Владимир Колышкин - Златоград
Однако, несмотря на эти преимущества, подъем оказался трудным и опасным. Копыта коней скользили по обледенелым камням. И несколько всадников все-таки сорвались в пропасть вместе с лошадьми. Степан чудом спасся, вниз уже падали камни из-под копыт его лошади, но опытное животное как-то сумело удержаться на краю и проскочить опасный участок. Стало очевидным, что верхом ехать больше нельзя.
Тогда начальник отряда приказал всем спешиться и взять лошадей под уздцы.
Люди и кони шли, растянувшись длинной цепью. Радовало отсутствие ветра. Хотя небольшой ветерок не помешал бы, чтобы разогнать туман, который сгущался по мере того, как отряд приближался к вершинам гор. Влага из тумана пропитала одежду, и холод пронизывал до костей. Каждый мечтал погреться у костра, но остановиться было не где. Да и эльфин лес уже давно сменился кустарником, который, в свою очередь уступил место более приспособленным к холоду и скудости почвы видам растительного мира. Каковыми были лишайники нескольких видов. Один из этих видов оказался не просто съедобным, но и довольно питательным.
Наконец горный перевал остался позади, и они стали спускаться в долину. Небо впереди над горизонтом порозовело, будто там занималась заря. И это представление все усиливалось. По мере продвижения чудесное свечение усиливалось. И, что удивительно, ветер сменил направление. Люди почувствовали обратную тягу. Ветер, дувший все время в лицо, теперь дул в спину. Такое впечатление, что они каким-то образом, сами того не замечая, повернули назад и едут в обратную сторону, на Юг.
Примерно через час после того, как отряд спустился с гор, воздух потеплел, и температура устойчиво поднималась. А заря охватила уже полнеба. Мрак полярной ночи полностью рассеялся. Правда, небо по-прежнему закрывали облака. Но снегопад сменился мелким дождем. Снег на земле таял, смешивался с оттаявшей землей. Лошади оскальзывались в этой грязи. Продвигаться стало труднее, но постоянно пребывающее тепло радовало больше.
Вскоре дождь кончился, лошади и всадники просохли в теплом воздухе, но свято место пусто не бывает. Не стало дождя, зато поднялся сильный ветер, и дул он порывами и постоянно менял направление, будто взбесившаяся стрелка компаса. То подует в спину, то — в лицо, то с одного боку, то — с другого. А в небе уже ярко светило. Ветер сделал хотя бы одно доброе дело — разогнал облака.
Степан, уже долгое время не видевший чистого неба, упивался чистейшей лазурью, как жаждущий глотает ключевую воду. Солнце, однако, было каким-то странным. Казалось, оно было значительно меньшего размера, чем обычно. И цвет имело не желтоватый, а чисто белый, отчего местность казалась немного неестественной. Впрочем, какая может быть «естественность» на Том свете, вернее, теперь уже на Этом свете.
Ветер мало-помалу стал утихать и умерился до легкого теплого бриза. Это радовало. Но больше всего порадовала ярко-зеленая трава под ногами вместо надоевшего уже лишайника. Лошади сейчас же потянулись мордами к сочному корму. И командовавший турмами центурион приказал спешиться и устроить привал. Лошадей стреножили и пустили пастись по лугу. А воины сейчас же разлеглись на сухой траве и заснули крепким сном, даже не выставив часовых. Уж больно место было мирное.
Только Степан и Марон Галльский еще бодрствовали.
— Я вижу, мы на верном пути, — сказал Марон, — ты оказался хорошим проводником.
— Благодарю, — кивнул Степан.
— Однако, давай спать. Как бы не сглазить удачу.
Марон повалился в траву и через минуту уже раздался его мощный храп.
Степан тоже лег на спину и долго глядел в синюю бездну, пока не отключилось сознание.
Когда люди очнулись ото сна, Солнце все так же стояло над головой, на той же высоте. Это было странно, должно же оно двигаться? Или здесь другие космологические законы? Подкрепившись последними сухарями, отряд двинулся в сторону Солнца. И, о чудо! Светило стало подниматься над горизонтом. Степан чуть не ослеп, наблюдая за странным светилом, и пришел к выводу, что оно не может быть космическим объектом, а висит не так уж и высоко над землей, возможно на высоте нескольких километров. А значит, это «солнце» всего лишь небольших размеров светящийся шар. Кто его здесь подвесил, тот создал благодатный климат на небольшом участке холодной тундры.
Вскоре на местности появились кустарники, а затем и деревья. Сначала мелкие, карликовые березки, потом высокие, с пышными кронами сосны. Проехав через лес, наполнявший воздух смолистым ароматом, путникам открылся вид на искусственно возделанные поля.
