Игорь Удачин - Ковчег
Обман ли зрения, последствия двухдневного пьянства, сбившийся зрительный фокус… Занудин видел то, что он видел!
В следующий момент голова была наконец поймана, наказана хлесткой пощечиной и благополучно водворена на место — то есть туда, где только что красовался скудный пенек шеи и больше ничего. Занудин беззвучно ахнул.
Таинственная личность (теперь уже с головой на плечах) отворила дверь одной из комнат и юркнула внутрь. Занудин с выражением испуга и муки на лице поплелся вперед — он должен был узнать, кому принадлежит номер (сразу сориентироваться было сложно из-за темноты и собственного полуобморочного состояния). Но не успев дойти до цели самой малости, Занудин потерял сознание…
…Очнулся он поздней ночью с ужасной болью в висках и мерзкой сухостью во рту. Как оказался спящим на полу в коридоре, спросонок не сообразил. Походкой сомнамбулы Занудин проследовал в свой номер. Долго сосал из-под крана холодную воду. Выкурил полсигареты, после чего его стошнило.
Рвущими движениями избавившись от одежды, Занудин рухнул в постель и вновь погрузился в беспамятство.
— 22 —
Собираясь с утра на завтрак, Занудин призадумался на тему вчерашнего происшествия, и снова его сковал ужас. Что же это, в действительности, было?! Все соседи не без странностей — спорить не о чем. Но один-то из них и вовсе… колдун?! инопланетянин?! упырь?! О-хо-хо. «Один из» — безусловно, не тот ответ, который мог бы удовлетворить.
Выйдя в коридор, Занудин долго всматривался в протянувшийся ряд дверей с развешенными на них табличками. Словно припоминающий ходы шахматист и подчиненная ему фигура, слившиеся ради общей цели воедино, «переставлял» он себя с «клетки» на «клетку», пока не выискал наконец тот пятачок, с которого наблюдал вчера за ошарашивающей сценой. Занудин всмотрелся перед собой пристальнее, прикинул одно к другому, соотнес точку обзора с расположением комнат, учел погрешность… Он уже знал, что не успокоится, пока не выведает всей правды. Постепенно круг подозреваемых сузился до следующих лиц:
1) это мог быть Виртуал.
2) мог быть кто-то из Панков.
3) мог быть Жертва.
Но кто из них четверых?
Рассеянно поглаживая подбородок, Занудин спустился в холл…
* * *За завтраком не было Жертвы, и Занудин сразу принял это на вид.
Дальше — без особой охоты ковыряясь чайной ложкой в омлете — Занудин принялся наблюдать за Виртуалом.
Виртуал, следовало признать, держался естественно и совершенно ничем себя не выдавал. На лбу его крупным шрифтом было отпечатано, что большую часть ночи он проторчал за компьютером, а под утро безмятежно отсыпался. Да и не вязалось это с его манерами ― гоняться, видишь ли, за ускакавшей головой! Ко всему прочему Занудин припомнил, что вчерашний таинственный субъект был определенно тоще.
Когда Занудин перевел взгляд на Панков, употреблять завтрак ему вовсе расхотелось.
Джесси был занят тем, что пускал изо рта слюну — метился в чашку с кофе. Слюна либо под тяжестью собственного веса обрывалась и становилась частью бразильского напитка, либо, как можно ниже свиснув, ловко затягивалась обратно в рот. Игра называлась «кофе без пеночки»…
У Факки была другая забава. Из своего завтрака он изготовлял затычки для носа и ушей. В левом ухе торчал шпинат, в правом — мандариновая долька, в одной из ноздрей — кусочек рыбной котлеты. В текущий момент он выбирал последнюю, завершающую композицию затычку. Вроде бы склонялся к кандидатуре оливки…
На интуитивном уровне Занудин понял, что Панки здесь тоже ни при чем. Видел ли он хоть раз их порознь? Сиамские близнецы, ей-богу — а ведь вчерашний жуткий спектакль был разыгран одной-единственной персоной!
— Спасибо, все очень вкусно, — в пустоту произнес Занудин и выбрался из-за стола.
— Пища-то отравлена, эй! Тебя ждут страшные мучения! — выпучив глаза, заверещал ему вдогонку Джесси.
Оба Панка в своем привычном репертуаре предались беззаветному улюлюкающему веселью. Вся еда с лица Факки попадала обратно в тарелку.
