Гипнос - Альберт Олегович Бржозовский
Элис просила искренне, но неприязненно — так, как девушка просит назойливого и скучного пройдоху перестать ей звонить. Она знала, что допустила ошибку, предоставив свою квартиру в качестве отправной точки, и не хотела расплачиваться за это. Я согласился больше не поднимать тем, связанных со статуей, в обмен на услугу: внести меня в список участников защитного отряда, отправляющегося в отель вместе с Группой Восстановления. Мы ударили по рукам. Ранее Элис предлагала мне игру, потому что была уверена в победе — в том, что она превратит меня в очередного раба ее строгой изящной харизмы. Но она не предусмотрела, что в мою руку попадёт столь мощный козырь. Этого невозможно было предусмотреть. Проиграв, Элис потухла. Ей стало грустно и гадко от своего проигрыша. В основном из-за того, что она сама дала мне в руки козырь, который в итоге и снял ее защиту. Мисс о’Райли хотела побыстрее избавиться от моей компании. Выдвинутое мной условие было приемлемой платой за исполнение желания. Я вышел из ее кабинета с горьким вкусом победы на языке. Я добил лежачего, поэтому решил, что бессмысленную жестокость необходимо искупить. За этим я и попросил внести меня в состав защитного отряда.
Я вышел в Джуджион последним. В отеле уже шла работа — Группа Восстановления трудилась в полную силу, воссоздавая настенные панели, мраморное покрытие пола, стекла в окнах, массивные золотистые шторы. Вестибюль обретал благородный вид, точно его рисовал дотошный вдохновлённый художник. Защитный отряд патрулировал периметр.
Я вышел на улицу и отправился вверх по улице — к дому, где находилась квартира Элис. Сыпал и кружил плотный пушистый снег, казавшийся разноцветным из-за уличной иллюминации. По дорогам тянулись вечные пробки. По площади с памятником разгуливали белобородые Санта-Клаусы и румяные Снегурочки.
Я вошёл в дом Элис через главный подъезд, не думая скрываться от чего-либо. Напротив, я хотел спровоцировать то необъясненное нечто, которое уничтожило практически всю оперативную группу. Я внимал и прислушивался, пока поднимался по лестнице, искал следы присутствия незнакомой силы, но улавливал только радостные и смешливые выкрики из-за дверей жилых квартир. Джуджион готовился к зимним праздникам так же, как и реальный мир — вопреки всему.
Квартира Элис осталась незаперта. Внутри было все так же пыльно и прохладно. Сквозняк мешал открывать дверь. Я вошёл туда, как ожидаемый гость, но ждала меня не мисс о’Райли, а Ронда. Она сидела в кресле напротив включённого искусственного камина. Увидев меня, она встрепенулась и встала. Она была легка и красива, как воспоминание о прекрасной незнакомке, но не узнавала меня, потому что я был в маске.
⁃ Ронда?
⁃ Рэй Чарльз?
Случилось то, что некоторые считают совпадением, некоторые — знаком, некоторые — удачей. Такого стечения обстоятельств нельзя было ожидать хотя бы потому, что о них невозможно было подумать. Перед выходом в отель «Обливион Инн» я посетил хранилище масок и выбрал маску Рэя Чарльза, потому что совсем недавно мы с Рондой говорили о нем.
⁃ Кто Вы?
⁃ Рэй.
⁃ Настоящий?
Я снял маску.
⁃ Ты… подожди… — она хихикнула, а потом спохватилась, — мы же только недавно прикалывались на эту тему…это сон?
⁃ Да. Как ты здесь оказалась?
⁃ Я не знаю. Я видела это место в твоих мыслях, оно было очень навязчивым. И вот теперь — сама очутилась тут. А ты?
⁃ Это долгая история.
⁃ А почему ты в маске?
Ронда путалась и терялась в соображениях, заблудившись между сном и реальностью, ее трудно было контролировать. Я чуть было не взял ее за плечи, чтобы вернуть в разговор, но вспомнил, что прикасаться к гражданским запрещено. Была ли она «гражданской» в исходном понимании этого слова? Ронда быстро моргала и глубоко дышала. Это было естественной реакцией на напряжение и растерянность. Она делала то, что запрещали делать оперативникам. Внезапно она застыла и начала рассеиваться. И теперь, когда ее разум вернулся в материальность, я остался один — ждать последствий.
Но ничего не происходило. Я не знаю, сколько прошло времени до того момента, когда я решился сделать шаг. Местная фауна никак не отреагировала на глубокое дыхание и моргание Ронды. Не появилось никакого таинственного нечта, уничтожившего оперативную группу, хотя именно на встречу с ним я и рассчитывал.
Я пошёл в ванную и пробрался в расселину. Статуя Элис стояла на своём месте, но в изменённой позе. Она больше не закрывалась от света, а стремилась к нему, не прикрывая наготы. Я оглядел пещеру, послушал капли, падающие с высоты и стал представлять цветы. Хризантемы, пионы, розы, лотосы. Я представлял, как они прорастают и набираются сил, как расцветают и становятся благоухающими вестниками жизни. Цветы стали появляться вокруг — на ребристом полу, на стенах, рассыпались по нише, в которой стояла статуя. Я думал, что если статуя и впрямь является отражением глубоких подсознательных состояний Элис, то такое окружение, как бессчётное количество прекрасных цветов, подарит этим состояниям живоносный и успокаивающий эффект. Так я хотел искупить свою жестокость. Ведь женщины любят цветы.
Вернувшись из Джуджиона, я не смог открыть дверь и выйти из кабины. Она была заперта, потому что другие оперативники покидали уровень «D». Я пытался звонить Ронде, но она не отвечала. Выйдя в коридор через несколько минут после возвращения, я поспешил к лифту и не обратил внимания на идеологические высказывания мистера Биссела, доносившиеся из потолочных динамиков. Распределитель забрал у меня плеер и стереограмму. Он осведомился, успешно ли прошла вторая экспедиция Группы Восстановления. У меня не было достоверного ответа, поэтому пришлось выдумывать не ходу, чтобы бюро не заподозрило меня в использовании казенных ресурсов для собственных целей. Я торопился и не обращал внимания на погоду, на марку машины такси, на национальность водителя. Я не помню, сколько стоила поездка до дома Ронды.
Ее не было дома. Она не брала трубку. Я сел на пол, облокотившись на дверь ее квартиры и стал ждать, думая о том, каково было бы жить, не зная, что творится в Джуджионе. Приходить к Ронде — не одолеваемой сомнениями и видениями — и принимать ужин не в качестве взятки, а в качестве совместного удовольствия.
И чем больше я думал об этом, тем увереннее
