Невил Шют - Крысолов. На берегу
Он обвел взглядом парк. Тут было полно дряхлых, грязных французских грузовиков; быстро уходили прочь последние солдаты. Лейтенант, который отказал им, уехал на маленьком «ситроене».
— Бьюсь об заклад, где-нибудь еще найдется горючка, — пробормотал капрал. И круто обернулся. — Эй, Берт! Поди сюда!
Они стали рыскать среди машин. Ни колонки, ни склада горючего не нашли, но вскоре Хоуард увидел, что они хлопочут у брошенных грузовиков, переливают остатки из баков в бидон. Выцеживая понемногу тут и там, они собрали около восьми галлонов бензина и перелили в громадный бак «лейланда». Больше найти не удалось.
— Не больно много, — сказал капрал. — Может, миль на сорок хватит. Все лучше, чем кукиш без масла. Дай-ка сюда эту чертову карту, Берт.
Чертова карта подсказала им, что в двадцати пяти милях находится Питивье.
— Поехали.
И они снова двинулись на запад.
Стало нестерпимо жарко. Борта машины были деревянные, откидные, когда токарный станок работал, они откидывались, и было где повернуться. За эти деревянные стены почти не проникал свет; среди станков было темно, душно, воняло машинным маслом. Дети как будто не слишком страдали от этого, но для старика поездка была мучительна. Вскоре у него уже разламывалась голова, руки и ноги ныли, оттого что сидел он скорчившись, в самой неудобной позе.
Дорога к Питивье была зловеще пуста, грузовик шел очень быстро. Порой низко над дорогой проносился самолет, и один раз совсем рядом раздался треск пулеметной очереди. Хоуард наклонился к окошку возле шофера.
— Немецкий бомбардировщик, — сказал капрал. — Фрицы их называют «штукас».
— Это он в нас стрелял?
— Ага, только он был за сто миль.
Капрал, видно, не особенно встревожился.
Через час, проделав двадцать пять миль после Монтаржи, подъехали к Питивье. Остановились у обочины в полумиле от городка и стали совещаться. На дороге, что протянулась перед ними до первых домов, ни души. В городке не заметно никакого движения. Под ослепительным полуденным солнцем он казался вымершим.
Они смотрели на все это в нерешительности.
— Не нравится мне здесь, — промолвил капрал. — Что-то неладно.
— Никого не видать, вот что чудно, — сказал водитель. — Может, тут полно фрицев, а, капрал? Только не показываются?
— Кто его знает…
Хоуард пригнулся к дверце в перегородке, сказал:
— Пожалуй, я пойду вперед, посмотрю, а вы пока подождите здесь.
— Вот так один и пойдете?
— Я думаю, особой опасности нет. Везде столько беженцев… думаю, это не очень опасно. Лучше я пойду и посмотрю, а то поедем — и вдруг в нас начнут стрелять.
— Дело говорит, — сказал водитель. — Если тут и впрямь засели фрицы, на этот раз можно и не выскочить.
Минуту-другую они это обсуждали. Дороги другой нет, надо либо пересечь город напрямик, либо вернуться на десять миль в сторону Монтаржи.
— А это тоже не сахар, — сказал капрал. — Скорей всего фрицы идут за нами по пятам, вот мы на них и наскочим. — Он помедлил в нерешимости и наконец сказал: — Ладно, приятель, суньтесь туда, поглядите, как и что. Если все в порядке, подайте знак. Махните чем-нибудь, мол, можно ехать.
— Мне придется взять детей с собой, — сказал старик.
— Тьфу, пропасть! Не торчать же мне тут до ночи, приятель.
— Я не могу разлучаться с детьми, — пояснил старик. — Понимаете ли, они на моем попечении. Вот как у вас токарный станок.
Водитель расхохотался.
— Здорово сказано, капрал! Это как у нас с Гербертом!
— Ладно, — буркнул капрал. — Только поживей.
Старик вылез из машины, одного за другим снял детей на пыльную, пустынную, раскаленную солнцем дорогу. И двинулся с ними к городу, ведя двух малышей за руки, и с беспокойством думал, что, если теперь надо будет расстаться с грузовиком, он неизбежно потеряет и коляску. Он торопился изо всех сил, но в город они вошли только через двадцать минут.
Немцев не было видно. Похоже, и все жители покинули городок; только из-за занавесок или приотворенных дверей лавчонок украдкой поглядели на проходящего Хоуарда две-три дряхлые старухи. В канаве у дороги, ведущей на север, жевал какую-то дрянь грязный, оборванный ребенок в одной рубашонке, даже не разобрать, мальчик или девочка. В нескольких шагах дальше на дороге валялась наполовину оттащенная с мостовой дохлая лошадь, вздувшаяся и смрадная. Эту падаль рвала собака.
