Пепельные цветы - Алексей Анатольевич Притуляк
– Боже! Боже! – прошептала Гленда, вспоминая фотографии Колизея, гондольеров Венеции, корриду…
Впрочем, это она, кажется, неправильно вспомнила. Коррида не имеет к Италии никакого отношения. Конечно! О корриде писал Хемингуэй. А Хемингуэй никогда не писал об Италии.
– Сейчас все обеспокоены тем, куда понесёт радиацию, – продолжала Беатрис.
– Глупость, – безапелляционно заявил Ллойд. – Радиацию никуда не понесёт. Она останется на месте.
– Нас тоже поразит радиация! – воскликнула Гленда, не слушая молодого человека.
– Вы думаете? – ещё больше побледнела Беатрис. – Какой ужас!
– Какая глупость! – усмехнулся Ллойд. – Италия слишком далеко. Ну, разве что принесёт чёрный дождь.
– Чёрный дождь? – Беатрис перевела на него испуганный и удивлённый взгляд.
– Какой жуткое название! – вздохнула Гленда. – Не хотела бы я увидеть чёрный дождь!
– Дождь с радиоактивным пеплом, – пояснил Ллойд.
– Кошмар!
– Ужас!
– Этак они ещё и на нас бомбу сбросят! – Беатрис села рядом с Глендой. – Ой, какая прелесть у вас получается, Гленда!
– Кому нужно сбрасывать бомбу на гостиницу на мизерном островке! – рассмеялся Ллойд. – Да весь этот остров вместе с пансионом стоит в тысячу раз меньше одной бомбы!
– С отелем, Ллойд, с отелем, – уже привычно поправила Гленда.
– Думаете не сбросят? – произнесла Беатрис, продолжая любоваться салфеткой.
– Да полно вам! – отмахнулся Ллойд. – Пустяки это всё. Давайте лучше играть в домино.
– С вами невозможно играть, – улыбнулась Гленда. – Вы жульничаете.
– Я не могу сейчас играть, – покачала головой Беатрис. – Хозяин велел мне прополоть три грядки моркови. А я ещё и не начинала. Вообще, мне кажется, я скоро стану заправской огородницей.
– Тогда мы позовём Липси, – сказал Ллойд.
– Да он ещё больший жулик, чем вы! – рассмеялась Гленда.
– Липси чинит сарай, – поведала Беатрис. – Вернее, он пытается починить сарай. Но у него, кажется, ничего не получается. Хозяин опять ему задаст.
При этих словах Гленда вспомнила, какой разгон устроил Маклахен, когда Липси что-то там напортачил с беседкой, которую ему было велено поправить.
– Тогда позовём Деллахи, – не унимался Ллойд.
– Ой нет, только не Деллахи! – возразила Гленда. – У меня от одного его взгляда мороз по коже. Страшноватый тип. Есть в нём что-то такое…
– От преступника, – подхватила Беатрис.
– Пожалуй, – прошептала Гленда.
– Мир вам! – произнёс чей-то голос.
За оживлённой беседой они и не услышали, как с улицы в гостиную кто-то вошёл. Этим кем-то была пожилая женщина в традиционной цыганской одежде, в цветастой юбке и не менее разноцветной косынке, перехватившей чёрные как смоль волосы.
– Мир вам! – повторила она, когда три удивлённых лица повернулись к ней. – А меня Джайя зовут.
– Какой уж тут мир… – пробормотала Беатрис.
– Вы с того света? – улыбнулась Гленда.
– Умеете играть в домино? – вопросил Ллойд.
– Похоже, что – с того, – кивнула цыганка на вопрос Гленды и тоже улыбнулась. Зубы у неё были на удивление хороши, несмотря на преклонный возраст. – Не умею, – повернулась к Ллойду.
– А что вы умеете? – спросил тот. – Здесь все должны что-нибудь уметь. Так решил хозяин отеля.
– Я гадать умею, – с готовностью отозвалась цыганка. – Хочешь, погадаю тебе, мой золотой?
– Ой, как интересно! – воскликнула Гленда, откладывая шитьё и хлопая в ладоши. – Погадайте ему, правда!
– Да, – поддержала Беатрис. – Нам всем погадайте.
– Мне – не надо, – испугался Ллойд.
– Почему? – цыганка бросила на него удивлённый взгляд.
– Я атеист, – смущённо отозвался тот и на всякий случай отошёл подальше, к двери.
