Елена Кочергина - Экстрим
Вдруг он осознал, что уже некоторое время слышит какой-то странный звук, равномерный и настойчивый. «Ту-тук, ту-тук. Ту-тук, ту-тук». Неужели кто-то стучится к нему в дверь Хижины?
Последнее время он часто просил солнце даровать ему собеседника, но отчего-то не верил, что божество исполнит его желание.
Майк распахнул дверь и увидел лицо. Вытаращенные глаза с любопытством разглядывали Майка, а под лицом… Под лицом были довольно мускулистые плечи, гибкий торс молодого мужчины и задница, обтянутая спортивными шортами. Лицо засмеялось в коротко подстриженную бородку, и гость стал поворачивать тело, чтобы оно оказалось в правильном положении относительно лица.
— Что, вставило? — хихикал визитёр. — Мне и самому вставило, когда себя таким в зеркале увидел! Мне на сто восемест градусов башку вывернуть — раз плюнуть. Шейные позвонки разъединены на фиг! Тебя как звать?
— Майком.
— Я Колян. — Молодой человек энергично пожал Майку руку. — Прикинь, вылезаю в очередной раз из своего бунгало и вижу твою хату неподалёку. Зашибись!
Колян ввалился в Хижину и осмотрелся.
— Поездами увлекаешься? А я себе мотиков наделал! Спортбайки, «харлеи», классика, полицейские, чопперы, старые советские, эндуро — все, какие бывают…
— Ты давно здесь? — поинтересовался Майк.
— Ты спрашиваешь, сколько раз взошло и опустилось за горизонт солнце с тех пор, как я кисну здесь? — саркастически осведомился Колян. — Ни разу!
— Ну а чисто субъективно?
— Субъективно я здесь очень долго, братан, непростительно долго. Сто раз просил солнце вернуть меня обратно, а ему хоть бы хрен. А ты просил?
— Как-то не пришло в голову. А может, чувствовал, что это бесполезно…
— Милое креслице. А гостям у тебя здесь есть, куда ж…у кинуть?
— Сейчас попрошу. — Майк направился к двери.
— Закажи шезлонг, что ли. Стой! Как думаешь, он мне на башку не плюхнется?
— Сейчас проверим, — засмеялся Майк.
Когда он вернулся, Колян сообщил, что два сложенных шезлонга появились из воздуха у стены. Они вытащили их на Пустошь, разложили и стали беседовать так, будто знали друг друга тысячу лет. Быть может, так оно и было?
— Ты чего чёрный такой? — стебался Колян. — Отелло хотел сыграть? Не похож! Тебе бы ноздри расширить и губы вывернуть, вот тогда сошёл бы за черномазого.
— Зато у меня шея не птичья! — улыбался Майк. — Интересно смотреть на свою задницу с той стороны?
— Скажи честно, Микаэлло, есть какие-нибудь идеи, как отсюда вырваться?
— А надо ли?
— Не, ну ты загнул! Небось, как я, со скуки подыхаешь!
— А мне на Земле не намного веселее было.
— Ты чё, дворником работал?
— Я вообще ещё не работал. А ты чё делал? По миру ездил и чужие бабки прожигал? Что в твоём понимании «весело»?
— Да, кажись ездил, а куда и зачем не помню. Помню Рио… Гигантский Иисус с пустыми незрячими глазами, жара, мулатки в бикини… Помню Лиссабон… Там такие улочки маленькие, и трамвайчики по ним ездят допотопные, смешные… А какие девчонки были в Малаге! Я снимал их по две шлюхи за раз…
— Да иди ты со своими девчонками! У меня тут вообще не стои́т, что бы я себе ни представлял…
— Аналогично, — скривился Колян. — Вот поэтому и надо из этого тухляка выбраться, сечёшь? Я в одиночку не смог придумать, как. Но теперь-то нас двое! Одна голова хорошо, а две — мутант! — Колян опять заржал.
— Может, для начала надо вспомнить, как мы здесь оказались?
— Блин, я когда начинаю вспоминать, башка раскалывается, как ненормальная. Типа, я работал… Да, блин! Я работал! А эти козлы меня схватили и поволокли! Какого хрена! Киллеры недорезанные!
— Успокойся! — закричал Майк, видя, что у товарища начался припадок. — Успокойся! Ну их на хрен!
Колян свалился на каменистую землю и обхватил себя руками.
— Нет, я вспомню! — закричал он. — Помоги мне! Задавай наводящие вопросы!
— Кто тебя схватил?
— Убийцы хреновы! Киллеры!
— В белых халатах?
Колян выпучил глаза.
— В белых халатах! Да!
— Так это ж врачи были. Они тебя спасали, дурик!
— А ты откуда знаешь? — Колян медленно уселся в шезлонг.
— А чё тут думать? Ты же в сказки загробные не веришь, как и я? Ну, значит, мы с тобой оба в коме. А кого ты мог видеть перед комой?
— Блин, кажется, я шею сломал, — обречённо вздохнул Колян.
— Ну, всё сходится. Подожди, а со мной-то что?
— Скажи честно, братан, ты русский?
— Ну.
— Посмотри на себя! С трансформатором не баловался, а? В грозу по полю не разгуливал?
— Ё-о-о!
— Вот тебе и «ё»! Шарахнуло тебя и обуглило малость, сечёшь?
— Так то там, а почему я здесь обугленный?
— Фортель сознания. Последнее, что запомнил перед комой.
— И как нам отсюда выбраться?
— Захотеть, наверное, всей душой. Медсёстры забе́гают, как в кино. «Профессор, профессор, кажется, пациент выходит из комы!» А сможем мы друг друга там найти?
— А может, мы в одной реанимации лежим, потому и встретились здесь? По-любому, это паранормалика какая-то!
— Много эта наука знает, что нормально, а что паранормально, — усомнился Колян.
Любитель мотоциклов немного помолчал, а потом перевёл разговор в русло философии:
— Слышь, Мишунь, а местное солнце ведь не простое. Как оно нас понимает? Как исполняет наши желания?
— Да и на Земле солнце не так просто́, как некоторые думают. Древние египтяне поклонялись ему как божеству. А некоторые учёные полагают, что оно — вместилище гигантского интеллекта.
— Не могу избавиться от мысли, что местное солнце что-то от меня хочет. И ещё я чувствую, что оно меня от кого-то защищает. От каких-то мерзких и скользких тварей.
— Ну и чувствительный ты субъект, как я погляжу! — засмеялся Майк. — Кучу всего чувствуешь! Может быть, ты — писатель, оттого и по миру ездил?
— Не, я не писатель, эт-точно. Ещё в школе не любил литру… Так чё думаешь, оно живое?
— Да какая разница, живое или нет? Гигантский суперкомпьютер тоже может желания исполнять.
— Не скажи, братан! У всего живого есть свобода воли: хочу — делаю, хочу — не делаю. А компьютер, будь он хоть сто раз супер-пупер, всё равно действует по программе. Может, нам солнышко-то разжалобить надо, и тогда оно нас назад закинет?
— А, пожалуй, ты прав, Колян! Вот я просил-просил себе собеседника, и тебя выпросил! А ты сам-то живой?
— В каком смысле?
— Ну, может, ты — глюк, созданный суперкомпьютером?
— Ну ты хамло, братан, ваще! Я то же самое могу о тебе сказать!
— Ну а как определить, человек перед тобой или призрак, личность или оцифрованная болванка?
— Вот щас звездюлей надаю, сразу поймёшь! — заржал мотолюбитель. — Не, у каждого человека есть встроенный датчик, чтобы отличать пацаков от чатлан. Оранжевый цвет — чатланин, зелёный — пацак. Я это давно понял, ещё когда в виртуале зависал. У меня от него порядком мозги съехали, а всё равно живого бойца от неживого сходу отличал… А может, мы и щас в виртуале?
— Хреновый это какой-то виртуал тогда, с промывкой мозгов. Ладно, давай вместе будем солнце просить, чтобы вернуло нас домой, авось, сработает. Только про себя будем это делать, а иначе какая-то пошлятина получится — вроде протестантской групповушной молитвы.
— Да как скажешь, братан, про себя — значит про себя.
Глава 3
Бездомная утопленница
Они целую вечность сидели в шезлонгах и не помышляли о женском обществе, но женское общество само нашло их.
Она хромала на обе ноги, была вся мокрая и постоянно отплёвывала воду. Подошла, грустно окинула их взглядом и сказала:
— Здравствуйте, ребята. Я Юлька, утопленница.
— Шо ты гонишь!? — возмутился Колян. — Какая ты, на фиг, утопленница? Столь прекрасного создания мы ещё не видели на Пустоши!
Юлька слабо улыбнулась.
— А почему я синяя? Оставьте свой флирт, молодой человек… Простите, как вас зовут?
— Колян…
— А я Майк, — представился Майк.
— Дорогие мои Колян и Майк, мы с вами в параллельном мире — мире мертвецов. Я сразу это поняла, когда увидела себя в зеркале.
— Дурочка, мы все в реанимации, видим общий глюк! — сказал Майк. — Параллельные миры — выдумка долбанутых фантастов…
— Вас, я вижу, убило током, — продолжала Юлька. — А с вами, Колян, что приключилось?
Колян ухмыльнулся и продемонстрировал свои способности.
— Понятно, перелом шейного отдела. А на каком основании, ребята, вы решили, что находитесь в реанимации? На основании вашего неверия в множественность миров?
— Лучше уж научное объяснение, чем фантастическое, — попытался защититься Майк. — «Мы все мертвецы!» Дешёвым ужастиком попахивает!
— А вы никогда не задумывались, Майк, что мир гораздо сложнее, чем его представляют учёные?
