Дорис Лессинг - Маара и Данн
— Сколько тебе лет? — спросил второй.
— Восемнадцать.
Они переглянулись. Маара не поняла, что это означало. После паузы первый сказал:
— Если хочешь, можешь отправляться один, без брата.
Первая ее мысль: «Как угодно, только подальше отсюда!»
Но как же Данн?
— Нет, без брата я не могу. — Она чуть не ляпнула «без братика».
— Здесь опасно, особенно одному, — сказал человек, в котором она почуяла друга и которого не хотелось покидать.
Маара не ответила. Не могла. Изо всех сил сдерживалась, чтобы не заплакать, чтобы они не поняли, что она не парень.
Ее подмывало попросить у них помыться. Но девушка отгоняла эту опасную мысль, хотя так заманчиво представить себе, что стоишь в бассейне, под струями воды, как в детстве, в родительском доме. Выстирать свою грязную робу, превратить ее из серой в белую. Но нельзя. Ей ведь тогда пришлось бы раздеться…
Мужчины все еще с интересом рассматривали ее.
— Как тебя зовут? — неожиданно спросил один.
Давнее имя внезапно всплыло из глубин забвения, неожиданно для нее самой, но вслед за ним всплыло усталое, озабоченное лицо Горды. «Помни, ты Маара. Тебя зовут Маара».
Она чуть было так и не сказала, но вовремя опомнилась.
— Маро.
— А семейное имя?
Тут память ей изменила. Да она и слышала его нечасто. Конечно, они ведь все носили одно и то же семейное имя.
— Не знаю. — Мысли туманились. Может быть, они знают… И скажут… И можно будет помыться, выстирать платье, отстирать от него чужие запахи.
— Ну, если не хочешь лететь, получай свое золото обратно. — Он протянул ей монету.
— О, нет, пожалуйста, дайте мелкими монетами.
Они переглянулись, слегка приподняв брови. Человек, в котором Маара почувствовала друга, попытался ее вразумить.
— Видишь ли, Маро, мелкой монеты будет столько, что тебе мешка не хватит. Ты его не унесешь. Да у нас и нет такого количества мелочи.
А второй спросил:
— Откуда ты, Маро? — Это означало: «Почему ты даже таких простых вещей не знаешь?»
— Я из скальной деревни. Они снова переглянулись.
Чтобы избежать дальнейших расспросов, Маара решила уйти.
— Ну, я пойду. — Она вытянула руку, и в ней тут же оказалась монета. Потом ее друг подошел к шкафу, выгреб из ящика горсть легких монеток, насыпал немного в маленький мешочек и вручил его Мааре.
— Спасибо. Спасибо. — Она приняла мешочек и еще раз повторила: — Спасибо. — Ей хотелось сказать: я передумала, заберите меня отсюда! Но…
— Спрячь хорошенько, — посоветовал ее друг.
— Ив город не возвращайся, — добавил второй.
5
Маара вышла из дома с незнакомым чувством. Как будто она отрывалась от самой себя, как будто сердце ее разрывалось надвое. Отойдя, она обернулась. Двое стояли в дверях, смотрели ей вслед. Она подняла руку в прощальном приветствии, в тот же момент осознав, что в другой руке держит золотую монету и мешочек с мелочью. Быстро засунула деньги в мешок.
Вернуться в город? Да она предпочла бы умереть на месте. Ее охватывал ужас при одной мысли об этом городе. К северу из города вела пыльная дорога, и Маара направилась по ней, одна, склонив голову, уверенная, что далеко не уйдет, что без Данна долго не протянет. Ее убьют из-за мешка или даже из-за этой грязной хламиды, которая на ней надета.
Время от времени девушка оглядывалась, проверяла, не увязался ли за ней кто-нибудь. По обе стороны тропы тот же безрадостный ландшафт, мертвые деревья торчат уродливыми палками и загогулинами, зеленые, корни которых достают до глубинных подземных вод, попадаются редко. Солнце припекало макушку сквозь накинутую на голову тряпицу. Маара шагала и представляла себе, как глубоко в земле текут ручьи, подземные потоки, во влагу которых окунают корни эти зеленые одиночки. В полдень она заметила впереди жидкую толпу и сразу испугалась — больше, чем боялась пауков или даже драконов. Она поняла Данна. Шла она быстрее, чем те люди, постепенно их догоняя. Догонит она их, и что тогда? Приблизившись, Маара увидела, из кого состояла толпа. Та же разноплеменная смесь всех цветов и мастей. Все пыльные, усталые. Одеты по большей части в штаны и рубахи, которые носили дальше к югу. В самом хвосте плелись двое, у которых Данн украл мешок, — всего лишь два дня прошло. Эти еле переставляли ноги. Они Маару даже не заметили, зато другие обратили на нее внимание. Она замедлила ход потому, что толпа всегда движется медленнее, чем один-двое, и потому, что стало очень жарко. Передние почти не различались за пеленой пыли, поднятой ногами идущих и ветром. Она вгляделась в лица. Некоторые, как ей показалось, были в лодке. Маара ковыляла в хвосте, ее донимали жажда и мысли о том, что, если бы Данн не был таким, каков он есть, они бы проделали тот же путь в небоходе, гораздо быстрее… Кто-то ее догонял… поравнялся… обогнал. Данн. Без улыбки, без единого слова он просто положил сестре на плечо конец палки, на которой висели бидоны.
— Дай воды, — прошептала она почти беззвучно.
— Подожди. Заметят, что пьешь, — распрощайся с водой.
И они шагали, ковыляли, плелись, давились пылью, щурились от солнца, пока оно наконец не поползло за горизонт. Тут вся толпа свернула с дороги и принялась карабкаться вверх по склону прилегающего холма. Пользуясь всеобщим замешательством, Данн остановился, снял с плеч палку и отдал Мааре один бидон. Она прильнула к нему и оторвалась, лишь когда брат зашипел:
— Хватит!
Запах воды, казалось, достиг ноздрей последних в группе, они обернулись, но Данн уже навесил бидоны обратно на палку, а нож вытащил и выставил перед собой. На склоне холма они нашли удобный откос, прикрывающий тыл, привалились к нему спинами, а воду поставили между собой. Маара шепотом сообщила, что эти два человека, которых он так испугался, дали ей кошелек с деньгами.
— Покажи, — приказал брат. Она дала ему мешочек, и Данн принялся перебирать монетки. — Выглядят вполне нормально.
— Данн, почему ты убежал? Чего испугался? — Спрашивая, Маара понимала, что ответа на эти вопросы не получит. — Они добрые люди, хотели нам помочь. — Удивленно наблюдала она возрождение давнего крошки братика, испуганно втягивающего голову в плечи, пугливо оглядывающегося по сторонам.
— Плохие… Плохие…
Он засунул мешочек с монетами в ее мешок и осмотрелся. Из расселины скалы вытащил куски сухой древесной коры, отломил ветку от мертвого дерева, разломал ее на куски, сложил костерок. Поджег от уже горящего соседского костра, огнем разжился, не спрашивая разрешения. На холме уже дымила дюжина костров, у которых кучковались люди, зорко следя за своими скудными пожитками. Кто-то тащил с собой сковороду, на которой сейчас принялись поджаривать сухие листья. Разнесшийся от них запах засохшего веника вызывал в памяти воспоминания о свежей зелени.
Съели лепешки, разделили на двоих один желтый корень. Обворованные Данном обмякли в полузабытьи неподалеку. Маара спросила Данна робким взглядом, можно ли выделить корень и им, но он нахмурился и недовольно тряхнул головой.
Народ улегся, костры догорали. Данн прислушался, встал, отошел чуть в сторону, снова прислушался.
— Кому-то надо караулить, — сказал он громко. — И огонь нам надо поддерживать. Вокруг полно драконов.
Народ уставился на него, соображая. Он сказал «нам», что предполагало взаимопомощь. Кто-то вновь растянулся, отвернувшись, закрывшись. «Да пошел ты!.. Отстань». Другие принялись подбрасывать в огонь ветки и шуровать в кострах. Один мужчина даже поднялся и тоже отошел к краю скопления людей. Мааре показалось, что он похож на Кулика. Действительно, из тьмы доносились звуки какой-то подозрительной возни.
— Подвинься к центру, чтобы не сожрали, — велел Данн, обращаясь к Мааре, но так, чтобы все услышали.
И снова кто-то не обратил внимания, а кто-то зашевелился, переместился так, чтобы костры оказались между ними и краем группы. Взошла большая желтая луна, привесила к скалам густые черные тени.
— Сверху тоже спрыгнуть могут, — заметил Данн, и они с Маарой передвинули костер к самой скале, чтобы жар его поднимался вверх по каменному срезу.
— Я сплю первым, — сказал он.
Спать хотелось обоим. Прошлая ночь на рыночном прилавке отдыхом не порадовала, а весь день они провели в пути. Как всегда, Данн заснул мгновенно, прижавшись к бидону. Все здесь держались за воду, прижимались к ней, обнимали ведра и кувшины, зажимали их коленями…
Маара сидела, вслушивалась, размышляла. «Я слушаю каждой клеткой тела», — подумала она и встрепенулась. Клетка… Откуда это слово? Откуда другие слова, которые она слышала, которые вдруг вспоминались, но значения которых она не понимала? Может быть, Дэйма… Маара ощутила жажду, иного рода, но не менее сильную, чем жажда тела: жажду узнать новое. Она огляделась. Спали, кажется, все, кроме нее и еще одного мужчины в отдалении. Что-то в нем знакомое, но что… подробно не разглядеть, темно и далеко. В центре меж двумя взрослыми спал ребенок. Уже много месяцев она детей не видела. Конечно, ему не выжить, этому ребенку.
