Макс Мах - Хищник
«На войне, как на войне, так, кажется, говорят?»
— Марк! — голос Кормчего возник прямо в голове. — Как слышимость? Прием!
— Отвали! — рявкнул он в ответ. От «наведенной» речи у него начинало першить в горле. — Ты на месте?
— Я грохнул им десантный бот и затопил напалмом шахту семь, — сразу же заговорил Егор. — Это хорошая новость. Плохая — у них остаются еще два бота, и их пилоты маневрируют по всем правилам. Третий ярус потерян. Они идут к тебе, и…
— Ты слишком много говоришь! — Марк «вытянул» из стены хобот системы управления локальным пространством и успел поставить гравитационный капкан за мгновение до того, как рухнула подорванная чем-то мощным металкерамитовая заглушка в конце коридора.
«А если так?» — он схлопнул «челюсти» капкана и устроил номадам молекулярный дипольный сдвиг в объеме нескольких десятков кубометров, но, к сожалению, они все носили десантную броню. Одного все-таки раздавило, но поджарились лишь двое или трое.
— Двое! — уточнил Кормчий. — Уходи, Марк! Они взламывают коды доступа.
— Сейчас! — Марк дождался падения напряжения в сети, «уронившего» его гравитационную ловушку, и выстрелил из мегаватного разрядника, залив коридор огнем. А затем, не дожидаясь окончания «фейерверка», «позволил» упасть вниз аварийным переборкам, только что с блеском заблокированным номадами, исходившими из ложной концепции «центрального пульта». Но на «Лорелее» можно было совершать и локальные чудеса, так что метровой толщины огнеупорные и невероятно прочные на разрыв и пробитие керамитовые щиты упали, как миленькие. Надолго они нападающих не задержат, но несколько минут выиграть дадут.
«Грета, не спи!» — он почувствовал, как уходит в никуда «темных аллей» «сонное» сознание Греты, и испугался, что, Дари останется одна. — «Грета, не время! Ты нужна мне здесь! Карл!»
Присутствие Карла ощущалось, как «дыхание водопада» — ровное и мощное давление холода, идущего «извне», не опасного, но чуждого и неумолимого.
«Карл, принимай боевой комплекс!»
Такое случалось в его жизни не раз, и не два. В сложных ситуациях, когда требуется делить внимание между рукопашной и оперативно-тактическим мышлением, Марк предпочитал работать головой, да еще и Грету порой звал в компанию. Одна голова хорошо, как говорится, а две — лучше. Но резаться в ближнем бою — при всем своем уме и холодной математической логике — лучше всех умел именно Карл.
«Грета!»
«Марк…»
«Не спи, беллисима! Дари без тебя пропадет!»
«Хорошо, красавчик! Потанцуйте с этими уродами, только тело не угробьте! Оно и мне не чужое!» — и она «отошла в тень», оставаясь на дальней границе сознания Марка, но ни во что не вмешиваясь.
Грету Марк обнаружил самой последней, когда уже знал все про всех. Он осознал, что является «психом», в тринадцать лет, но, слава богам, оказался умнее всех прочих известных ему шизофреников. К тому же, на успех Марка работали железная воля, чудовищная наследственность и прекрасное воспитание. Начав анализировать события — мелкие нестыковки и провалы в воспоминаниях, странности в восприятии объективных фактов и немотивированные изменения в настроении, — он уже не останавливался до тех пор, пока не размотал клубок до конца. Их оказалось шестнадцать. Шестнадцать разных личностей, включая и самого Марка. Однако абсолютное большинство этих, с позволения сказать, «персон» при ближайшем рассмотрении не выдерживали никакой критики. Дурилки картонные! Они и существовать-то самостоятельно не могли. Злобные уроды и бледные немочи, не способные ни на что, кроме какой-нибудь узкоспециальной, но необязательной функции. Вроде того мальчишки, что хорошо выдерживал телесные наказания. В остальном эти «разумные индивиды» были никем и ничем. Даже выжить самостоятельно не умели. Единственное исключение — Карл. Но Карл, будучи редкой силы индивидуальностью, на роль Альфы не претендовал, сразу же уступив ее Марку. Логически выверенный поступок: Марк был не просто первым, он был цельным. Впрочем, у Карла хватало других достоинств. Поэтому они смогли договориться, что, если честно, не так уж просто было сделать. Тем не менее, договорились, поняли и оценили один другого, нашли способ не только сосуществовать, но и эффективно взаимодействовать. И первым делом, имея в виду новый уровень сотрудничества, избавились от «лишних ртов» — остальных четырнадцати постояльцев. Непростое дело. Трудное, сложное, поганое, но не оставлять же все, как есть! Впрочем, убийство — всегда убийство, какими бы мотивами ты не руководствовался, даже если убиваешь всего лишь свое второе Я.
