Юрий Никитин - Alouette, little Alouette…
Но сейчас, как ни крути, от религии либо приходится отказываться совсем, а это для многих как будто отрывать от себя нечто дорогое и святое, либо заменить ее чем-то более святым для современника. К примеру, верой в вечную жизнь на земле, верой в неограниченные возможности, в святую идею нести мир и порядок по галактике, а потом и по метавселенной.
Увы, священник, взявший себе ник «Отец Дитрих», вряд ли вот так возьмет и откажется от правящей и руководящей длани церкви. Но тут уж ничего не поделаешь, церковь и так уже добросовестно поработала почти две тысячи лет, пора на отдых.
Глава 2
С работы Максим ушел поздно, по дороге домой встретил девушек из своего дома. Его ухватили за руки и попытались увести с собой то ли на вечеринку, то ли на какой-то праздник, названия которого и сами не помнили.
Он отказался, делая вид, что вот прямо от сердца отрывает, но горит срочная работа, хотя, вообще-то, никогда не увлекался такой ерундой, как вечеринки и порхание по женщинам, не понимал, как это – добиваться кого-то из них, как вон Френсис, что ни одной юбки не пропустит. И даже не потому, что такой вот любвеобильный, просто ему кажется, что если не будет их добиваться… то на него что-то подумают ужасное!
Максим же держался принципа, что если нет, то и не надо, подумаешь, а сам если предлагал женщине повязаться, то лишь один раз, и никогда не повторял.
Если ему отвечали уклончиво, что в другой раз, он улыбался и кивал, но уже твердо знал: другого раза не будет. Отложить на другой раз – это придавать простому коитусу слишком большое значение.
Кто знает, что женщина передумает между таким предложением и «следующим разом», что вообразит, чего восхочет, как это будет представлять в воображении и чего будет ожидать. Но он в таких играх не участвует, так как в самом деле не собирался предлагать ничего, кроме коитуса, а обманывать ожидания нехорошо и нечестно.
Квартира, получив сигнал от видеокамеры на подходе к дому, уже наполняет ванну горячей водой, на плите со смачным шипением и потрескиванием заканчивает поджариваться яичница с ветчиной, а экран включился и быстро-быстро отсортировал для него немногие новости из мира науки, которым позволено пройти через фильтр.
Он проигнорировал в последний момент наполненную ванну, принял душ и, на ходу вытираясь, сел за обеденный стол, как вдруг домофон доложил:
– К нашей двери направляется женщина. Судя по фото, ваша сотрудница по имени Аллуэтта. Разрешить, не разрешить?
Максим сказал настороженно:
– Пусть войдет, хотя не понимаю..
– Может, – предложил домофон деловито, – не впускать?
– Ты еще предложи дверью прибить, – буркнул Максим. – Раз пришла, значит, что-то очень важное.
На экране появилось лицо Аллуэтты; пока она подходила к двери, программа замерила еще раз ее лицевой угол, сверила со всеми данными в своей памяти и подтвердила, что да, это именно Аллуэтта, никаких подделок.
Дверь распахнулась в тот момент, когда Аллуэтта протянула к ней руку. Максим поднялся из кресла, Аллуэтта переступила порог, а руках небольшой деревянный ящичек с множеством мелких дырочек по обеим сторонам.
– Извини, – сказала она, – но Френсис сказал, что это срочно.
– Прислал бы по видео, – сказал он, – но ладно, что там?
Она поставила по его жесту ящичек на стол, осторожно сняла крышку. Белый мышонок грызет кочанчик капусты, держа его обеими лапками.
– Френсис велел сказать, – пояснила она, – это ваш Коппола.
– Что? – переспросил он. – Коппола? Не может быть!
– Я тоже не поверила, – призналась она, – я же видела вашего старого мыша… К тому же тот был черный.
– Серый, – поправил он. – Но это не важно, этот совсем белый. И, главное, молодой совсем!
– Потому Френсис и послал так срочно, – объяснила она. – Вдруг процесс пойдет вспять и ты не успеешь увидеть… не поверишь…
Мягкий женский голос произнес из кухни:
– Время ужина. Готовить на двоих?
Аллуэтта, услышав женский голос, насторожилась, а когда поняла, что говорит сама умная квартира, чему-то смущенно заулыбалась, но голос ее прозвучал печально:
– Прикольно… Наверное, ты со своей квартирой часто ругаешься? Обзываешь ее? Может быть, даже бьешь?
Он вскинул брови:
– С чего бы? Она меня понимает прекрасно. Она умница. Я ее люблю.
Она продолжала улыбаться, в ее глазах появилось нечто загадочное, он насторожился.
– А что случилось?
