Джеймс Баллард - Утонувший великан (сборник рассказов)
— Знакомая работа, — сказал я Тони. — Уж этот лукавый Адонис. Абсолютно те же ассонансы и женские рифмы, та же плавающая цезура — знакомый почерк: изношенная головка печатающего блока и пробитый конденсатор выпрямителя. Я не первый год сглаживаю эти огрехи. Стало быть, его автоверс все-таки работает!
— Что ты намерен делать? — спросил Тони. — Ведь он будет все отрицать.
— По всей видимости. Впрочем, этот материал можно пустить в дело. В конце концов пусть весь номер состоит из стихов Тристрама Колдуэлла.
Я принялся засовывать листки в конверт, чтобы отнести Авроре, как вдруг меня осенило.
— Тони, есть гениальная идея. Прекрасный способ излечить эту ведьму от наваждения, а заодно отомстить ей. Подыграем Тристраму и скажем Авроре, что все эти стихи действительно написаны вручную. Стиль у него архаичный, темы — как раз в ее вкусе. Ты только послушай: «Поклонение Клио», «Минерва 231», «Молчание Электры». Аврора разрешит все это печатать, к концу недели будет тираж, а потом — подумать только! — вдруг выясняется, что эти вирши, рожденные якобы в смятенной душе Тристрама Колдуэлла, суть не что иное, как размноженный типографским способом продукт неисправного автоверса, пустейшая болтовня неухоженного компьютера!
— Потрясающая идея! — радостно воскликнул Тони. — Аврора получит урок на всю жизнь. Думаешь, она попадется на эту удочку?
— Почему бы и нет? Ведь она вполне искренне верит, что все мы дружно сядем за стол и из-под наших перьев выйдет целая серия образцовых поэтических упражнений в классическом стиле на темы «Ночь и день», «Зима и лето» и тому подобное. Что бы ни дал ей Колдуэлл, Аврора с восторгом одобрит его продукцию. К тому же наш договор распространяется только на один выпуск и отвечает за него она. Нужно же ей где-то доставать материал.
Мы тут же приступили к осуществлению своего замысла. Днем я замучил Тристрама рассказами о том, в какой восторг пришла Аврора от его стихов и как она жаждет увидеть другие его произведения. На следующий день поступила вторая партия: все стихи Колдуэлла были, к счастью, написаны от руки, и поблекшие чернила даже нам давали повод усомниться, что текст лишь накануне вышел из автоверса. Мне, впрочем, это было на руку, ибо усиливало иллюзию самостоятельности Тристрама. Радости Авроры не было предела, и она не выказывала ни малейших подозрений. Лишь сделала несколько несущественных замечаний, однако на каких-либо изменениях не настаивала.
— Но мы всегда перерабатываем текст при подготовке к печати, — сказал я Авроре. — Подбор образов в оригинале не может быть безупречным, к тому же количество синонимов в данном тезаурусе слишком велико… — Спохватившись, что болтаю лишнее, я поспешил добавить: — Будь автор человек или робот — принцип редакторской работы не меняется.
— Вот как? — сказала Аврора, не скрывая иронии. — Тем не менее мы оставим все так, как написал мистер Колдуэлл.
Я не счел нужным подчеркивать очевидную порочность ее позиции — просто взял одобренные ею рукописи и поспешил к себе. Тони тем временем висел на телефоне, выуживая из Тристрама новые стихи. Прикрыв трубку рукой, он подозвал меня.
— Тристрам скромничает. По-моему, хочет повысить ставку до двух процентов за тысячу. Уверяет, что у него больше ничего нет. Может быть, вывести его на чистую воду?
Я покачал головой.
— Опасно. Если Аврора узнает, что мы замешаны в этом обмане, она может выкинуть какой-нибудь фокус. Дай-ка я поговорю с ним.
Я взял трубку.
— Тристрам, в чем дело? Сроки поджимают, а у нас не хватает материала. Укороти строку, старина, к чему тратить ленту на александрийский шестистопник?
— О чем ты, Пол? Я — поэт, а не фабрика. И пишу только тогда, когда у меня есть что сказать и как.
— Все это прекрасно, — возразил я, — но у меня еще пятьдесят пустых полос и всего несколько дней в запасе. Ты прислал мне материала на десять полос — так продолжай работать. Сколько ты сделал сегодня?
— Работаю над сонетом — по-моему, там есть удачные находки. Кстати, он посвящен Авроре.
— Превосходно, — сказал я. — Обрати внимание на лексические селекторы. И помни золотое правило: идеальное предложение состоит из одного слова. Что еще у тебя есть?
— Еще? Больше пока ничего. На отделку сонета уйдет неделя, а может быть и год.
Я чуть не проглотил телефонную трубку.
— Тристрам, что случилось? Ты не заплатил за электричество? У тебя отключили свет?
