Все имена птиц. Хроники неизвестных времен - Мария Семеновна Галина
Спорящий задрожал и упал на колени.
– Не надо! – выл он, подползая к Гиви и пытаясь обнять его ноги. – Я и так скажу!
– А то, – мрачно произнес кади, тогда как люди из его свиты пытались удержать двух разъяренных спутников обвиняемого, яро машущих кулаками и изрыгающих проклятия.
– Ну вот, – удовлетворенно произнес Гиви, – вы меня рассудили, и я вас рассудил, как и обещал. Надеюсь, все удовлетворены?
– Ну?! – торжествующе провозгласил с престола Шендерович, озирая всех гордым взглядом.
– Вах! – вновь воскликнули присутствующие.
– На сегодня все, – отрезал Шендерович, видимо опасаясь, что лавина неразрешимых государственных дел окончательно погребет его под собой. – Все свободны.
Придворные встали со своих мест, пятясь и кланяясь, перешептываясь между собой и многозначительно кивая.
Джамаль, сощуривши глаза, задумчиво озирал нового правителя и его старого визиря.
Шендерович звучно хлопнул ладонями по подлокотникам.
– Вот и мы пойдем, – сказал он, поднимаясь во весь рост, – ибо чувствуем настоятельную потребность подкрепиться и отдохнуть от бремени государственных дел. А, мой визирь?
– Как хочешь, Миша, – печально ответил Гиви.
– Называй меня просто «повелитель», – разрешил Шендерович. И, рассеянно поглаживая изукрашенные подлокотники, заметил: – Интересно, а где сейчас сидит Лысюк?
* * *– Что тебе, о Дубан? – спросил Шендерович, взмахом руки отпуская танцовщиц.
– Я по делу Масрура, о повелитель. – Дубан пятился и кланялся, пока Шендерович вновь не махнул рукой.
– Да ты садись! По-нашему, по-домашнему! Тут все свои.
Гиви покосился на свирепых мамелюков с ятаганами наголо, стоявших у двери, однако ж возражать не стал.
И почему это Миша их не прогоняет? Даже поговорить спокойно нельзя! Ишь как глазами вращают!
Мамелюков он боялся. Хотя и понимал, что в принципе сие не подобает великому визирю Великого. Тем более что это были вроде как его собственные мамелюки, вернее, мамелюки Шендеровича.
Девушек он тоже боялся. Девицы были разбитные, подмигивали ему и как-то развязно подвиливали задом, отчего Гиви чувствовал себя ужасно неловко. Он полагал, что в этих самых гаремах женщины, по крайней мере, знают свое место. Уважают мужчину.
– Так что там с Масруром, – рассеянно спросил Шендерович, – голову напекло? Или растрясло в походе?
– Ты, наверное, шутишь, о мой повелитель! – несколько озадаченно произнес Дубан. – Сей муж родился в седле…
– Таки да? – заинтересовался Шендерович.
– В переносном смысле, разумеется. Я хотел сказать, что он силен и крепок и столь незначительный поход для него не испытание. Однако же истощен он преизрядно и притом испускает чувствительные для знающих эманации, свидетельствующие о влиянии нечистой силы… Поначалу я даже подумал, что некий упырь – возможно, в облике летучей мыши, а возможно, в каком ином преотвратном обличье – прилетает по ночам пить горячую кровь, но, обследовав его, я не нашел никаких следов изъятия именно сией живительной субстанции. Иные следы все ж имеются, и эти следы свидетельствуют о присутствии иного создания ночи, не менее страшного и губительного, нежели гули-кровопийцы! Ибо далеко не все порождения нечисти питаются кровью!
– И что ты имеешь в виду, о Дубан? – вопросил Шендерович, проявляя умеренный интерес.
– Масрура гложет суккуб, – буднично пояснил звездозаконник.
– Суккуб – это…
– Не гуль, – проницательно отозвался Дубан, подметивший, что Шендерович не силен в современной демонологии. – Суккуб есть демон женского пола или же способный принимать женское обличье, мужелюбивый и сладострастный. Сия страсть служит ему для поддержания его собственных сил, тогда как могучие мужи силу теряют и неуклонно близятся к печальному концу…
– Так, выходит, – оживился Шендерович, – наш доблестный эмир напоролся на суккуба?
– О да! Причем препаршивого. Я погрузил его в транс и, задав несколько соответствующих вопросов, выяснил причину его страданий. Я говорю «в транс», поскольку в бодрствующем состоянии, он, разумеется, не открылся бы мне.
– Почему? – заинтересовался Гиви. – Стесняется?
– Чего тут стесняться? – удивился Дубан. – Дело-то житейское! Со всяким может случиться. Просто никто добровольно не откажется от утех с суккубом. Ибо в любовном искусстве нет им равных. Не хочешь ли сам допросить его, повелитель?
– А зачем? – удивился Шендерович. – Это вроде по твоей части!
– Я могу установить причину его стеснения, – пояснил Дубан, – однако ж не могу ее устранить. Ибо кто ж изгонит сего суккуба, как не ты? На то и царь, о Лунорогий, чтобы стоять меж своими подданными и силами мрака!
Шендерович, который, видимо, несколько иначе смотрел на обязанности царя, кисло сказал:
– Это что ж ты мне предлагаешь? Исполнить право первой ночи, так сказать? Я что, должен так пересуккубить сего суккуба, что он расточит свои силы и испарится во мрак?
– Нет на земле мужа, – твердо сказал звездочет, – который мог бы одолеть суккуба на ложе! Однако ж справиться с ним можно, ежели одолеть его силой духа в собственном его гнезде.
– Точно силой духа? – засомневался Шендерович.
– Точно, Бык Пустыни! Как бы тебе в глубине души ни хотелось иного. Однако ж, дабы установить, где его гнездо, следует тебе самому поговорить с Масруром храбрым, пока не пробудил я его от благословенного сна.
– Ладно, – вздохнул Шендерович, – чего уж там! Пошли… побеседуем. Ты, кстати, выяснил, что там с твоими звездными сферами, о Дубан? Ибо потряхивает весьма ощутимо.
– Должно быть, точность приборов моих пострадала из-за сих колебаний, – виновато сказал звездозаконник, – да и сама звезда-близнец никак не прекратит свои возмущения, ибо она обращается вокруг единой оси, а сия ось находится в положении весьма неустойчивом. Однако ж в том, что ты Царь Царей, сомнения нет! Ты подкрепил звездные знаки и мудростью, и доблестью, но, что важнее всего, Престол принял тебя! Гибельный Престол Ирамский! Кстати, ты нашел под левым подлокотником некий рычажок?
– Какой рычажок? – холодно спросил Шендерович.
– А! Ну да, ну да…
Дубан семенил за Шендеровичем, а шестеро мамелюков с обнаженными сверкающими ятаганами шествовали впереди, распахивая попадающиеся на пути двери. Гиви с интересом поглядывал по сторонам – откуда-то доносились смех и обрывки музыкальных аккордов, мимо пробежал мальчик в одних лишь шальварах, обеими руками держа перед собой поднос с фруктами, за ним, переваливаясь и распустив хвост, неторопливо прошествовал павлин; одна из драпировок откинулась,