– Ты не атеист, улыбнулась Джайя. – Ты – аметист.
– Это в каком смысле? – подозрительно свёл брови Ллойд.
– Апостольский камень, – пояснила цыганка.
– Не понимаю, – мотнул головой молодой человек.
Гленда попыталась припомнить, в какой связи аметист называется апостольским камнем. Что так оно и есть, она точно знала. А вот почему его так называют – забыла.
– И не надо тебе понимать, мой хороший, – молвила цыганка Ллойду. – Мало ли что сболтнёт старая Джайя.
– Тогда зачем же сбалтываете, если даже понимать это не обязательно? – проворчал тот.
– Ну, я же цыганка, – улыбнулась Джайя. – Должна говорить разные загадочные вещи.
– А-а, – понимающе кивнул Ллойд. – Традиция такая.
– А погадайте мне! – Гленда протянула Джайе ладошку. – Пожалуйста.
– И мне погадайте! – встрепенулась Беатрис.
Джайя кивнула, подошла к Гленде, взяла её ладонь в свои смуглые, прокопчённые временем и кострами, морщинистые руки.
– Ай, мэ бибахталы! – воскликнула она через минуту. – Сэр пхэнава лакэ?!
– Что? – подняла брови Гленда. – Что там?
– Не скажу тебе, – цыганка выпустила её руку.
– Почему? – испугалась Гленда. – Что-то плохое?
– Не-ет, нет, дочка, – Джайя ласково погладила её по голове. – Не бойся.
И правда, весь испуг Гленды сразу прошёл, едва тёплая рука цыганки коснулась её лба.
– Ничего, – повторила старая. – Успокойся, ничего плохого.
– Просто традиция такая, – участливо добавил Ллойд.
Цыганка глянула на него, кивнула, улыбнулась.
– А и то, – подтвердила.
– А мою посмотрите, – попросила Беатрис, протягивая руку.
Джайя взяла её ладонь, наклонилась, близоруко рассматривая. Через минуту лицо её осветила изнутри едва заметная тёплая улыбка.
Беатрис тоже улыбнулась вслед за ней – просто невозможно было не улыбнуться навстречу.
– Что-то хорошее? – с надеждой произнесла она.
– Да, дочка, – кивнула Джайя. – Хорошее. Любовь тебя ждёт.
Беатрис смутилась, отмахнулась от весёлого взгляда Гленды.
– Любовь?
– Да, – подтвердила цыганка. – Самая последняя. Самая большая.
– Ой, как романтично! – воскликнула Гленда. И добавила лукаво: – И я, кажется, даже знаю, кто этот принц…
Беатрис смутилась ещё больше.
– Полно, Гленда, о чём вы! Вы же не цыганка.
– Этот принц – я, – ни с того, ни с сего изрёк Ллойд.
– Фу ты, какая самоуверенность! – Беатрис сердито взглянула на Ллойда, но не сдержала ласковой улыбки.
Гленда отлично всё видела. Гленду не проведёшь – она уже не пятилетняя девочка, а умудрённая жизнью будущая мама. Она хихикнула над глуповато-довольным видом Ллойда, над раскрасневшимися щеками Беатрис.
– Ты не бойся, дочка, – сказала между тем цыганка. – Не закрывай своё сердце. Ведь это – последняя твоя любовь. Так ты впусти её. Поскорей впусти, не трать время.
– По… Последняя, – задумчиво и грустно прошептала Беатрис.
– Больше уже никого не полюбишь, – цыганка ласково коснулась её плеча. – Вот и последняя.
– А-а, – с облегчением вздохнула Беатрис. – Вот оно как…
– Ну да, – кивнула Джайя. – А я как сказала?
Дверь из коридора открылась, едва не ударив Ллойда. В гостиную ступил Шон Деллахи. Он был в своей неизменной шляпе, которую не снимал даже на время общего обеда.
Хмуро оглядев собравшихся, он кивнул Ллойду: извини, приятель. Потом его взгляд вернулся к цыганке и застыл на её лице. Джайя, подняв голову тоже уставилась на вошедшего. В глазах её медленно и всё отчётливей проступал страх.
Гленда недоуменно посмотрела на цыганку, на Деллахи. Встретилась глазами с не менее удивлённым взглядом Беатрис.
А Ллойд ничего не заметил.
– О, вот и
