Алексей Иванов - Псоглавцы

Существуют две школы дэнжерологии.

Принстонская школа дэнжерологии («психологическая») полагает, что информационный обмен между человеком и «сабджектом» происходит вне сознания человека и этим приближается к «архетипической психологии» Джеймса Хиллмана. Человек, подвергшийся воздействию «сабджекта», начинает вести себя по программе «сабджекта», не отдавая себе в том отчёта. Таким образом, «сабджект» меняет стратегии поведения человека, следовательно, выступает в качестве «гипнотизёра».

Школа дэнжерологии Хьюго Перселла («паранормативная») считает, что «сабджект», пользуясь ментальной активностью реципиента, меняет среду вокруг него, а человек не подвергается «внушению» со стороны «сабджекта» и действует вполне осознанно, но не осознаёт изменения среды.

Дэнжерологическое расследование обычно подразделяется на четыре этапа.

Первый этап: обнаружение аномалии. Действие «сабджекта» проявляется в появлении аномалий и перверсий: резких и необъяснимых перемен жизни, типологически-единых аберраций поведения нескольких субъектов, смертей, фобий, локальных поверий, видений и т. п. На этом этапе используются методы статистики, социологии, психологии и социальной медицины.

Второй этап: обнаружение «сабджекта». Анализируя аномальные явления, дэнжеролог устанавливает продуцирующий их «сабджект». На этом этапе используются методы исторического расследования, искусствоведения и криминалистики.

Третий этап: выяснение механизма действия «сабджекта». Путём опытов и практических наблюдений дэнжеролог проводит идентификацию «сабджекта» и анализ культурно-исторической несовместимости среды его появления и окружающей «сабджект» среды. На этом этапе используются методы психологии, культурологи и естественных наук.

Четвёртый этап: нейтрализация «сабджекта». Изменение статуса «сабджекта» всегда ситуативно и зависит от наличествующих обстоятельств. Уничтожение «сабджекта» считается свидетельством непрофессионализма.

1

– За бортом полное пекло, – сказал Гугер, искоса глянув на панель с приборами. – Плюс тридцать два. Африка, блин.

Левую руку он безвольно вывесил в открытое окно, меж пальцев дымилась сигарета. Правой рукой Гугер крепко держал руль.

– Когда ты стекло опускаешь, весь холод просто вылетает, – недовольно заметил Валерий, ладонью подгребая себе в лицо воздух от сопла автомобильного кондишна.

Кирилл сидел в салоне и ногой придерживал кофры.

Тёмно-синий микроавтобус «мерседес» катился по гравийной дороге, переваливаясь с боку на бок. Грейдер по этой дороге последний раз гоняли года три назад, не меньше, и с тех пор колёса автомобилей и весенние ручьи накопали новые ухабы и колеи. Гугер вёл автобус по встречной полосе. «Закон Мерфи, – пояснил он, когда за посёлком Рустай закончился асфальт. – Соседняя очередь всегда движется быстрее, а встречная полоса всегда более ровная».

Здесь, вокруг реки Керженец, тоже горели торфяники. Дорога лежала на дне густого леса, словно в осиновом ущелье. По ущелью вяло полз поток сизой мглы, душной и жгучей. Размытое и бледное пятно солнца висело в перспективе дороги, стекая к горизонту.

Кирилл подумал, что эта муть высасывает все силы. В движении машины, в зыбкости марева глаза мучительно пытаются определить неверные очертания деревьев и дороги, будто бы напряжением воли сконцентрировать расплывшиеся вещи в прежних чётких формах, но ничего не получается, только напрасное истощение разума.

Гугер выбросил окурок, перехватил руль левой рукой, а правой вытащил откуда-то маленькую бутылку воды «Перье» и протянул её горлышком к Валерию:

– Вэл, открой.

Гугер, не отрываясь, смотрел вперёд на дорогу. Валерий с хрустом свинтил с горлышка бутылки металлическую пробку. Гугер сунул горлышко в рот и, как в бочку, без остановки перелил минералку в себя. Пустую бутылку он швырнул наружу и надавил пальцем клавишу, поднимая в окошке стекло.

– Вон же сзади мешок для мусора стоит, – укорил Валерий.

– Да пофиг.

– Здесь заповедник.

– Да пофиг.

Кирилл молча смотрел на дымные заросли. Такой же дым месяц назад затопил Кутузовский, где он жил. С восьмого этажа земля уже не просматривалась. Блочные высотки на другой стороне проспекта плыли в тумане, будто айсберги. Окна в квартире, что снимал Кирилл, были наглухо закрыты, стеклопакеты не пропускали запах гари. Но квартира раскалилась, как мангал, а вместо кондишна у Кирилла был дурацкий вентилятор, который тупо месил жару, взбивая в масло.

Вероника в одних трусах стояла у окна, задумчиво барабаня пальцами по раме, смотрела на призрачный город. Спина её блестела от пота, черные волосы прилипли к плечам. «Кирюша, это всё несерьёзно», – негромко, но убеждённо произнесла Вероника.

– Притормози, – вдруг встрепенулся Валерий.

«Мерседес» мягко увяз в зное. На обочине, отшагнув в бурьян, стояла женщина с рюкзаком и в платочке. Валерий опустил стекло.

– Нам в Калитино, – сказал он женщине.

– А то она не догадалась, – скептически буркнул Гугер.

Дорога вела только в Калитино и больше никуда. В округе и не было других деревень.

Кирилл пригнулся и посмотрел на женщину сквозь пыльное окно. Ему показалось, что этой деревенской бабе лет сорок. Она нелепо дёргала на себя ручку роликовой дверки «мерседеса».

– Кир, открой ворота этой дуре, – оглянулся Гугер.

Кирилл потянулся, отщёлкнул замок и толкнул дверку в сторону. Дверка откатилась, и в салон ввалился густой банный жар с запахом углей и веников. Женщина, наклонившись, неловко влезла в автобус, цепляясь обеими руками за края дверного проёма.

– Сюда, – велел Кирилл и пошлёпал по сиденью напротив себя.

Женщина послушно села, не снимая рюкзака. Кирилл с разгоном закатил дверку обратно и грохнул ею.

– По лбу себе дай! – ругнулся Гугер через плечо. – Это тебе не «ГАЗель», дверью-то бабахать!

В салоне микроавтобуса должны были стоять четыре ряда диванчиков, но ещё в парке, где Валерий брал «мерседес» в прокат, Гугер снял два последних ряда. Теперь на их месте лежали пластиковые ящики, кофры из жёсткой тезы и зелёные армейские канистры – багаж и снаряжение экспедиции. В дороге Кирилл следил, чтобы на ухабах эта груда не развалилась. Пассажира можно было посадить только на диванчик, соседний с диванчиком Кирилла.

Женщина с рюкзаком за спиной притулилась на краешке сиденья. Она держалась за лямки, будто за ремни парашюта. Кирилл рассматривал попутчицу. Стоптанные городские ботинки, серые от сухой грязи. Вытянутые треники с выцветшим двойным лампасом. Заправленная в штаны клетчатая рубашка. Рукава раскатаны, а обшлага застёгнуты – от комаров. Блёклый платок туго обматывал всю голову.

– В Калитино живёте, или на даче здесь? – спросил Кирилл.

Женщина быстро глянула на него и кивнула. Кирилл не понял, местная она или нет. Зато понял, что ни шиша ей не сорок лет. Лет двадцать с небольшим, как и ему. Просто загорелая и одета как баба.

– Как тебя зовут?

Попутчица вцепилась в лямки рюкзака и молчала, опустив глаза.

– Да ладно, чего ты, – улыбнулся Кирилл. – Я Кирилл, это Валера, это Гугер. Мы к вам в деревню в экспедицию едем, на неделю.

Попутчица вдруг странно кулдыкнула и как-то икнула, словно её тошнило. Она совсем отвернулась, горло её напряглось.

– Ль-ль… – промычала она. – Ль-ль…

– Немая, что ли? – оглянувшись, удивился Гугер.

– Денис, это бестактно, – негромко сказал Валерий.

– Я не Денис. Я Гугер. Гу-гер.

– Лена? – подсказал Кирилл.

Попутчица отрицательно помотала головой.

– Лида? – предположил Валерий.

– Лиза?

Кирилл понял, что угадал. Попутчица кивнула.

– Рюкзак-то сними, неудобно же.

Такой допотопный брезентовый рюкзак типа «колобок» Кирилл видел у родителей в кладовке. Наследие пионерского детства.

Не вставая, Лиза выгнулась, неловко вытаскивая руки и плечи из лямок рюкзака. Кирилл увидел, как у неё на груди остро натянулась рубашка. Девушка явно волновалась. Кирилл подумал, а какие у неё трусы? Не стринги же. Рейтузы какие-нибудь байковые до ляжек.

Кирилл вытащил из-за спины Лизы рюкзак, Лиза забрала его и положила себе на колени, словно прикрываясь рюкзаком от взглядов.

– За грибами в лес ходила? – спросил Кирилл.

– Для грибов пока не сезон, – наставительно заметил с переднего сиденья Валерий.

– Лыко драла, – хмыкнул Гугер.

– За ягодами?

Лиза кивнула.

– Продай ягод, – тотчас попросил Гугер. – Сколько возьмёшь?

Глядя в пол, Лиза затрясла головой, пытаясь назвать цену, и наконец показала два пальца.

– Две тысячи? – спросил Кирилл.

– Двести? – поправил Валерий.

Лиза кивнула.

– Баксов? – оглянулся Гугер.