Анна Коростелева - Цветы корицы, аромат сливы
— Отняли, ай, отняли… Ах, отобра-али…, - жалобно начала бабушка и вдруг кокетливо сказала: — Ничего они не получили, только копию. Они даже не видели настоящего театра. Только они в дверь — я уселась на него, распустила юбку и сидела себе целый день не слезая.
— Как копию?
— Театра было два. Твой дедушка сделал полную копию.
— Недействующую?
— Ну, разумеется, недействующую. Никто не понимает, как настоящий театр… излучает. Но внешнее сходство было изумительным. Сяо-яо прекрасно знал, что японцы за театром рано или поздно придут. Это дикие, бешеные люди. Только господин Цинму немножко отличался от других. Нет, когда надо, он и дикий, и бешеный, но в обычное время это культурный, очаровательный человек.
— Да кто такой этот господин Цинму?
— О!.. Единственный из них, кто умел и стать, и поклониться… Лицо прямо фарфоровое, как у Хэ Яня, который, хоть лица и не белил, а все-таки был восхитительно…
— Бабушка! — с нежным упреком сказал Сюэли.
Бабушку звали Шангуань Цю-юэ (上官秋月) и, выйдя замуж за дедушку, она не поменяла свою древнюю аристократическую фамилию на фамилию Ли. Она получила тонкое домашнее воспитание и, что называется, умела привести в ответ канон. Что же ценила она в мужчинах, о том и толковать бесполезно — уже лет сто ничего из этого не находилось ни в ком.
— Они получили бесполезную копию.
— Неужели и Аоки не смог отличить?..
— Кто это — Аоки?.. Никто не смог отличить, никто. У твоего дедушки было необыкновенно много времени, чтобы сделать копию. Он делал ее еще с тридцать первого года.
— С восемнадцатого сентября.
— Как ты догадался?
— Нетрудно догадаться. Но демонстрацию он проводил на настоящем театре теней?
— Нет, на копии. На настоящем театре теней в тот день тоже посиживала я. На всякий случай.
— Но почему тогда… все сбылось? Как он это сделал?
— Ах, я не знаю! Он же мужчина, ему и думать о таких вещах. Как-то устроил всё. Провести демонстрацию на настоящем театре было невозможно — представь, сразу после постановки ему сковали руки, а что сделаешь со скованными руками? Но Сяо-яо и это предвидел. Поделом им. Ах, нет! Несказанно жаль, что так получилось с гоподином Цинму.
Теперь понятно, почему японцы не победили в войне. Их театр был бесполезен с военной точки зрения. Приятно подумать, какие политические пьесы они разыгрывали на его сцене, не понимая, почему ничего не срабатывает.
— Но в Россию дедушка бежал отчего — из-за гнева односельчан? Ведь люди обозлились, наверное. Все считали его предателем — как тут вынесешь…
— Нет, что ты. Подумаешь, косые взгляды соседей! В Россию он бежал, конечно же, от господина Чжунвэя. Ведь тот мог вернуться. По всем расчетам он должен был скоро вернуться, вместе с большой армией.
— Кто это?
— Это полубезумный цзюйжэнь со скелетом за пазухой. Оторвал лапу у какого-то бедного животного, живодер. Говорил по-китайски, даже шутил, знаешь, по-китайски, но всё так страшновато…
— Доктор Накао! А, верно, он пишется 中尾 Чжунвэй?
— Вот господин Цинму — тот, хоть и не говорил бегло по-китайски, а все же, знаешь, было видно, что это человек, который и ступить, и молвить умеет кстати. И какова же выходит награда с небес человеку хороших достоинств?.. Эй, послушай! А ты что же — думал, что твой дедушка отдал им настоящий театр? А, Хок Лай? А он ведь спасал его. Он бежал в Россию с настоящим театром!
"Я знаю, я нашел здесь кусочек этого театра", — хотел сказать Сюэли, но решил, что это может слишком сильно взволновать бабушку. Если дедушка пытался сберечь театр и все время был рядом с ним, то найти обломок от театра — не очень-то хороший знак, невольно начнешь думать, легкой ли смертью умер Ли Сяо-яо, если…
— Нет, не думал. Когда я понял, что очень похож на своего почтенного дедушку, дальше уже я только вертел это в голове так и сяк, прикидывал, как бы я их обманул. Потому что я бы обманул. Бабушка, скажи, а что это за дети, старики, младенцы — что там за люди были у вас в доме, когда пришли японцы? Откуда они взялись? В дневниках у Итимуры описана какая-то девочка лет трех, полный дом домочадцев… Но вы же с дедушкой в то время жили только вдвоем?
