Роберт Силверберг - Замок лорда Валентина (сборник)

— Именно так я к этому и относился, мой властелин. Да… Я так много всего хотел увидеть…

— И тебе все это удалось?

— Нисколько. Ни на миллионно-миллиардную долю.

— Это плохо. Потому что у тебя больше не будет доступа к Регистру.

— Мой властелин? Вы решили все же наказать меня?

На губах лорда Валентина мелькает странноватая улыбка.

— Наказать? Нет, это слою здесь, пожалуй, не подходит. Но тебе придется покинуть Лабиринт, и возможности вновь попасть сюда у тебя не будет очень долго, даже после того, как я стану понтифексом, а этот день может наступить не так уж и скоро. Я включил тебя в свою свиту, Хиссун. Твое обучение окончено, и я хочу, чтобы ты занялся работой. Полагаю, ты уже достаточно взрослый для этого, твоя семья все еще живет здесь?

— Мать и две сестры…

— О них позаботятся. У них будет абсолютно все, чего они только смогут пожелать. Попрощайся с ними и собери вещи. Ты успеешь подготовиться за три дня, чтобы уехать со мной?

— Три… дня… — все мысли в голове Хиссуна мешаются.

— Мы отправимся в Алаизор. Я снова совершаю великое паломничество. Оттуда поплывем на Остров. Зимроэль на сей раз пропустим и, надеюсь, вернемся на Гору через семь или восемь месяцев. У тебя будет квартира в Замке. Некоторые протокольные обязанности, которые, полагаю, не окажутся для тебя совсем уж невыносимыми. Хорошая одежда. Ты ведь ожидал всего этого, не так ли? Догадывался, что я наметил тебя для больших дел, когда ты был всего лишь маленьким оборвышем и так удачно заговаривал зубы пришельцам? — Корональ непринужденно смеется. — Но уже поздно. Я пошлю за тобой завтра утром. Нам нужно многое обсудить.

Он машет рукой — нет, одними пальцами — Хиссуну; изысканный любезный жест. Хиссун кланяется в ответ, а когда осмеливается поднять глаза, лорда Валентина уже нет в комнате. Ну вот! Вот! Они в конце концов сбылись, его мечты, его фантазии. Но Хиссун не позволяет эмоциям проявиться на лице. С мрачным насупленным лицом он поворачивается к своему эскорту и следует вслед за зелено-золотыми гвардейцами к выходу и дальше по коридорам. Они провожают его до первого общественного уровня Лабиринта и возвращаются назад.

Но Хиссун не в состоянии заставить себя сразу же вернуться в свое жилище. Его мысли лихорадочно путаются, он не в состоянии прийти в себя от изумления. Из глубины его сознания возникают все те давно почившие люди, которых он, по воле случая, так близко узнал: Нисмайл и Синнабор Лавон, Тесме, Деккерет, Калинтэйн, несчастный измученный Халигом, Эремойль, Иньянна Форлана, Висмаан, Сэрайс. Они теперь стали частью его «я», навсегда поселились в его душе. Он чувствует себя переполненным, словно смог проглотить целую планету. Что же будет с ним теперь? Он станет адъютантом короналя? Будет вести блестящую новую жизнь в Горном замке? В обществе сильных мира сего ездить развлекаться в Горный Морпин и Сти? Да ведь он может в один прекрасный день стать короналем! Лорд Хиссун! Он смеется над своим невероятным, чудовищным предположением. И все же, все же, все же… Почему бы и нет? Разве рассчитывал Калинтэйн стать короналем? Или Деккерет? Или сам Валентин? Но нельзя думать о таких вещах, одергивает себя Хиссун. Нужно работать, учиться, жить, и из всего этого сложится судьба.

