Лики звезд - Виталий Николаевич Вавикин
Гликен молчит. Капельки пота скатываются по его высокому лбу. Молли берет еще один бокал. Наливает вино.
– Выпей. Иногда это помогает.
– Иногда? – он садится за стол. Вглядывается в ее глаза.
– Завтра мы пойдем к Кауфману и спросим, можно ли что-то исправить, – Молли устало вздыхает. – Хотя вряд ли он сможет помочь, – она отводит глаза. – Можешь ненавидеть меня, если так тебе станет легче. Только не Кузу и не Кэрролл, по крайней мере, ту, которую ты знаешь. А меня.
– Молли?
– Да. Просто Молли.
Они допивают бутылку вина. Открывают еще одну. Сидят, разговаривая какими-то урывками, клочками чувств и переживаний.
– Хочешь, я покажу тебе рисунки Кузы? – предлагает Молли.
– Она не хотела быть высшей? – спрашивает Гликен, осторожно перекладывая старые листы.
– Думаю, да. Может быть, не сразу, но под итог мечтала все вернуть.
– Свое тело?
– Тело? – Молли закуривает. – Странно, правда?
– Странно, – Гликен поднимает на нее темные глаза. – Поэтому ты пыталась заставить ее отказаться от выставки? Не хотела, чтобы она стала высшей и повторила судьбу Кузы?
– Не знаю. Наверно нет, – Молли вспоминает крах надежд. Вспоминает, как ушел Хак. Как ушел Дорин. Как ушел отец. – Она не станет высшей. Она просто потеряет все, что ей дорого.
– По-моему, ей дороги только ее скульптуры.
– Это не так. По крайней мере, потом. Когда все уйдут, она будет скучать по ним.
– Она или ты?
– Мы, – Молли вздыхает. – Какое-то время я думала, что раз я в теле Кузы, то она должна быть в моем теле, но потом… Я уже не знаю, что думать. Вернется ли все или останется, как есть? Кауфман сказал, что все мы должны пройти дороги, предназначенные нам, но как узнать, по какой дороге мне идти? И нужно ли что-то выбирать, если выбор, кажется, сделан уже кем-то давно и без меня.
– Хочешь, чтобы все это кончилось?
– А ты нет?
– Ты не сходишь с ума от желания.
– Может, я уже давно сошла с ума? – Молли улыбается. – Тебе все еще плохо?
– Вино успокаивает, – Гликен ставит на стол пустой бокал. – И сигареты, – он прикуривает. – Нужно будет взять у тебя пару пачек.
– Конечно, – Молли наполняет вином его бокал. – Словно ради этого мы и стали высшими.
– Думаешь, это со всеми происходит? – он показывает рисунок Кузы, на котором изображена беременная женщина без лица с мужскими гениталиями.
– У них все было немного иначе.
– Да, – Гликен тяжело вздыхает.
Молли смотрит на него туманными глазами. Вспоминает сумасшедший дом. Может ли она что-то исправить? Должна ли рассказать ему о том, что его ждет?
– Ты не пробовал найти себе другую женщину?
– Пробовал.
– И ничего?
– Нет.
– А если это сделаю я? – Молли вспоминает старую библиотеку. Вспоминает диван. – Тебе ведь нужно не тело, а сама Кэрролл. А я, по сути, и есть она.
Гликен молчит. Высокий лоб снова покрывается испариной. Тело начинает бить озноб.
– Ты правда это сделаешь для меня?
– Если это поможет, то да, – Молли встает на колени.
Если бы можно было вернуться в старую библиотеку на планете Идмон… Вернуться в тот далекий день, помня все совершенные ошибки! Сможет ли она в этом случае хоть что-то изменить? Или же все снова повторится? Есть ли хоть один шанс? И был ли он у Кузы? Молли заставляет себя ни о чем не думать. Остаются лишь блики. Они мелькают перед глазами, словно тени прошлого, от которых можно спрятаться только в кромешной тьме. Стать безликой и бесполой. Как хрустальная статуя беременной женщины в галерее Кауфмана. Но возможно ли это?
Молли чувствует, как вздрагивает Гликен. Все кажется таким далеким и ненужным. Чужое тело. Чужие жизни. Молли садится за стол.
– Помогло? – спрашивает Гликена.
Он открывает глаза. О чем-то думает.
– Нет.
– Жаль, – она вздыхает. – Хотя так, наверное, и должно быть. Никаких надежд. Никаких ожиданий. Всегда.
Глава тридцать восьмая
Центральный парк. Машины гудят, демонтируя скульптуры Кэрролл. Крах. Коллапс. Молли смотрит на скульптуры, сравнивая их с незаконченными работами Кузы. С теми, над которыми она работала, желая сбежать от реальности. Тысячи сигарет, сотни литров вина и ни капли правды. Милый вымысел, влюбиться в который могут лишь те, кто ненавидит свою жизнь. Крупицы иллюзий, которые порой значат больше, чем вся правда этого мира. Меняются люди, меняются пейзажи, но дорога остается неизменной. Так думает Молли. А где-то далеко стоит другая Молли. Смотрит на нее и тихо ненавидит, потому что эта Молли сделала все, чтобы этот день принес той, другой, лишь горечь и разочарование. Дорин ушел. Хак уйдет. Отец тоже уйдет. Но судьба Кузы не повторится.
– По крайней мере, она не станет высшей, – говорит Молли Гликену.
Он сидит рядом с ней, жадно пожирая глазами далекий силуэт Кэрролл.
– Это невыносимо!
– Согласна.
– И что дальше?
– Не знаю.
– Нужно принять какое-то решение.
– Решение? – Молли смотрит на него с грустной улыбкой. – Боюсь, даже если ты отрежешь себе мужское начало, это ничего не изменит.
– А если лечиться?
– Как?
– Я разговаривал с доктором Кезардом, у него есть один знакомый…
– Перестань! Как они смогут помочь? Прикажут мне быть Кузой?
– Я показывал им твои рисунки с беременной женщиной.
– Это не мои рисунки.
– Молли…
– Да знаю я! Но поверь, лечение не поможет.
– Ты не знаешь.
– Знаю! – она смотрит на него испуганными глазами. – Поверь. Все станет только хуже. Не надо.
– Почему?
– Потому что я видела это. Видела, чем все закончится.
– Тогда скажи мне.
– Нет, – Молли берет его за руку и тянет к припаркованному ялику. – Пойдем лучше ко мне. Закроемся на неделю. Вино, сигареты, перкодан. Будем вспоминать прошлое и мечтать о будущем.
– А что потом?
– Какая разница, что потом?!
– Молли!
– Что Молли?
– От этого не сбежать.
– Правда? Ты это ей скажи! – она показывает рукой в сторону, где еще недавно стояла Кэрролл. – Думаешь, она поймет? Думаешь, проникнется? Нет! Ей плевать! Лишь бы выставить напоказ свои проклятые скульптуры!
– Так говоришь, словно ненавидишь ее.
– Ненавижу? – Молли до боли сжимает его руку. –