Было уже совсем жарко. Плюс 25, не меньше. И «Солнце» стояло по-летнему высоко.
На полях, там и сям, работали люди, одетые в белые комбинезоны и в соломенных шляпах. Поля довольно равномерно рассекали дороги, по одной из которых и двигалась конница.
Но вот наконец аборигены заметили приближающийся отряд всадников. Испугались ли они? Вряд ли. Если б испугались, то бросились бы в рассыпную. Но нет, они стояли спокойно и ждали, когда незваная кавалерия подъедет поближе.
Степан, чтобы показать местным жителям мирные намерения конницы, помахал людям рукой и улыбнулся, как мог шире. Он первым спрыгнул с лошади в то время, как воины предпочли остаться в седлах. На всякий случай.
Отряд остался ждать на дороге, а Степан отправился на переговоры. Он шел по борозде, разделявшей ряды поспевающих овощей не совсем привычного вида. Степан так и не смог определить, что это за овощи, они походили.
— Здравствуйте, по-русски сказал Степан загорелому мужчине средних лет.
Тот дружелюбно улыбнулся и ответил на приветствие тоже на чисто русском языке без всякого акцента.
— Будьте так любезны, скажите, как эта местность называется? — вступил в переговоры Степан.
Мужчина снял шляпу, вынул из кармана платок и вытер пот с выпуклого лба. Видно было, что человек устал, работая в поле на солнцепеке.
— Это место, — сказал мужчина, нахлобучивая шляпу и сдвигая ее на затылок, — называется Зембландия.
— Понятно, — промямлил наш поэт, хотя ему вовсе не было понятно. Хотя бы, почему люди говорят по-русски в местности с нерусским названием? Впрочем, один человек, это еще не все население…
— А вы сами-то кто будете? — поинтересовался работник полей.
— Разрешите представиться: я осУжденный — Степан Денисюк. Поэт. Как выяснилось, недавно умер. Отбывал срок в чистлагере «Ясная поляна», а теперь вкушаю все прелести в кавычках загробных мытарств. Ищу свою дочь. А эти всадники, — Степан оглянулся на своих товарищей по несчастью, — все, что осталось от третьего легиона Божественного Августа после битвы в Тевтобургский лес с восставшими германцами. Их командир — Центурион Тит Полюций Марон по прозвищу Галльский.
— А меня зовут Герахим, — ответил мужчина.
— Простите, — сказал Степан, — вы русский?
— Здесь нет ни иудея, ни грека, — с достоинством сказал местный житель Герахим. — Мы общечеловеки.
— Но вы же говорите по-русски?..
— Мы говорим на общечеловеческом языке. На том, что был до постройки Вавилонской башни. На котором говорили Адам и Ева…
— Но я слышу русскую речь, — не унимался Степан.
— Каждый распознает свой язык.
— Общечеловеки! — воскликнул Степан с патетичностью всех поэтов. — «Когда народы, распри позабыв, в единую семью соединятся»… Это сказал Александр Сергеевич Пушкин. Любимый поэт моего народа?
— И нашего тоже, — заверил абориген, лучисто улыбаясь.
— Извините за навязчивость, но хотелось бы узнать, где бы нам отдохнуть и подкрепиться… Мы очень устали и голодны…
— Разумеется, по закону гостеприимства и от чистого сердца мы предоставим лично вам и вашим друзьям кров и изобильный стол. Пойдемте, я вас провожу до гостиницы.
Герахим достал из кармана приборчик, напоминавший сотовый телефон, который и был телефоном, поговорил с кем-то и повел Степана через поле к дороге, где нетерпеливо толкалась конница.
Когда вышли на дорогу и стали чего-то ждать, поэт вкратце передал разговор центуриону, а тот — своим воинам.
Минут через пять вдали показался какой-то транспорт. Он стремительно приближался и тогда стало видно, что это небольшие вагончики, сцепленные друг с другом. Этот странный поезд в семь или восемь вагончиков не имели колес, но каким-то чудесным способом состав был подвешен в воздухе в метре над землей, словно на воздушной подушке. При этом поезд двигался совершено бесшумно.
Вагончики стали тормозить и вот остановились, едва не налетев на римлян. Но это только показалось воинам, в прочем, не только им, но и их лошадям. Многие животные встали на дыбы, тревожно заржали и попятились от невиданного экипажа. Поллюций Марон с трудом навел порядок в своем войске. Воины успокоились, но продолжали испуганно шептаться. Они никак не могли взять в толк, кто эти невидимки, которые держат на весу этот поезд из пяти сцепленных паланкинов — так они воспринимали вагончики.