Колдуэлл, не ответив, повесил трубку.
— Один сонет в день, — сказал я Тони. — Боже правый, не иначе как он перешел на режим ручного управления. Полный идиот — в этих устаревших схемах черт ногу сломит.
Оставалось только ждать. Следующее утро не принесло новых поступлений, еще через день — снова ничего. К счастью, Аврору это ничуть не удивило. Напротив, спад продуктивности Тристрама ее порадовал.
— Даже одного стихотворения хватит, — сказала она. — Ведь это завершенное, самодостаточное высказывание — ничего не нужно добавлять. Запечатлена еще одна частица вечности.
Аврора задумчиво разглаживала лепестки гиацинта.
— Быть может, его следует как-то поощрить? — сказала она.
Было ясно, что Аврора хочет встретиться с Тристрамом.
— Почему бы вам не пригласить его к обеду? — предложил я.
Она просияла.
— Так я и сделаю. — Она протянула мне телефонный аппарат.
Набирая номер Колдуэлла, я ощутил прилив зависти и разочарования. Знакомые рисунки на фризе по-прежнему рассказывали легенду о Меландер и Коридоне, но я был слишком занят своими мыслями, чтобы почувствовать приближение трагических событий.
В последующие дни Тристрам и Аврора были неразлучны. По утрам горбун шофер на огромном «кадиллаке» отвозил их в Лагун-Уэст к заброшенным площадкам для киносъемок. По вечерам, когда я в одиночестве сидел на своей террасе, глядя на сияющие во тьме огни виллы номер пять, до моего слуха через песчаный пустырь доносились обрывки их беседы и едва различимые хрустальные звуки музыки.
Я бы покривил душой, сказав, что их связь возмутила меня, — оправившись от первого приступа разочарования, я стал ко всему этому совершенно равнодушен. Коварная пляжная усталость одолела меня, я погрузился в предательское оцепенение, надежда и отчаяние в равной степени притупились.
Впрочем, когда через три дня после первой встречи Тристрама и Авроры они предложили нам всем поехать в Лагун-Уэст на охоту за песчаными скатами, я с радостью согласился, желая понаблюдать за этой парой вблизи.
Когда мы отправились в путь, ничто не предвещало дурного. Тристрам и Аврора сели в «кадиллак»; мы с Раймондом Майо ехали следом в «шевроле» Тони Сапфайра. Через голубое стекло заднего окна «кадиллака» было видно, как Тристрам читал Авроре очередной, только что завершенный сонет. Выйдя из машин, мы двинулись к абстрактным кинодекорациям, установленным у лабиринта песчаных наносов. Тристрам и Аврора держались за руки. В белом костюме и белых пляжных туфлях Тристрам выглядел точь-в-точь как щеголь времен Эдуарда VII на лодочной прогулке.
Шофер нес корзины с едой, а Раймонд Майо и Тони — гарпунные ружья и сети. За песчаными барьерами мы увидели тысячи замерших в спячке скатов, их змеиные тела лоснились на солнце.
Мы расположились под тентом, и Раймонд с Тристрамом составили план охоты. Затем гуськом, держась на расстоянии друг от друга, мы стали спускаться к лабиринту. Тристрам вел Аврору под руку.
— Тебе приходилось охотиться на скатов? — спросил он меня, когда мы вошли в одну из нижних галерей.
— Никогда, — сказал я. — Сегодня я наконец увижу, как это делается. Ты, я слышал, в этом деле мастак.
— Что ж, если повезет, уцелею, — он показал на скатов, прилепившихся к карнизам у нас над головами. При нашем приближении они взмывали в небо с громкими хриплыми криками. В тусклом свете было видно, как высовываются из кожистых складок белые жала. — Если их особенно не тревожить, они обычно держатся на расстоянии, — сказал Тристрам. — Все искусство и состоит в том, чтобы их не вспугнуть. Выбираешь одного и потихоньку подбираешься к нему, а он сидит себе и таращится, пока не подойдешь на расстояние выстрела.
В узкой щели метрах в десяти справа от меня Раймонд Майо обнаружил крупный пурпурный экземпляр. Раймонд медленно двинулся в сторону ската, убаюкивая его низким гудением и не спуская глаз с угрожающе высунутого жала. Выждав, когда скат немного успокоился и втянул свое оружие, Майо осторожно подошел поближе, остановился метрах в двух от ската и тщательно прицелился.
— Как это ни странно, — прошептал Тристрам, обращаясь ко мне и Авроре, — но на самом деле Майо сейчас находится в полной власти ската. Если тот решит напасть, Раймонд окажется совершенно беззащитным.
Раздался выстрел. Стрела попала скату в позвоночник, и он был мгновенно парализован. Раймонд быстро сунул его в сеть, где через несколько секунд скат ожил, забил черными треугольными крыльями, а потом вновь замер.