— Ну что же ты недогадлив так! Конечно, нас было двое, но Сяо-яо предвидел приход японцев и сказал, что лучше всего, если во время их визита в доме будет как можно больше народу — и лучше отощавшего, больного, заразного, самого жалкого вида… Ведь если нам не избежать контакта с японцами, отчего бы не сделать так, чтобы они сами побрезговали постоем в нашей лачуге? Да и Сяо-яо полезно было выглядеть главой большой и злополучной семьи. Я немного похлопотала. Частью нам помогли соседи…
Тут Сюэли наконец сообразил, что фамилия Аоки записывается иероглифами 青木 «синий» и «дерево» и на китайский манер читается Цинму.
На занятиях по русскому языку обсуждали и пересказывали рассказ Куприна «Слон».
Кáждый день к ней прихóдит дóктор Михаил Петрóвич, котóрого онá знáет ужé давнó-давнó. Иногдá он привóдит с собóй ещё двух докторóв, незнакóмых. Они дóлго смóтрят Нáдю и говорят между собóю на непонятном языкé.
— Загадка: на каком языке они говорили? — спрашивает преподавательница. — Россия, конец девятнадцатого — начало двадцатого века. На каком языке…?
— М-м… Ну, просто на медицинском языке, — предположила Шао Минцзюань. — То есть по-русски, но… много трудных терминов…
— Возможно. Но если это действительно другой язык, то какой?
— По-английски, — брякнул Лю Цзянь.
— Точно нет.
— Немецкий, — сказал Сюэли.
— Это не глупое предположение. Немецкий был в то время чем-то вроде языка естественных наук. Но думаю все же, что это не он.
"Неужели по-древнегречески?" — вяло подумал Сюэли. Преподавательница вечно подлавливала их на очень простых и очевидных для русских вещах, которые, однако, часто выглядели совершенно головоломно для его соотечественников. Очень тяжело, например, было из полного имени человека извлекать информацию о том, как звали его отца, — русские делали это мгновенно, не задумываясь. При чтении текста про Дашкову, разумеется, китайским студентам казалось, что Екатерина Дашкова и Екатерина Вторая — сестры, из-за сходства имен, трудно было также противостоять ощущению, что Гоголь жил в XII веке. Преподаватели застывали с открытым ртом при некоторых простых вопросах, например, "А когда было христианство?" или "Пушкин — это имя или фамилия?" — видимо, сама формулировка вопроса как-то выдавала, какая беда царит у учеников в головах. Однажды кто-то из группы высказал осторожное сомнение в том, что Ломоносов поступил благоразумно, когда, создавая русский литературный язык, изобрел противопоставление совершенного и несовершенного вида для системы глагола. У преподавательницы аж краска сошла с лица. В попытках понять, на чем основана игра слов в названии "Анна на шее", Сюэли провел полгода, причем объяснения преподавателей не помогали. В них неизбежно возникал святой Владимир и еще какие-то люди, связь которых с вопросом затем не удавалось установить. Однажды, рассказывая биографию Ломоносова, Сюэли закончил словами: "Я не знаю, что сделал Ломоносов в области стихосложения, но я знаю, что он сделал в кристаллографии, и преклоняюсь". По выражению лица преподавателя он с изумлением понял, что она как раз не знает, что Ломоносов сделал в области кристаллографии. Некоторое время они смотрели друг на друга молча.
— Здрáвствуйте, Тóмми, — говорит дéвочка. — Как вы поживáете? Вы хорошó спáли эту ночь?
Слон такóй большóй, что онá не решáется говорить емý «ты».
— Понятно, почему это смешно? — спросила тем временем преподаватель.
— Нет. Непонятно, — с искреннием изумлением отвечал Чжэн Цин.
— В Китае маленькая девочка и должна говорить слону 您 nin, то есть «вы», потому что он, может быть, старше нее, — объяснила Минцзюань.
— Ну ты посмотри, какое расхождение! — восклицает преподаватель, даже обрадовавшись чему-то. — Ладно. Хорошо. А вот это: "Мама слышит этот крик и радостно крестится у себя в спальне". «Крестится», 画十字, - понятно, какой смысл вкладывается в этот жест?
— Вот этот, — сказал Сюэли. Он сложил ладони перед грудью и медленно поднял их до уровня лба, одновременно поднимая взгляд. — Китайский перевод. Ну, или можно воскурить благовония, — добавил он. — Но это время.
— А если нет благовоний?
— Можно взять в руку горсть земли и просыпать ее через кулак, вот так, — Сюэли показал, как. — Это полностью аналогично возжиганию благовоний.
— Горсть земли в наше время, пожалуй, еще реже бывает под рукой, чем даже благовония, — заметила преподаватель.
— В Древнем Китае почва обычно чаще всего была… под ногами, — пояснил Сюэли.
Позднее, пересказывая Куприна, Сюэли изложил все, добросовестно придерживаясь текста, упомянул о том, что после знакомства со слоном Надя пошла на поправку, и заключил:
