Евгений Лукин - Зона Справедливости
— Передачи-то хоть носить будете?.. — невесело оскалясь, спросил Колодников.
Тут совершенно некстати в беседу вмешался телефон. С досадливой гримаской Мила взяла аппарат и вышла в коридор, волоча за собой длинный волнистый шнур. «А волны бегут и бегут за кормой…» Трубку сняла по дороге.
— Фирма «Эдем»… А-а, это вы, Пётр Андреевич!.. Ну, конечно, помню… Мы старых клиентов не забываем… Нет, ну не в таком, конечно, смысле — «старых»!.. Карина?.. Ой, вы знаете, она под таким впечатлением от ваших песен!.. Да ещё под гитару!..
Гулко закрылась стеклянная дверь кухни.
— Короче, — развязно подытожил Кирюша и, задрав брови, отмерил каждому равную долю коньяка. — У тебя в ментовку раньше приводы были?
— Да Бог миловал… — насупившись, отвечал Алексей.
— Ну и всё! — решительно отрубил Кирюша. — Посылай их, волков позорных… Знаешь, куда?.. Я тебе напишу, потом по бумажке прочтёшь…
Крепколицая черноволосая Ириша всплеснула руками.
— Ну что ты паясничаешь? Что ты паясничаешь? У человека несчастье…
— Да нет за ним ничего! — Кирюша улыбнулся дурашливо и, пожав острым плечиком, поднял стопку. — Ну, выпил с Полтиной в подворотне… Да какое их собачье дело, с кем он пил? И где…
— Не с Полтиной, а со Скуржавым… — недовольно поправил Колодников. С одной стороны, речи Кирюши малость его успокоили, а с другой — звучали они как-то даже слегка оскорбительно. Получалось, что все пережитые Алексеем страхи яйца выеденного не стоят…
— Погоди, — сказал он. — Насчёт вчерашнего!.. Вот я им говорю: ушёл с работы в девять, в начале десятого… А кто подтвердит? Ключ я на вахту не сдавал… Директор с охранником — в травматологии, то ли в сознании, то ли нет… Кто подтвердит?
— Что-то ты не так сделал… — механически, как бы про себя, выговорила Ириша.
— Да?.. — проскрежетал, наливаясь злостью, Колодников. — Не так?.. Верно говоришь, Иришка! Умница! И я даже знаю, что именно!.. Не надо было мне тогда вызывать «скорую»! Пусть бы он там сдох, кровью бы истёк в своей «Волге»!..
У Алексея затряслись губы. Он схватил стопку.
— Придурок, у, придурок!.. — От ненависти к самому себе сводило скулы. — Ведь знал же, знал: всякое доброе дело — наказуемо! Нет, полез… — Опрокинул коньяк и обвёл безумными наслезёнными глазами отпрянувшие лица супругов Чернолептовых. — Стрелять… — широко разевая рот, объявил он. — Стрелять таких идиотов, пока не размножились!.. Спас утопающего — к стенке тебя!.. Мог украсть — не украл?.. К стенке!..
На плечо легла тёплая рука неслышно вернувшейся хозяйки, и Алексей умолк, всё ещё содрогаясь.
— Ну чего ты?.. — ласково спросила Мила, снова помещая телефон на край стола. — Чего разошёлся?.. Да если бы у них против тебя хоть одна улика была — думаешь, отпустили бы?.. Ты бы сейчас, Лёшенька, в камере сидел, а не с нами…
— И всё равно странно, — молвила в недоумении Ириша Чернолептова. — Нас тогда побили, тебя побили, Диму… И всех в один и тот же час, на одном и том же месте…
— Уже не на одном, — проворчал Алексей.
— Но началось-то — где?..
— Да что там «побили»?.. — Колодников выдернул из пачки очередную сигарету и приподнялся со стула навстречу поднесённому Кирюшей огоньку. — Там, как я понял, всем жильцам в разное время по мордасам досталось… Не в этом же суть! Мокруха пошла! Головы режут, гранаты рвут!.. Бесшумно причём…
— Ты насчёт головы не придумал?.. — жалобно спросила Ириша.
Колодников выбросил одинокую струю дыма из левой ноздри (правую ни с того ни с сего заложило) и ответом Иришу не удостоил. Кирюша внезапно выпрямился, чем-то, видать, осенённый, похлопал себя по жилетным кармашкам, потом встал и, пробормотав: «Пардон…» — повернулся к обществу задом. Извлёк из висящего на стуле пиджака свежий номер «Городских ведомостей», с хрустом развернул…
— Оп-паньки! — ликующе известил он спустя малое время и окунулся иконописно-разбойничьей физией в шуршащее газетное месиво. — Уголовная хроника!.. «„КРУТЫЕ“ СВОДЯТ СЧЁТЫ»!.. Вот и вы-ыясним сейчас, как там было на самом-то деле… А то навешал тут, понимаешь, лапши на уши… Та-ак… «Вчерашней ночью жители дома номер двадцать один по проспекту имени Эн Ка Крупской были разбужены грохотом взрывов и лаем автоматных очередей…»
— Чего?.. — Алексей оторопело уставился на сигарету, потом перевёл изумлённый взгляд на шевелящиеся складки газеты, за которыми почти полностью скрылся Кирюша. — Каким лаем? Они что там, с ума все посходили?..
— Ты знай слушай!.. Последнее слово мы тебе предоставим после… «Когда испуганные жильцы осмелились выйти во двор, в арке, выходящей в Лифановский переулок, глазам их предстало жуткое зрелище…»
— Да что за бред! — заорал Колодников, подаваясь через стол к Кирюше и пытаясь выхватить у него из рук «Ведомости». — Всё же не так было!.. Какой грохот? Кто там куда вышел?.. Менты битый час в двери всем трезвонили — ни одна падла, кроме меня, носа не высунула!..
— «На залитом кровью асфальте… — в упоении продолжал Кирюша, уклонившись вместе с газетой от растопыренной пятерни Алексея, — среди стреляных гильз с множественными пулевыми ранениями лежали…» Во дают!.. Гильзы у них, что ли, с множественными ранениями? Эт-то круто…
— Не было гильз! — возмутился Колодников. — Менты при мне искали… Ни гильз, ни осколков!..
— Да уймись ты, Лёш… — Мила снова тронула его за плечо. — Пусть дочитает…
Алексей посопел, повращал глазами и принялся нервно озираться, ища, где погасить сигарету. Мила пододвинула ему хрустальную плоскую пепельницу. Пока давил окурок, Кирюша успел огласить добрую половину заметки.
— «…городские мафиози поминали своего главаря, печально известного Антона Полтину, застреленного недавно неизвестными лицами в этой самой арке. Не вызывает сомнений, что кровавая расправа над ними — это очередное заказное убийство. Вражда между двумя преступными группировками, одну из которых, по слухам, возглавляет некий программист, проживающий в том же доме номер двадцать один, начинает напоминать самую настоящую войну…»
— Программист?.. — Алексей вскинул брови. — А кто это у нас в доме программист?.. Полтина, вроде, с компьютерами связан не был…
— И тогда бы написали «возглавлял», а не «возглавляет», — негромко добавила Мила. — Слушай, Лёш… А это не про тебя случайно?
— Дай сюда… — страшно прохрипел Алексей, снова протягивая руку к газете. Кирюша испугался — и отдал.
— Только ты вслух… — взмолился он, но Колодников его не услышал.
Остальные, оробев, молчали. Алексей поднял наконец глаза от заметки и со страхом оглядел собеседников.
— Давайте выпьем, что ли?.. — помявшись, предложил Кирюша, однако прозвучало это как-то больно уж неуверенно.
— Да что ж они делают… — беспомощно выговорил Колодников. — Я и не программист даже, я — пользователь… Они ж меня так под пулю подведут… придурки!..
Кирюша встрепенулся.
— Хороший журналист — мёртвый журналист! — изрёк он, вновь становясь живчиком и душой компании. — Слышал звон — беги в редакцию!.. Не горюй, Лёха! Утрясётся…
— Что утрясётся? — Колодников снова ударился в панику, начал свёртывать газету, измял, вскочил. — А, ч-чёрт, я ж поддатый! Мне там сейчас и показываться нельзя…
— Где?
— Да в райотделе! — плачуще выкрикнул Алексей. — Опер этот, Геннадий Степанович! Это ж он наверняка с журналистами говорил!.. Вот это подставил, а?.. Это что ж получается? Что я и Архитектор — одно лицо?..
— Ой-й!.. — Ириша, страдальчески сморщась, взялась в отчаянии за виски. — Ничего не понимаю… Ну ни словечка… Какой ещё архитектор?.. Ты о чём вообще?..
— Поймёшь… — хриплоголосо утешил Колодников, тяжко опускаясь на стул. — Вот найдут меня… со множественными пулевыми ранениями… враз поймёшь!..
— Ты успокойся… — рассудительно сказала Мила. — Никуда тебе, конечно, идти не надо. Повестка у тебя на завтра, вот завтра им эту писанину и покажешь… А сейчас… Выпей, закуси, приди в себя…
Виночерпий Кирюша при этих словах вскочил с готовностью и уверенной рукой профессионала разбросал напиток по рюмкам. В гробу он видел Лёшеньку Колодникова и все его горести. Коньяк — другое дело…
— Кирюша… — простонала Ириша. — Ну куда ты себе столько льёшь? Тебе же потом будет плохо!..
— Что ты, Ириша!.. — проникновенно отвечал ей обаятельный Кирюша. — Потом мне будет только хорошо!..
* * *Выставить их удалось лишь во втором часу пополудни, когда кончился не только коньяк, но и «Траминер». Кирюша ещё порывался сбегать за добавкой, но супруга это дело пресекла на корню. Нет, что ни говори, а загнулся бы он давно без Иришки при всём своём таланте и обаянии…
Что же касается героя дня, то Алексей пребывал в какой-то непонятной прострации: в голове горестно шумело, и было ему на всё наплевать, даже отчасти на себя любимого. Вяло шевелилась в груди некая уголовная бесшабашность, а в голове прекрасный юношеский голос пел навзрыд: «Быть мо-о-ожет ста-рая… тю-урьма-а центра-альная…»
