Джеймс Баллард - Утонувший великан (сборник рассказов)
Приехав к себе, я сразу же направился в кабинет, чтобы приступить к монтажу следующего номера. Еще в машине я быстро прикинул в уме основные темы и систему ключевых образов для введения информации в автоверсы. Все компьютеры были запрограммированы для работы в режиме максимального быстродействия, так что через сутки я смог бы получить целый том меланхолически безумных, напичканных лунным бредом дифирамбов, которые потрясли бы Аврору своей искренностью, безыскусностью и одухотворенностью.
Переступив порог кабинета, я споткнулся обо что-то острое. Я нагнулся в темноте и обнаружил, что это кусок печатной платы с компьютерной схемой, буквально вбитый в белое кожаное покрытие пола.
Включив свет, я увидел, что кто-то в диком приступе ярости разбил все три моих автоверса, превратив их в бесформенную груду обломков.
Эта участь постигла не только мои компьютеры. Утром, когда я сидел за столом, созерцая три погубленных аппарата, зазвонил телефон, и я узнал, что подобные проявления вандализма имели место по всей Звездной улице. В доме Тони Сапфайра разнесли вдребезги пятидесятиваттный автоверс фирмы IBM. Четыре совершенно новых компьютера фирмы «Филко», принадлежащих Раймонду Майо, были разворочены до такой степени, что о ремонте и думать не приходилось. Насколько я мог понять, во всей округе не осталось ни одного целого экземпляра. Накануне между шестью вечера и полуночью кто-то стремительно прошел по Звездной улице, проник на виллы и в квартиры и старательно уничтожил все автоверсы до единого.
Я знал, кто это сделал. Вернувшись от Авроры и вылезая из «кадиллака», я заметил на сиденье рядом с шофером два тяжелых гаечных ключа. Однако я решил не заявлять в полицию. Проблема выпуска очередного номера «Девятого вала» выглядела теперь практически неразрешимой. Позвонив в типографию, я выяснил, что — как этого и следовало ожидать — все стихи Авроры таинственным образом исчезли.
Было совершенно неясно, чем заполнить номер. Пропусти я хоть один месяц — и подписчики растают как привидения. Я позвонил Авроре и изложил ситуацию:
— В нашем распоряжении не более недели. Если мы не успеем, все контракты будут расторгнуты и я никогда не верну доверие подписчиков. Возмещение им стоимости подписки меня вконец разорит. Я обращаюсь к вам как к новому главному редактору — что вы можете предложить?
Аврора усмехнулась.
— Не думаете ли вы, что я могу каким-то чудом починить все эти сломанные машины?
— Вообще-то хорошо бы, — сказал я, приветственно махнув рукой вошедшему Тони Сапфайру. — В противном случае мы не сможем выпустить номер.
— Не понимаю вас, — сказала Аврора. — Ведь есть же очень простой выход.
— В самом деле? Какой же?
— Напишите стихи сами.
Прежде чем я успел возразить, в трубке раздался резкий смех.
— По-моему, в Алых Песках живет около двадцати трех физически крепких рифмоплетов, так называемых поэтов. — Именно столько домов подверглись нападению накануне. — Так пусть эти «поэты» и займутся своим прямым делом — сочинением стихов.
— Но, Аврора, — решительно запротестовал я, — будьте серьезней, мне не до шуток…
Она повесила трубку. Я повернулся к Тони, без сил откинулся в кресле и стал созерцать уцелевшую катушку для ленты, извлеченную из разбитого автоверса.
— Похоже, я пропал, — сказал я. — Подумать только: «Напишите сами!»
— Она сошла с ума, — согласился Тони.
— В этом ее трагедия, — сказал я, понизив голос. — Она во власти навязчивой идеи. Считает себя музой поэзии, сошедшей на землю, чтобы вернуть вдохновение вымирающему племени поэтов. Вчера она вспомнила миф о Меландер и Коридоне. По-моему, эта дама всерьез надеется, что какой-нибудь молодой поэт отдаст за нее жизнь.
Тони кивнул.
— Аврора упустила из виду одно обстоятельство. Пятьдесят лет назад кое-кто еще писал стихи сам, но никто уже стихов не читал. Теперь их к тому же никто сам и не пишет. Куда проще пользоваться автоверсом.
Я согласился с ним, хотя Тони в этом вопросе не мог быть вполне беспристрастным. Он принадлежал к людям, глубоко убежденным, что современные произведения литературы по сути своей не только нечитабельны — их и написать толком нельзя. Автоматический роман, который он «писал», содержал более десяти миллионов слов и, по замыслу, должен был стать одним из гигантских гротесковых творений, которые, словно чудовищные башни, высятся вдоль всего пути развития литературы, повергая в трепет незадачливого путешественника. К несчастью, Тони не озаботился напечатать свой роман, а барабан запоминающего устройства, на котором в виде электронного кода был записан этот шедевр, подвергся уничтожению во время вчерашнего погрома.
