем его весь, выражая суть и дух нашего движения за свободу и оправления!
– Отправления наших нужд, – подсказал Зяма.
Данил огрызнулся:
– А я как сказал?
– Ты сказал двояко, – обвинил Зяма, – как коллаборационист! Может быть, ты имел в виду оправления церковных ритуалов?
– Да пошел ты со своими ритуалами! Еще и пейсы отрасти.
– Мы теперь все маскируемся, – шепотом сообщил Зяма. – В основном под баркашевцев.
Раз дальше по улице пройти не удалось, то организаторы сделали вид, что не очень-то и хотелось, свернули и пошли по согласованному в мэрии маршруту.
Через три квартала на площади увидели установленную достаточно высокую трибуну, сооруженную из строительных лесов, мощно орал гигантский мегафон угрозы в адрес Кремля. Голос поставлен хорошо, фразы подготовлены и обкатаны заранее, то ли актер, хорошо заучивший роль, то ли один из политиков, кого вышвырнули из Кремля, и теперь он мстит тем, кто сел в его кресло.
Отряд омоновцев с двумя ментами протиснулся не столько через толпу митингующих, как через массу фото– и кинокорреспондентов. Я видел только поднятые вверх десятки, если не сотни профессиональных микрофонов и мощных видеокамер.
Омоновцы быстро взобрались к оратору, один ловко сдернул с его плеча широкий ремень с мегафоном и подхватил на лету, второй ухватил оратора под локоть, что-то сказал неистовому революционеру, тот послушно кивнул и, судя по жестам и мимике, показал, что с его стороны никакого сопротивления, это же так, шуточки, чтоб не скучно, идти с властью в лице родной полиции не отказывается, самому осточертела эта вопящая толпа, он свои деньги уже отработал, а за два часа в ментовке получит еще и большую премию.
ОМОН, получив команду, сомкнул щиты и начал вытеснять группы с проезжей части, а оттуда пошли дикие крики, вопли, свист.
На огромной концертной площадке, в прошлый раз на такой выступала Пугачева, собранной и установленной в рекордные сроки, крепкий мужик в неприметной одежде выкрикивал в мегафон, что надо делать вот прямо сейчас, чтобы затруднить властям жизнь, а именно – сесть, и пусть они помучаются…
На помост поднялись трое ментов, один взял у него из рук мегафон, а двое церемонно предложили покинуть это место. К нашему разочарованию, он никому не дал в рожу, а пошел тихо и покорно, как зайчик.
Народ, понятно, шумно и весело орал «Позор!» и «Долой кремлевскую мафию!».
За это время большинство опустились прямо на проезжую часть, кто-то вообще лег, но омоновцы надвинулись ровными рядами и начали растаскивать как сидящих, так и возлежащих.
Те орали и сопротивлялись, но вяло, вернее – пассивно: хватались друг за друга, их тоже удерживали соратники, а омоновцы, пыхтя, растаскивали их, стараясь ничего не повредить, хотя те орали, будто им ломают кости, и дико кривлялись, чтобы в выпусках новостей показали именно их, как героев-страдальцев за идею демократии.
Мимо нас двое омоновцев наполовину пронесли, наполовину проволочили по асфальту пацана, ухватив один за ногу, другой за руку, а он выкрикивал «Но пасаран» и «Мы победим!».
Еще одного утащили под руки, этот, напротив, изображал смертельно раненного, изувеченного зверствующими сатрапами, что с ликованием снимали на все камеры.
– Здесь уже ничего не сделаем, – сказал я, – пошли дальше.
– А подраться? – спросил Данил с надеждой.
– Не здесь, – отрезал я.
На Большом Каменном мосту многотысячная толпа напирает все сильнее, линия омоновцев начала изгибаться, образовались волны, кое-где вообще выглядит так, будто пошла пузырями.
Омоновцы с трудом сдерживают толпу, сзади их подпирают в спины редкие полицейские и офицеры того же ОМОНа, но толпа нажала, пошел наконец так называемый винтаж, в одном месте прорвали жидкую цепь и вбежали с веселыми воплями на свободное пространство, подпрыгивая и вздымая к небу кулаки в характерном жесте футболистов, забивших гол.