Грязный, убогий городишко этот показался Хоуарду отвратительным. Он окликнул старуху, которая выглянула из дверей:
— Есть здесь немцы?
— Они идут с севера, — дребезжащим голосом отозвалась старуха. — Будут всех насиловать, потом застрелят.
Хоуарду ответ показался бессмысленным.
— А вы уже видели в городе хоть одного немца? — спросил он.
— Вот один.
Старик вздрогнул, оглянулся.
— Где?
— Вон. — Иссохшей трясущейся рукой она показала на ребенка в канаве.
— Это?
Старуха, должно быть, помешалась от страха перед захватчиками.
— Он говорит только по-немецки. Он из шпионской семьи. — Старуха вцепилась в руку Хоуарда, она, видно, совсем выжила из ума. — Кинь в него камнем, прогони его, — потребовала она. — Надо прогнать, не то он приведет ко мне в дом немцев.
Хоуард стряхнул ее руку.
— Были здесь немецкие солдаты?
Вместо ответа старуха принялась визгливо осыпать ужасающими проклятиями ребенка в канаве. Ребенок — наверно, мальчик, решил Хоуард, — поднял голову и посмотрел на нее с младенчески откровенным презрением. Потом опять взялся за свою омерзительную еду.
От старой ведьмы больше ничего не удалось добиться; ясно одно: немцев в городе нет. Хоуард пошел было прочь, но тут что-то загремело — большой камень прокатился по мостовой возле «немецкого шпиона». Ребенок отбежал с полсотни шагов и опять присел на обочине.
Старик возмутился, но у него были другие заботы.
— Присмотри пока за детьми, — сказал он Розе. — Не позволяй им никуда отходить и ни с кем говорить.
И он заторопился назад по дороге, по которой они вошли в Питивье. Шагов через триста он увидел на краю дороги полумилей дальше знакомый грузовик. Он помахал шляпой, и машина двинулась к нему; тогда он повернулся и пошел назад к тому месту, где оставил детей.
Машина нагнала его близ перекрестка посреди города. Из кабины высунулся капрал.
— Найдется здесь горючее, как по-вашему?
— Не знаю. Не стоило бы надолго здесь задерживаться.
— Это верно, — проворчал шофер. — Надо выбираться отсюда. По мне, городишко выглядит неважно.
— Заправиться-то надо.
— Галлонов пять еще осталось. Хватит до Анжервиля.
— Ладно. — Капрал обратился к Хоуарду: — Сажайте ребятню в кузов и поехали.
Хоуард оглянулся. На том месте, где он оставил детей, никого не было; он осмотрелся — вот они, дальше на дороге, стоят возле «немецкого шпиона», а тот горько, жалобно плачет.
— Роза! — крикнул Хоуард. — Иди сюда. Приведи детей.
— Il est blesse![54] — тоненько закричала она в ответ.
— Иди сюда! — опять крикнул Хоуард. Дети смотрели на него, но не трогались с места. Он поспешил к ним. — Почему вы не идете, когда я вас зову?
Роза повернулась к нему, вся красная от негодования.
— В него бросили камнем и ушибли. Я сама видела. Нехорошо так делать.
Да, сзади по шее ребенка на грязные лохмотья стекала липкая струйка крови. Внезапное отвращение к этому городишке охватило старика. Он достал носовой платок и промокнул рану.
— Нехорошо бросаться камнями, мсье, а еще взрослая женщина, — сказала Роза. — Это скверное, дрянное место, раз тут так поступают.
— Возьмем его с собой, мистер Хоуард, — сказал Ронни. — Пускай он сядет с другого конца на мешок Берта, возле электромотора.
— Он здешний, — ответил старик. — Мы не можем увезти его отсюда.
Но при этом подумал, что милосерднее взять ребенка с собой.
— Совсем он не здешний, — возразила Роза. — Он здесь только два дня. Так сказала та женщина.
Позади раздались торопливые тяжелые шаги и голос капрала:
— Да скоро вы, черт возьми?
Хоуард обернулся к нему.
— В ребенка бросают камнями, — и он показал рану на шее мальчика.
— Кто бросает камнями?
— Здешние жители. Они думают, что он немецкий шпион.
— Кто, этот? — изумился капрал. — Да ему лет семь, не больше.
— Я видел, кто его ранил, — вмешался Ронни. — Женщина вон из того дома. Бросила камень и попала в него.
— Чертова кукла, — сказал капрал и обернулся к Хоуарду. — Надо двигать, да поживей.
— Понимаю… — старик колебался. — Что же делать? Оставить его в этом дрянном городишке? Или взять с собой?
— Возьмем, если хотите. Он много не нашпионит.