Тем не менее, они сделали это. И только тогда обнаружили Грету. Это случилось уже после того, как Марк покинул родину и отправился в свое бесконечное странствие, и Грета оказалась типичным порождением этого нового дивного мира. Умная, хитрая и живучая, — умеющая выживать и добиваться своего любой ценой — она понравилась обоим: и Марку, и Карлу. О том, чтобы «свести к нулю» такую неординарную личность, и речи быть не могло. И она осталась с ними, став третьим и последним компаньоном в их странном сообществе. Она чудно дополняла «мальчиков», привнося в их коллективный опыт нечто новое и неизведанное. Иногда она даже позволяла Марку и Карлу взглянуть на мир своими глазами. Это был странный мир, но Марк испытывал бесконечную признательность Грете за новизну впечатлений и за то, что она открыла перед ним мир женственности. А вот Карлу это было неинтересно. Напрочь лишенный эмоциональной сферы, он не имел даже чувства самосохранения, живя одной лишь холодной логикой. И его ни мало не трогали сожаления Греты по поводу слишком маленькой груди, или ее «воспоминания» о милом славном доме. Грета считала себя голландской колонисткой из Южной Африки, говорила и, что характерно, писала стихи на африкаанс, великолепно играла на фортепьяно, интерпретируя русских и германских композиторов, и грезила пейзажами Трансвааля. Все бы ничего — даже ее любовь к выпивке и математике, — но Грета была опасным социопатом, и не всегда умела остановиться вовремя. Иногда ее «заносило». Тогда проливалась кровь, много крови…
2. Дарья Телегина
«Господи! — подумала она в отчаянии. — Какая же я дура, Господи!»
Ну, зачем, зачем ей понадобился этот сука Коноплев? Других мужиков, можно подумать, не хватало! Одних неженатых офицеров воздухоплавательного корпуса, почитай, три сотни душ. И это только тех, кто в звании выше мичмана и служит в главной базе флота. А ведь есть еще и женатые, — ну, чем они, в конце концов, хуже других? — и совсем молоденькие (курсанты да мичмана), или вот инженеры на Верфях и в Арсенале… И все, что характерно, проверенные, и не абы как, а тартарской контрразведкой, которая мышей ловит так, что только за ушами от жевательных движений трещит. Так нет же! Повелась на красивые глаза ублюдка, а в результате…
Дарья выстрелила. Получилось лучше, чем ожидала. Словно кто-то за нее дело сделал. Раз — и готово. Выстрел, — а Корпор стреляет разогнанными до двух звуков «горячими пулями», — и фигуру в тяжелой броне сносит, словно кеглю шаром.
«Есть!»
Выстрел. Но на этот раз «прицеливание» получилось смазанным, и еще одному подонку просто оторвало ногу, хотя, в конце концов, тоже унесло на хрен куда-то назад.
Дарья забежала за угол, отчаянно умоляя открыться ближайший лифт, и сезам, что любопытно, открылся. Противоположная стена — метров десять впереди по коридору — раскрылась, наподобие бутона плотоядного цветка, и Дарья, не задумавшись даже о том, откуда у нее вдруг взялось умение управлять всей этой сложной машинерией корабля, сломя голову бросилась к лифтовому шлюзу.
«Есть!» — она успела и на этот раз.
Взлетела куда-то в неведомую высь, переместившись заодно, если верить ощущениям, на какое-то расстояние вправо, — и вывалилась из лифта в незнакомом, что не удивительно, и довольно-таки странном месте. То есть, о том, что место «странное», Дарья подумала не сразу. Для начала, она постояла немного, согнувшись едва ли не пополам, и пытаясь отдышаться. Потом разогнулась, огляделась, наконец, и вот в этот именно момент поняла сразу две вещи.
Первое. Она совершенно не представляет, где находится.
И второе — ее голова внезапно «очистилась». Ну, по-другому и не скажешь. Раньше… Наверное, с того момента, как она ощутила тревогу, или чуть позже… В общем, теперь Дарья думала, что это было похоже на далекий гул. Но «услышать» его, осознать присутствие — можно было только тогда, когда он исчезнет из головы. Методом исключения, так сказать. Именно это с Дарьей сейчас и произошло. Гул смолк, и она поняла, что все время его слышала. Но вместе с гулом исчезла и уверенность в себе.
«Я…» — она находилась где-то нигде, совершенно не представляя, как сюда попала. То есть, не так. Или так, но по-другому. Дарья помнила, как они путешествовали и прятались с Сабиной. Как их накрыли номады в шлюпочном кессоне. Помнила, как бежала, удирая от преследователей, и как потерялась — помнила тоже. Но и оставшись одна, Дарья, словно бы знала, куда идет и зачем. Понимала, что происходит, и умела, себя защитить. Буквально пару мгновений назад она стреляла из этого вот оружия, но теперь не помнила даже того, как оно называется. И как вызвала лифт, не помнила, хотя и осознавала, что именно на лифте сюда и прибыла.