– Тогда почему у нее мой голос, – ответила она и посмотрела на изящные часики на запястье. – Да, все совпадает. Частота, модуляция и… вообще…
Он сказал рассерженно:
– Бред!
Она в изумлении приподняла брови:
– Ты… не знал?
– Нет, конечно, – ответил он. – С какой стати я стал бы ставить твой голос?.. Мне хватает его и на работе.
– Я же не раскрываю рта, – напомнила она.
Он огрызнулся:
– А я все равно слышу!.. И голос моей квартиры вовсе не твой.
Она молча вытянула руку по направлению к экрану.
– Взгляни.
Он скомандовал:
– Синхрон с новым девайсом.
На экране высветились две длинные изломанные линии в частых зубчиках, высоких и низких, потянулись через всю стену. Он сжал челюсти: и без скрупулезнейшего сравнения видно, что да, совпадает в мельчайших подробностях.
Она продолжала смотреть на него с неясным выражением на лице, он пробормотал:
– Все меняет механический голос, что дается по дефолту, на что-то более… ну, более… Я выбрал этот.
– Он был в приложении? – спросила она с явным недоверием.
Он сдвинул плечами.
– Не помню. Возможно, скачал из инета. Ребята-энтузиасты засовывают в пакеты голоса анимированных зверюшек, супермена, бэтмена и вообще всякого…
Он запнулся, вспомнив, что ее голос тогда в баре при самой первой встрече показался ему знакомым, но никак не мог сообразить почему.
– А мои знакомые, – обронила она, – своим пылесосам, кофемолкам и прочей бытовой технике дали голоса президентов, поп-звезд…
– У меня нет мании величия, – ответил он. – Я просто взял самый приятный голос…
Он осекся – блин, теперь придется этот голос удалить, а то подумает всякое-разное.
Она кивнула и произнесла:
– Приятных голосов много. И не заметишь разницы, когда заменишь…
Он поинтересовался по-деловому:
– Тебе что-то еще?
Она покачала головой:
– Только твою подпись. Но если дашь напиться, будет здорово. На улице жара, во рту пересохло. Не дашь – обижаться не буду. Я вообще не могу на тебя обижаться.
Она смотрела просто и бесхитростно, ему стало неловко, но пересилил себя и сказал с сарказмом:
– Но ты привыкла к дорогим коктейлям, а у меня даже простой водки нет. Хотя где-то есть бутылка коньяка, в прошлом году кто-то принес по случаю, но так и осталась нераскупоренной… Будешь?
Она покачала головой:
– Спасибо, нет. Но если дашь воды из-под крана…
– Это есть, – сказал он поспешно. – Сейчас, сейчас…
Он в самом деле ухватил стакан, тугая струя ударила в дно с такой силой, что едва не выбила из ладони. Он поспешно велел уменьшить струю, а когда заполнилось до краев, ощутил какую-то неправильность. То ли сам перегибает, то ли перегибается само, но она вовсе не агрессивничает, нечего так яростно набрасываться, вот стоит у порога, молчит, а как только напьется и отдаст ему стакан, тут же повернется и уйдет.
Выплеснув воду обратно, он распахнул холодильник, из гнезд в дверце на него с немым вопросом уставились четыре пакета с соками.
– Вишневый, – сказал он почти сердито, – апельсиновый, гранатовый и яблочный… Тебе какой?
– Какой дашь, – ответила она.
Он сказал с раздражением:
– Мне все равно, какой налить. А пить тебе. На вкус они разные, ты не знала? Ну, как водка и коньяк!
– Тогда по твоему вкусу, – ответила она тихо.
Он подумал, вытащил пакет, дверца мягко захлопнулась.
– Тебе лучше гранатовый, – сказал он, – а то бледная. Иди сядь на диван, соки пить стоя не совсем полезно. И давай мелкими глотками, чтобы лучше усваивалось.
Она прошла осторожно через комнату, поглядывая на него с опаской, словно сейчас скажет злорадно, что пошутил, а ей надо бежать, пока не вдарил.
Какого хрена, мелькнуло у него рассерженное, еще и соки предлагаю этой стерве, да и сморозил эту хрень насчет мелких глотков. А вдруг она начнет так мельчить, что до утра…
– Держи, – сказал он, когда она села, и протянул ей налитый до краев высокий стакан, – не пролей, а то мой пылесос ругается нехорошими словами.
Она чуть улыбнулась:
– А кто его научил?
Он буркнул:
– Георгий и Джордж как-то заходили. Теперь только пыль убирает, а мыть пол отказывается.
– Переналадь, – предложила она. – Это просто. К нему есть инструкция.
Он отмахнулся:
– У меня и так чисто. А кто убирает, не знаю. Может быть, кофемолка по ночам слезает на пол и шурудит веником.
Она чуть повела глазами из стороны в сторону:
