ОПЯТА (роман-зеркало для массового чтения) - Алексей Константинович Смирнов
Хотелось нарисовать на стенке гриб, уже приобретший оттенок государственного символа. Зонтичного вида, с пластинами вместо спиц, а не так, как малюют безмозглые лестничные хулиганы.
Хотелось всех обнять, и уснуть, и вылететь в форточку, как Питер Пэн, чтобы кормить будильниками крокодила, уже надкусившего капитана Крюка. И надкусить сам крюк. И крокодила, и форточку, и будильник. И вообще - либо к звездам, через тернии - говорят, что из него тоже, из терна, гонят что-то полезное и вкусное, - либо в пропасти, ибо здесь обитают убогие разумом, предельный отстой! Лучше в пропасти, там артефакты и подземелья.
Все это выкрикивалось беспорядочно, сквозь подростковые слезы, исполненные горькой обиды. Да что там - сама обида сочилась сукровицей, отчасти фармацевтическая по составу.
- Ты мне про квоту подробненько рассказывай, - заливался Артур Амбигуус-старший. - Неужели ты съел все двадцать пять?
- Чего двадцать пять? - ужаснулась Анюта, судорожно и без нужды вытирая руки о передник: фартук для передка, потому что она пекла и готовила в ожидании гостей. - Кусочков?
- Грибов, - мрачно и злобно отрезал муж. - У них и рэкет есть грибной, настоящая бандитская бригада. Грибная мафия с капо ди капо тутти!.. Засядут в кустах и ждут грибников. Дань собирают... Он думает, отец не в курсе! Папаша - отстойный лох! Его бы доить - и достаточно!.. Доить и долбить!.. И добить!..
Анюта, любившая профессиональные откровения мужа-Артура, всякий раз, когда слышала нечто подобное, удивлялась и охала.
- Неужто нельзя их скосить, поганки эти? Вытравить их чем-нибудь, как сорняки?... Вытоптать?
- Твоими-то ножищами - конечно... нельзя, - пробормотал тот и выпустил из побелевших пальцев отбагровевшие сыновьи уши. Потом размахнулся и влепил наследнику наркологической службы, будущему фармацевту и химику, такую затрещину, что тот пролетел в свою детскую, как птица, опалившая перья и совсем не похожая на колибри. Скорее, на подстреленную муху.
Итак, этот юный наследник был бит, его выбранили.
В детской он заперся, скорбно глядя на глобус и карту двух полушарий (проклятому папаше случалось цинично и вслух призадуматься: каких, в понимании его сына - мозговых или радикально других, не менее телесных). Иногда эти сомнения сопровождались рукоприкладством. Сейчас, например - так, что подрагивали оконные рамы, не говоря уж о стеклах.
2. Прибытие, ничем не омраченное
Артуру Амбигуусу-старшему очень нравилось это слово; он причислял себя к классу чуть выше среднего, хотя и напрасно, ибо не имел ни машины, ни дачи, ни даже достойных упоминания сбережений. А всех своих гостей он загодя причислил к рангу пониже, хотя пожаловали все те же, надоевшие неизменные лица: окулист Извлекунов, сосед по лестнице Гастрыч (вот бы такое отчество, да нашему недавнему - впрочем, раз мы только что соизволили приступить к делу, будущему - метрдотелю; но это, по настоятельному утверждению носителя, была фамилия; нарочно рылись в святцах, искали имечко, не нашли); супруги Кушаньевы, детские врачи; терапевт Краснобрызжая, лечившая колбасно-сосудистые заболевания; Оранская: экзальтированная подруга жены со студенческих лет, а также друзья детства самого Артура Амбигууса-старшего: Крышин и Ключевой, всегда ходившие парно, а иногда и копытно, приглашенные по не вполне понятной причине. Детей не взяли, детям было бы скучно. У Крышина и Ключевого детей и не завелось.
Хозяин уже разгуливал по столовой в накрахмаленной рубашке и позвякивал ножом о бокалы двух разных калибров: малого - выпить, и большого - запить.
Так он выражал свое благожелательное нетерпение.
Анюта занималась последними приготовлениями: румянила щеки, наращивала ресницы, приводила в порядок сборки и складки. Она то и дело подергивала себя за гранатовые бусы, прикидывая, насколько удачно те сочетаются с давнишним подарком мужа, тоненькой золотой цепочкой. Сменила сережки на клипсы, потом одумалась и сделала, как было раньше. А пальцы с остро заточенными ногтями погрузила в разноцветные блестки: спешила, пускай прилипнут.
Из столовой послышались восхищенные возгласы: каждый прибывший не упускал несчастного случая похвалить недавний ремонт, который удался не во всем и не везде.
- Обои, - со знанием дела говорил Кушаньев. - Все дело в обоях.
- Да нет, в портьерах, - назло возражала ему жена.
- Портьеры - в спальне, - пошутил, как всегда, окулист Извлекунов: маленький, упругий, чернявый, похожий на извлеченное из-под века инородное тело. Таким он и был - особенно когда напивался: соринкой в глазу. Однако покамест был настроен доброжелательно.
- Кропили квартиру? - озабоченно вмешалась Оранская: маленькая, неопределенного возраста сухопарая дама в очках, работавшая в обществе "Знание". И там она занимала свое, от века ей назначенное место, ибо все знала о демонах, заговорах, наговорах и приговорах, да в придачу прочла десять томов Карлоса Кастанеды, после которых полностью сошла с незатейливого ума: одолела все книги Лазарева "Диагностика кармы", среди них были даже ненаписанные - до поры, а также Малахова, Мулдашева и Блаватской.
Амбигуус недвусмысленно удивился:
- Зачем?
- После ремонта всеми рекомендуется пригласить священника и совершить над квартирой обряд, - Оранская поджала губы. - Иначе в новом и чистом месте может поселиться неведомое и незваное. Кроме того, у меня есть знакомый и надежный человек, который ходит с рамкой...
- Какой он ходит? - провокационно подмигнул Извлекунов.
- Носит рамку, - ровным, натянутым тоном отозвалась Оранская. - Возможно, - она обратилась к хозяевам, вставшим навытяжку, - у вас неправильно расставлена мебель, особенно супружеская постель.
- И что же случится? - испугалась Анюта.
- Энергетически неправильно расставлена... - гнула свое приятельница, будто не слыша. - Возможны несчастья... Есть и знакомый с лозой и слезой; где дрогнет лоза, там капнет слеза...
Но тут Ключевой и Крышин переглянулись, кивнули, ударили в ладоши:
- Мы тоже знакомы с Лозой и всегда плачем, когда слушаем его песни... Но не пора ли нам, господа... закусить и оценить хлебо и сольство наших хозяев? Томительное созерцание, - они указали глазами на стол. - Нам бы подкрепиться с дороги.
- А кто там плачет? - спросила добрая и толстая терапевт Краснобрызжая, усаживаясь на специально приготовленные два стула. Она была невообразимо, болезненно полна. В ее кабинет провели даже специальный шнур, потому что иначе она не могла завести руку за спину, запрокинуться и