* * *Проходя по коридору гостевого этажа, Занудин машинально замедлил шаг перед дверью с табличкой «Жертва». Сложив за спиной руки, остановился и простоял так, вероятно, минут пять, пока изнутри вдруг не послышался жуткий стон. «Вот и повод во всем разобраться», — молниеносно принял решение Занудин. Дверь, несмотря на наличие четырех огромных засовов, оказалась не заперта — точно напрашивалась, чтобы ее отворили. Занудин даже не потрудился постучать. В два счета очутился он в гостях у последнего подозреваемого и жадно огляделся. Картина, открывшаяся его взору, если и не ошеломила, то по крайней мере обескуражила.
Это была не комната сегодняшнего времени. Это был типичный средневековый застенок. Гнутые железные решетки на окнах. Рыщущие под ногами сквозняки. Седой полумрак. Все, над чем можно поработать кистью и маслом — от пола до потолка — было разрисовано цепями, шипованными ошейниками, отрубленными кровоточащими конечностями. На стенах висели батоги, кандалы, человеческие и звериные черепа. Третью часть комнаты огораживала ширма. Должно быть, за ней имелось что прятать…
У Занудина закружилась голова — но не от увиденного. Дело в том, что о воздухе, пригодном для здорового дыхания, в этой темнице оставалось только грезить. Внушительной емкости жбан, стоящий посреди помещения, был доверху наполнен мутно-рыжей жидкостью, источавшей гнилостные испарения. Полтораста литров подозрительной гадости, увенчанной смердящим облаком миазмов! Занудин обратил внимание на то, что номер Жертвы отличался отсутствием уборной — и решительно все понял. Хозяин комнаты на протяжении последнего как минимум полугода методично справлял нужду в этот жбан. И что самое главное — не желал избавляться от накапливающегося содержимого.
— Уй-гы-ы-а-а-а, — вывел Занудина из оцепенения очередной стон.
Кровати в комнате не было, но стояла пыточная лестница, видимо, заменявшая спальное место. На ней-то и ерзал Жертва, издавая жалобные завывания, однако не от боли, как показалось Занудину, а из каких-то только ему одному понятных соображений.
Заметив вошедшего, Жертва тотчас смутился и перестал стонать.
— Я услышал из коридора твои крики и явился, полагая, что нужна помощь, — стараясь как можно экономнее дышать носом, пояснил свое вторжение Занудин.
— Да я это… так… пустяки… — забормотал Жертва. — Вы проходите, присаживайтесь. Пожалуйста.
Как ни странно, Занудин размышлял над приглашением недолго. Да — место, куда он попал, было прескверное. Но ведь Занудин вел свое маленькое расследование! Этот факт вдохновлял, и отступать не хотелось. Любопытство порой способно удержать в чертогах самого ада. Преодолевая внутреннее отвращение, Занудин проследовал мимо злосчастного жбана и осторожно опустился на кое-как сколоченный табурет, тут же под ним сварливо скрипнувший, но, по крайней мере, не развалившийся.
Жертва, свесив рахитичные ноги с лестницы, задумчиво чесал свой лысый череп. Облачен он был в красную балахонистую рубаху, приспущенную до плеч.
— Ко мне, в общем-то, редко кто заходит, — промямлил он, сморкаясь в рукав.
«И не удивительно», — хмыкнул про себя Занудин. Однако вместо того, о чем подумал, витиевато наплел про «интересную» обстановку в комнате и даже подчеркнул, что ценит смелые взгляды и редкие увлечения. Жертва безобразно заулыбался.
— Но отчего все же такие оригинальные пристрастия? — поинтересовался Занудин, блуждая взглядом по сторонам. — Я вот, скажу прямо, не смог бы обитать здесь, среди… всего этого.
Если честно, до сегодняшней встречи Занудин совершенно не воспринимал Жертву как достойную хотя бы маломальского внимания личность и собеседника в нем в упор не видел. Присматриваясь же к «ковчеговскому» соседу сейчас, Занудин наткнулся вдруг на глубокую осмысленность его взгляда. Расположить Жертву к общению — почему не попробовать?!
— Так что же? Не расскажешь, зачем все это? Обычный интерес… — Занудин еще раз обвел взглядом номер-застенок с обилием орудий пыток, цепей и черепов, устрашающих настенных рисунков и каббалистических знаков.
— Я провожу что-то вроде… исследовательских работ…
«Ох уж, — пронеслась колкая мысль у Занудина в голове, — его еле свет терпит, а все туда же — ответы ищет».
Занудину невольно припомнился разговор со стариком…
«У них свое предназначение. Они добывают ответы, анализируют, систематизируют, ведут сложный поиск общей картины… Компиляторы…»
Неужели эта ахинея что-то значит? В какие же, ей-богу, игры играют здешние обитатели?..
— А поконкретней?
— Сложно объяснить. Ну, если так уж… в природе человеческих страданий пытаюсь разобраться.
