Александр Смирнов - Чернокнижник

– На дедушку.

– А у меня на бабушку. У неё склероз. Она оформила машину, написала доверенность и сразу забыла об этом. В этой стране вся жизнь пройдёт по доверенности. Даже деньги, которые у нас есть, нельзя потратить, чтобы не привлечь к себе внимание. За границу хочу. Хочу туда, где не надо ни от кого прятаться, где можно быть самим собой.

– А здесь ты не сама собой?

– Здесь я проститутка.

Пётр достал из стола стопку чистых листов бумаги, положил на неё ручку и подвинул на край стола.

– На, возьми.

– Что это? – не поняла девушка.

– Напиши что-нибудь. «Трупопровод», например.

Катя состроила недовольную гримасу.

– Хорошо, не нравится «Трупопровод», раскрой образ Онегина, попробуй раскритиковать самого Пушкина. Что, тоже не можешь?

Катя ничего не ответила.

– Так что, дорогая, никто тебя за границей не ждёт. Там свои проститутки есть.

Катино лицо стало злым и надменным.

– А ты кто?

– Я вор. Самый настоящий вор, который обворовывает гения.

– И тебе не противно этим заниматься?

– А тебе? Мы же с тобой делаем одно дело.

– Если бы ты только знал, как противно. Если бы я только могла, я бы этого…

– Если бы я только мог, я бы этого Чернокнижника собственными руками задушил.

Пётр поднял руки и стал сдавливать ими горло воображаемому противнику.

– И сразу же лишился бы денег, – испортила виртуальную расправу Катя.

– Только потому и не делаю этого, – зло сказал Пётр.

– За что ты так его ненавидишь? Разве он тебе сделал что-нибудь плохое?

– Он обокрал меня.

– Он, тебя?! Ты же только что сказал, что это ты его обворовываешь.

– Ты хоть знаешь, кем он был в школе?! – Везунчик перешёл на крик. – Троечник. В каждом предложении по пять ошибок. Без роду, без племени, одним словом, – плебей. У него даже кличка была соответствующая – Чернокнижник. А я?

– А ты? – испугано повторила Катя.

– Я был круглый отличник, меня ставили всем в пример, мной все гордились! Не было ни одной олимпиады, куда бы меня не направляли. Я заканчиваю литературный институт, и уверен, что диплом у меня будет красный. Я научился красиво складывать предложения…

На глаза Петру навернулись слёзы. Ладони сжались в кулаки с такой силой, что ногти впились в кожу и прорезали её до крови.

– А при чём тут он? – не понимала Катя.

– При том, что всё досталось ему. Это его произведения читают радиостанции, это ему платят баснословные гонорары. А я, если что и умею, так это украсть их. Я ничего не способен написать вразумительного. Я научился только пересказывать чужие мысли. Всё досталось ему. Разве это справедливо?

– Ну, не так уж и всё, – улыбнулась Катя. – Денежки-то приходят к нам, а не к нему.

– Ты же понимаешь, что так бесконечно продолжаться не может?

– Да, в конечном итоге Жу-жу потеряет свою силу, и тогда…

– При чём тут Жу-жу?

– А что ты имеешь в виду?

– Эти идиоты во всеуслышание называют его имя и фамилию, хотя я просил этого не делать.

– А нам-то что до этого?

– А то, что в КГБ зря зарплату не платят. Ты забыла, какая у меня фамилия и какое имя?

– Господи. – Катя в страхе схватилась за голову. – Я даже не подумала об этом.

– У тебя дома ничего нет?

– Боже упаси! Всё, как ты сказал: или у него, или здесь, в гараже.

– Ты с ума сошла! Неужели ты думаешь, что наш кабинет они не вычислят?

– Да здесь только одно сочинение про Евгения Онегина. «Трупопроводом» здесь даже не пахнет.

Словно в подтверждение слов Петра, ворота гаража резко отворились, и в глаза ударил резкий свет фар.

– Господа писатели в собственном кабинете, пишут очередную клевету на советскую власть! – раздался громкий неизвестный голос.

Поздно вечером в комнате Наташи послышался характерный свист и вой. Но вот вой немного затих, и послышался мягкий голос диктора:

– Вы слушаете голос Америки из Вашингтона. Мы продолжаем читать главы из романа Петра Сапожникова «Трупопровод».

Пётр сидел рядом с Наташей на диване и с глазами, полными ужаса, слушал своё собственное произведение.

– Но я никому его не давал! – не выдержал он.

– Но это ты написал? – спросила Наташа.

– Да.

– А для чего?

– Меня попросили, и я написал.

– Кто попросил? Американцы? – допытывалась Наташа.

– Да какие американцы? Катерина, с нашей группы. Ей нравится, как я пишу, вот она и попросила.

– Катерина? – Наташа недовольно сощурила глаза. – А у вас с ней кроме чтения ещё что-нибудь было?

