University. Повести - Алексей Александрович Федотов
– Благонамеренный доцент вложил эти слова в свое сердце, как доброе семя, которое не могло не принести столь же доброго плода! – закатив глаза к потолку, вещал оратор.
Но держаться долго не получалось: все же семья у человека. Но и тут доценту повезло: он услышал из уст этого же авторитетного источника, что педагоги, которым не хватает денег, должны заниматься бизнесом.
– Сердце доцента преисполнилось благодарности, – торжественно возгласил Вуй, – ибо, будучи от природы человеком скромным, он по своей воле не дерзал пробовать себя на коммерческом поприще. А тут, имея высочайшее благословение, попробовал себя в сфере государственно-частного партнерства. И уже через год его предприятие, созданное на базе вуза, где он работал, и воплощавшее в материальном виде его научные идеи, стало приносить реальный доход. И сейчас он не только обеспечил полностью семью, но и помогает иногда бедным коллегам, которые имеют уши, но не слышат!
– Это вообще что сейчас было? – спросил Петрова Барт, который впервые слушал Вуя.
– Субботняя проповедь, – безмятежно ответил тот.
– Так сегодня пятница?
– У некоторых суббота с пятницы вечера начинается, кому как не вам об этом знать?
– Он в одном прав, – грустно заметил Барт, – сейчас невозможно жить на зарплату вузовского преподавателя… В наше время разумнее работать где-то, а преподавать на четверть ставки для души…
– Подождите, – перебил его Петров, – оказывается проповедь была присказкой, а самое интересное мы слышим сейчас.
Орест Анемподистович между тем без тени сомнений рассказывал о том, что для блага и процветания университета, а также для того, чтобы деятельность его научно-педагогических работников приобрела более упорядоченный и системный характер, необходимо академический час привести к астрономическому.
– Вот хомяк китайский! – зло сказал Петров, махнув рукой в сторону Вуя. – В других вузах председатели профсоюзных организаций уволились, когда эту дрянь несмотря на их сопротивление продавили, а этот сам предлагает!
– Почему хомяк китайский? – поинтересовался Барт.
– Не знаю, как-то само вырвалось, – пожал плечами Петров. Но по его лицу было понятно, что ответ ему известен.
Между тем перешли к голосованию. Против предложения профорга проголосовали только двое: Барт и Петров.
Разговор в коридоре
Когда Барт и Петров вышли из зала заседаний ученого совета, Цирков спросил Бубнову:
– Что с этими делать?
– С одной стороны – это даже неплохо, что у нас есть разные точки зрения и голоса против. С другой – скоро к нам приедет с визитом ректор вуза, в котором раньше работал Барт; думаю, что он нам даст совет по этому вопросу.
– К нам приедет господин Заподлянский, я правильно понял? – взволнованно спросил проректор по науке.
– Да, – кивнула вр.и.о. ректора.
– И мой вопрос будет рассмотрен?
– Думаю, что он будет решен, – наклонила голову Бубнова, явно наслаждавшаяся волнением Циркова.
Тем временем профессора, ничуть не переживавшие из-за того, что противопоставили себя всему ученому совету, оживленно беседовали о, казалось бы, совсем отвлеченных вещах.
– Карл Владимирович, добро или зло цифровизация?
– Сергей Александрович, она инструмент. Сама по себе она не добро и не зло. Все зависит от того, кто ей будет пользоваться.
– Но ведь уровень контроля все возрастает…
– Это естественно. Смотрите: раньше, чтобы отслеживать человека в разных проявлениях его жизни, нужно было трудиться большому количеству профессионально подготовленных людей. И, если например, проверка мусора не была столь сложным делом…
– А зачем проверять мусор? – удивился Петров.
– Сергей Александрович, не разочаровывайте меня, это же элементарно. По мусору можно очень многое узнать о человеке, ведь большинство, как правило, не думают о том, что то, что они выбрасывают, может быть проверено… Но мы отвлеклись. Так вот, отследить доходы и их источники, расходы, покупки, переписку, контакты – было намного сложнее. Сейчас все упрощается. И людей подталкивают, пока добровольно, чтобы они все больше открывали свою жизнь цифровому миру.
– Вплоть до мелочей: например, кредитные карточки если деньги с них обналичить, то снимется приличный процент, а если платить ими за покупку, то будет бонус, – кивнул Петров. – И наглядно видно, что именно купил обладатель карты, который идентифицирован… Но кому это интересно?
– Не нужно недооценивать значение мелочей – все может иметь роль в свое время. И контроль ведь тоже может стать для кого-то благом…
– Это как?
– Очень просто. Кто-то, понимая, что все его поступки под наблюдением, из-за этого не сделает чего-то плохого…
– Не сделает из страха? Но это ведь не самая достойная мотивация…
– Не сделать плохого – само по себе хорошо, вне зависимости от причин уклонения от зла.
Профессоров прервали, к ним подошел доцент Гуськов – важный мужчина с окладистой бородой.
– Да, Константин Иванович, вы что-то хотели? – спросил Петров, поймав взгляд Гуськова.
– Нет, Сергей Александрович, просто подошел засвидетельствовать свое почтение светилам нашей науки, не побоявшимся возвысить свой голос…
– Неужели уже обсуждают итоги ученого совета? – удивился Барт.
– Обсуждают, громко возмущаются. Но по факту только вы двое против проголосовали.
– Нам просто нет чего особо терять, – скромно сказал Петров, а Барт поддержал его одобрительным кивком.
– Все равно это очень достойно, – веско сказал доцент, крепко пожал им руки и отошел.
– С ним интересный случай был связан, – сказал Сергей Александрович, убедившись, что Гуськов отошел достаточно далеко. – Он однажды пожаловался на студента, который пел про него оскорбительную песню.
– И что это была за песня?
– «Шаланды полные кефали
В Одессу Костя приводил,
И все биндюжники вставали,
Когда в пивную он входил».
– У нас у каждого много таких случаев можно найти, – мягко сказал Барт.
– Это да, – согласно кивнул Петров. – А так он хороший мужик. Думаю, что сегодня, если бы он был членом ученого совета, то голосовал бы также, как мы.
Диссертационный совет
Между тем Барту и Петрову попался доцент Тарас Исаакович Вяземский. Это был импозантный мужчина лет сорока, про которого по университету ходило много историй. Достаточно сказать, что начальник учебного отдела была его бывшей женой, и, хотя они прожили вместе всего два месяца, оставила себе его фамилию. «Почему-то меня это не удивляет, – сказал профессор Петров, когда рассказывал эту историю Карлу Владимировичу. – Она была Анастасия Гавриковна Фердыщенко, а стала Анастасия Гавриловна Вяземская». «И