Он понимает, что каким-то образом умудрился заблудиться — он, который еще в десять лет считался самым знающим гидом из всех, кто водил туристов по Лабиринту. Он полночи прошлялся, ошеломленный, с уровня на уровень, и теперь понятия не имеет, где находится. А затем он обнаруживает, что оказался на верхнем уровне Лабиринта, около выходящих в пустыню ворот, именуемых врата Лезвий. Через какие-нибудь пятнадцать минут он может выйти из Лабиринта на поверхность. Он не часто мечтал о таких прогулках, но эта ночь особенная, и потому, когда ноги сами несут его к воротам подземного города, он не сопротивляется. Он входит во врата Лезвий и долго рассматривает заржавленные мечи какой-то древней эпохи, установленные поперек входа — они отмечают границу Лабиринта, — и наконец пересекает их черту и оказывается в жаркой сухой пустыне, начинающейся сразу же за воротами. Как и Деккерет, бродивший в незапамятные времена по другой, куда более ужасной пустыне, он, волоча ноги, тащится неведомо куда, пока не оказывается в изрядном отдалении от густонаселенного улья, именуемого Лабиринтом. Он стоит один под холодными блестящими звездами. Как их много! И одна из них — Старая Земля, с которой так давно вышли все те миллиарды и миллиарды, составляющие человечество. Хиссун стоит, будто зачарованный. Он испытывает непостижимое ощущение, словно сквозь него протекает, подобно необоримой реке, вся бесконечно длинная история космоса. Регистр памяти душ содержит записи стольких жизней, чтобы ему не хватило бы и половины вечности, чтобы изучить их, думает он, и все же то, что находится там, — лишь ничтожно малая часть всего того, что существует на всех мирах этих звезд. Он хочет охватить и поглотить все это и сделать это частью своего «я», как он вобрал в себя те чужие жизни, но, конечно, это желание невыполнимо, и даже от одной только мысли об этом начинает кружиться голова. Но теперь он должен распрощаться с такими фантазиями и отказаться от искушений, которыми манит его Регистр. Он заставляет себя успокоиться, и вскоре мельтешение в мыслях останавливается. Я буду теперь очень спокойным, говорит он себе. Я буду твердо держать свои чувства в узде. Он позволяет себе еще один, последний, взгляд на звезды и тщетно пытается найти среди них солнце Старой Земли. Затем пожимает плечами, резко поворачивается и медленно идет назад к Устам клинков. Утром лорд Валентин снова пошлет за ним. Очень важно успеть перед этим немного поспать. Для него начинается новая жизнь. Я буду жить в Горном замке, думает он, буду помогать короналю, и кто знает, что случится со мной потом? Но, что бы ни случилось, это будет то, что должно быть, как это было с Деккеретом, с Тесме, с Синнабором Лавоном, даже с Халигомом, ибо все они являются теперь частью моей души.

Хиссун на мгновение, всего лишь на мгновение останавливается перед вратами Лезвий, и в это самое мгновение звезды начинают одна за другой исчезать, вытесняемые первыми отблесками рассвета, а потом могущественный восход солнца овладевает небом и вся земля оказывается залитой светом. Он не двигается. Теплые лучи солнца Маджипура касаются его лица — о, насколько редко такое случалось за всю его минувшую жизнь! Солнце-Солнце… Великолепное сверкающее пламенное солнце… Мать миров… Он протягивает к нему руки. Он обнимает его. Он улыбается и впитывает в себя его благословение. Затем он поворачивается и в последний раз спускается в Лабиринт.

Понтифекс Валентин

Карен, Сандре, Кэтрин, Джерри, Кэрол, Эллен, Даяне, Хилари, Диане — моему оплоту в сезон штормов

В тревожной груди, в потрясенных сердцах

Великий испуг:

Не крушенья ли срок сужденный настал,

Чтоб низвергнуть мир, чтобы хаос опять

Безвидный объял и людей, и богов,

Окружил и твердь, окружил и моря,

Чтобы скрыла огни блуждающих звезд

Природа опять…

Неужели у всех, сколько было, племен

Только мы сочтены достойными пасть

Под крушеньем небес?

Сенека. «Фиест» [Перевод С. Ошерова]

Часть 1. Книга Короналя

Глава 1

Валентин покачнулся, ухватился свободной рукой за край стола, стараясь не расплескать вино.

Очень странные ощущения: головокружение, дурнота. Слишком много выпито… Спертый воздух… И сила тяжести, наверное, здесь, на такой глубине, больше…

— Произнесите тост, ваша светлость, — пробормотал Делиамбер, — Сначала за понтифекса, потом за его помощников, а затем…

— Да-да, знаю…

Валентин неуверенно озирался по сторонам, подобно загнанному ститмою, окруженному со всех сторон копьями охотников.

— Друзья… — начал он.

— За понтифекса Тиевераса, — раздался пронзительный шепот Делиамбера.

Друзья. Да. Рядом с ним те, кто дорог ему больше всего. Почти все, кроме Карабеллы и Элидата: она отправилась на запад, чтобы встретить его там, а Элидат в отсутствие Валентина занят делами правления на Замковой горе. Но остальные здесь: Слит, Делиамбер, Тунигорн, Шанамир, Лизамон, Эрманар, Тизана, скандар Залзан Кавол, хьорт Эйзенхарт. Да, все его близкие — опора его жизни и царствования.

— Друзья, — произнес он, — поднимите бокалы и поддержите еще один мой тост. Всем вам известно, что Божество не даровало мне возможности беззаботно восседать на троне. Все вы знаете о навалившихся на меня тяготах, испытаниях, с которыми пришлось столкнуться, задачах, которые предстоит выполнить, о грузе нерешенных проблем…