Некоторые останавливались, не зная, что делать с такой неожиданной победой, другие, повертевшись на месте, продолжали идти дальше по проезжей части, а цепь омоновцев снова смыкалась, ее опять же прорывали, на ту сторону прорывались мелкие группки, и снова цепь восстанавливалась.
Тех, кто прорвались и празднуют свой героический прорыв, захватывали уже другие омоновцы и, завернув руки за спины, бегом уводили и забрасывали в автобусы под охрану.
Данил проследил за ними и сказал разочарованно:
– Обосрались… Сидят там, как овечки.
Один дурак швырнул фаер, да еще с расстояния в два шага. Его тут же схватили, огрели пару раз дубинками, но в автобус тащить не стали, решили, что с него хватит, а то в ментовке начнет рассказывать, что его зверски избивали, все есть на видео, он представит доказательства для международного суда в Гааге, Страсбурге и конгрессе Вашингтона.
– Здесь, – решил я, – толпа уже взвинчена.
Данил сжал кулаки и шагнул к ментам, но вперед выбежала Люська и с пронзительным визгом огрела одного плакатом по черной каске. Тот всхрапнул, как тур, глаза налились кровью, попытался ухватить ее за руку, но его ловко перехватил Данил и неуловимо быстро и красиво бросил омоновца то ли через колено, то ли пригнулся и швырнул через плечо.
Тот грохнулся об асфальт, захрипел, попытался подняться и снова упал на разъезжающихся конечностях. Сразу трое омоновцев бросились на Данила, однако сбоку на них прыгнули Грекор и качки Данила, завязалась яростная схватка.
Демонстранты, побросав коробки с чипсами, сперва бегали вокруг, как вопящие бабуины, но когда налетевшие менты начали разгонять их дубинками, с визгом начали отбиваться, а потом вовсе осмелели и напали на самих ментов, пользуясь огромным численным преимуществом.
Данил и его качки дрались красиво и умело, против власти нельзя даже с дубинками, потому использовали захваты и броски, а Валентин закричал:
– Фуражки!
Данил и Грекор ухватили ближайшего мента за локти, сдавили, не давая вырваться. Люська забежала сзади и держала на нем фуражку, а один из качков с наслаждением бил в лицо, пустив кровь, потом дважды с силой удар в пах.
Милиционер согнулся от дикой режущей боли, но Данил и Грекор удержали его на весу, а качок еще трижды ударил его в лицо, сломав нос и расквасив губы.
– Все, – крикнул Данил, – отпускаю!
Он отпрыгнул, оставив фуражку на голове полицейского. Грекор тоже отступил, они с Данилом бросились к следующему, а побитый полицейский, едва держась на ногах, попятился к своим, в которых уже летит град камней, палок и бутылок. Лицо его стало окровавленной маской, кровь обильно стекает на грудь.
– Меняемся! – закричал Данил. – Смена партнеров!
Двое его качков, один из тех, кто бил, забежали к следующему милиционеру сзади и схватили его под руки. Люська все так же придерживает на нем фуражку, потому что пока с милиционера не упадет фуражка, то считается, что нападения на него не было.
Данил молодецким ударом сломал нос служителю закона, вызвав поток крови, в промежность бить погнушался, зато с наслаждением дважды быстро и сильно врезал опять в лицо, превратив его в нечто чудовищно красное, похожее на свежевырезанный клок мяса из бараньей туши на рынке.
Я держался с нашими качками, своих захваченных отбивали, по всей площади теперь стоит крик, ругань, от фотовспышек слезятся глаза, все снимается с разных ракурсов, сегодня же можно будет посмотреть себя на ютюбе…
Из переулков на край площади спешно выехали один за другим пять автобусов, оттуда выскочили новые омоновцы в полном боевом снаряжении.
Я посмотрел, как быстро выстраиваются в достаточно зловещий клин, крикнул:
– Отбой!.. Группа настов – отбой!..
Валентин закричал во весь голос:
– Отбой! Насты – отбой!
Еще громче прокричал Зяма:
– Насты… отступаем! Отступаем с победой!.. Ура!
Данил тоже закричал своим дружкам, те с неохотой начали выходить из драки, но этого почти уже не заметили, так как демонстранты вошли во вкус и с дикими воплями оказывают законное сопротивление, хотя на самом деле чаще всего сами и нападают.