В не меньшей степени был огорчен и я. Один из моих автоверсов в течение долгого времени осуществлял транслитерацию Джойсова «Улисса» с помощью древнегреческого алфавита — не лишенное приятности академическое упражнение, имевшее целью дать объективную оценку великого романа, выявив степень соответствия его транслитерации языку «Одиссеи» Гомера. Весь этот труд был также уничтожен.
Мы сидели и смотрели на виллу номер пять, залитую утренним солнцем. Ярко-красный «кадиллак» куда-то исчез — по-видимому, Аврора каталась по Алым Пескам, повергая в изумление завсегдатаев кафе, Я вышел на террасу, уселся на перила и поднял трубку телефона.
— Обзвоню-ка я всех, и посмотрим, что можно сделать.
Я набрал первый номер.
Раймонд Майо ответил:
— Написать самому? Пол, ты рехнулся.
Зиро Парис сказал:
— Самому? О чем речь, одной левой. Ха-ха!
Фэрчайлд де Милль сказал:
— Это было бы весьма экстравагантно, но…
Курт Баттеруорт сказал с издевкой:
— А ты сам-то пробовал? Может, научишь?
Марлен Макклинтик сказала:
— Милый, я не решусь на такое — а вдруг это приведет к гипертрофии какой-нибудь мышцы. Как я тогда буду выглядеть?
Сигизмунд Лютич сказал:
— Нет, старина, я все это бросил. Занимаюсь электронной скульптурой. Ты представь себе — плазменные модели космических катастроф…
Робин Сондерс, Макмиллан Фрибоди и Анжел Пти сказали просто:
— Нет.
Тони принес мне бокал «мартини», и я продолжал обзванивать поэтов. Наконец я сдался.
— Бесполезно, — сказал я. — Никто больше сам стихов не пишет. Надо смотреть правде в глаза. Да и чего ждать от других, когда сами ничего не можем.
Тони ткнул пальцем в записную книжку.
— Остался один — давай позвоним для очистки совести.
— Тристрам Колдуэлл, — прочел я. — А, робкий юноша с фигурой атлета. У него вечно какие-то неполадки в автоверсе. Что ж, попробуем.
В трубке зазвучал нежный женский голос:
— Тристрам? Ах да, надо думать, здесь.
Послышались звуки любовной возни. Аппарат пару раз шлепнулся на пол. Наконец трубку взял Колдуэлл.
— Привет, Рэнсом. Чем могу быть полезен?
— Тристрам, — сказал я, — насколько я понимаю, вчера тебе, как и многим другим, нанесли неожиданный визит. В каком состоянии твой автоверс?
— Автоверс? О, в превосходном.
— Что?! — заорал я. — Твой автоверс цел? Тристрам, сосредоточься и слушай меня внимательно.
Я кратко изложил ему суть дела. Неожиданно он рассмеялся.
— Вот потеха, а? Славная шутка. А ведь она права — не пора ли вернуться к старому доброму ремеслу…
— К черту старое доброе ремесло, — остановил я его. — Для меня сейчас главное — успеть сверстать номер. Если твой автоверс исправен — мы спасены.
— Хорошо, Пол, подожди минутку, я взгляну на аппарат. Последние дни мне было не до него.
По звуку шагов и нетерпеливым крикам девицы, которой Колдуэлл отвечал издалека, мне показалось, что он вышел во двор. Хлопнула дверь, послышался странный шум, будто рылись в куче металлолома. «Странное место выбрал Тристрам для автоверса», — подумал я. В трубке что-то громко застучало.
Наконец Тристрам вернулся к телефону.
— Извини, Пол, но, похоже, она и меня навестила. Автоверс разбит вдребезги. — Он подождал немного, пока я изливал душу в проклятиях, потом сказал: — Она всерьез говорила насчет стихов, написанных вручную? Ведь ты о них хотел спросить?
— Да, — сказал я. — Поверь, Тристрам, я готов напечатать все что угодно, если только Аврора одобрит. Не завалялось ли у тебя чего-нибудь из старого?
Тристрам усмехнулся.
— Представь, старина, завалялось. Я уж отчаялся это напечатать, но теперь рад, что не выбросил. Сделаем так — я тут кое-что подправлю и завтра тебе пришлю. Пяток сонетов, парочка баллад — я думаю, тебя это заинтересует.
* * *На следующее утро я открыл пакет, присланный Колдуэллом, и уже через пять минут понял, что он пытается нас надуть.
— Знакомая работа, — сказал я Тони. — Уж этот лукавый Адонис. Абсолютно те же ассонансы и женские рифмы, та же плавающая цезура — знакомый почерк: изношенная головка печатающего блока и пробитый конденсатор выпрямителя. Я не первый год сглаживаю эти огрехи. Стало быть, его автоверс все-таки работает!