– А при чём тут это?

– Если спрашиваю, значит при чём.

– Ну, было.

На глаза девушке навернулись слёзы.

– Ты любишь её?

– Это не любовь, просто мне необходимо, чтобы меня читали.

– А в кровать ложиться тоже необходимо?

Пётр опустил глаза.

– Что ты молчишь? Отвечай.

– Я не девушка, обещаний никому не давал. Это для вас целомудрие что-то значит, а для меня…

– А что для тебя?

– Почему я должен отказываться, если мне предлагают?

– Вот, значит, на чём они тебя взяли?

– Кто, они?

– Помнишь, на пикнике я рассказывала историю про фонарик?

– Да, ты тогда хорошо придумала.

– Я вовсе ничего не придумала, я просто рассказала то, что со мной случилось.

– А при чём тут та история и «Трупопровод»?

– Дело в том, что я не рассказала её до конца.

Пётр выключил приёмник, повернулся в сторону Наташи и приготовился слушать.

– Тот парень, который укрыл меня своим зонтиком, говорил мне о тебе.

– Обо мне?

– Я тогда не знала, кто ты такой, он назвал только твою фамилию, – продолжала Наташа, – но то, что произошло потом, привело меня в ярость.

– Что же произошло потом?

– Потом он предложил мне лечь под тебя.

– Что? – не поверил своим ушам Пётр. – Зачем?

– Для того, чтобы заставлять тебя писать.

– Меня?

– Ты бы только слышал, какие он деньги за это обещал!

– А кто это был? Он имя своё назвал?

– Не успел. Я обозвала его подоноком и убежала.

– Странно. Не понимаю, при чём тут я?

– Дело в том, что три дня назад я видела Катерину вместе с этим парнем. Он был на «Жигулях». Я выходила из магазина, а Катерина в это время садилась к нему в машину.

– Даже не знаю на кого подумать, – задумчиво сказал Пётр.

– Катерина говорила ему про какую-то Жу-жу. Тебе это о чём-то говорит?

– Говорит, – печально сказал Пётр. – Вот они меня на эту Жу-жу и взяли.

Навернувшиеся слезинки не выдержали, сорвались с глаз и потекли по щекам.

– Петенька, дорогой мой, что же теперь с нами будет?! – запричитала Наташа.

– Во всяком случае, ничего хорошего не предвидится. Только не с нами, а со мной. Слава богу, ты в этой грязи не испачкалась.

– Неужели ты не видишь, что я не могу без тебя жить? Я же люблю тебя!

– А почему же ты раньше мне об этом не сказала?

– Я же думала, что ты любишь эту Катьку!

Пётр отрицательно помотал головой.

– Я этой гадине все глаза повыцарапываю! – зло прошипела Наташа.

Видно, девушка не привыкла кидать свои слова на ветер. На следующий день, в присутствии всей группы, Наташа без всяких объяснений вонзила свои ногти в лицо обидчицы, и за какие-то доли секунды превратила его в кровавое месиво.

Разумеется, после такой выходки рассчитывать на дальнейшее обучение в институте было бы в высшей степени наивно.

Понимая полную бессмысленность своих действий, Пётр всё же решил заступиться за Наташу.

В деканате он что-то невнятно говорил про эмоции и неразделённую любовь, ему хотелось вызвать у декана жалость к девушке, но получилось совсем наоборот.

– Что вы здесь бормочете, Сапожников? – прервал его декан. – Вам то что до этой истории?

– Просто я считаю, что…

– Вы считаете? Да вы сами у нас вот здесь сидите!

Декан провёл ладонью по горлу и умоляюще посмотрел на Сапожникова.

– А, может быть, и вы с ней уйдёте из института?

– Я?! – не понял Пётр.

– Ну зачем вам нужен наш институт? Вы же не инженер, а писатель. Идите и пишите себе сколько душе угодно, только нас освободите от вашего присутствия.

Декан не требовал, не приказывал – он умолял.

– Неужели вы надеетесь, что ваша писательская деятельность останется незамеченной? Неужели вам надо, чтобы с нас поснимали головы? Неужели вы такой кровожадный?

– Я?

– Вот и славненько! Вот и договорились! – заулыбался декан. Он достал чистый лист бумаги и протянул его Сапожникову.

– Что это? – не понял Пётр.

– Как, что? Это заявление о вашем отчислении по вашему же собственному желанию.

Выйдя из кабинета декана, Пётр увидел Наташу, которая стояла у окна и платочком вытирала слёзы.

– Меня тоже отчислили, – сказал Петя, обнимая Наташу.

Она ничего не ответила. Молодые люди постояли некоторое время молча, после чего молодой человек спросил:

– Куда же нам теперь идти?

– Пошли в ЗАГС, – предложила девушка.

– Пошли, – ответил молодой человек, даже не удивившись такому предложению.