Гарри Гаррисон - К звездам!
С улицы они свернули в длинный подземный переход. Несмотря на яркое освещение, он постоянно использовался в качестве туалета, и в воздухе висел резкий запах мочи. Шаги отдавались громким эхом. Они прошли туннель, поднялись по ступенькам и попали в большой зал ожидания, уставленный обшарпанными скамьями. Большая часть обитателей зала сладко спала, растянувшись на этих скамьях, кое-кто сидел в ожидании поезда. Пекарь подошел к помятому сигаретному автомату, вытащил из кармана металлическую коробку и сунул ее под раздаточное устройство. Удовлетворившись мелочью, которую в нее закинули, машина заурчала и изрыгнула в коробку несколько сигарет. Пекарь протянул Яну коробку и зажигалку:
— На-ка, закури. Постарайся выглядеть обыкновенно. Ни с кем не заговаривай, кто бы что ни сказал. Я пошел за билетами.
О таком сорте сигарет Ян никогда раньше не слышал. Вдоль каждой синими буквами было напечатано: «Сучок»; они трещали, словно тлеющая солома, и обжигали рот.
В зале беспрерывно происходило неспешное движение. Одни люди входили, другие выходили, но никто из них, даже от нечего делать, не удосужился хотя бы взглянуть в сторону Яна. Каждые несколько минут громкоговорители оживали и начинали бормотать что-то невразумительное. Ян достал уже третью сигарету и начал злиться — но тут появился Пекарь.
— Ну, порядок, шеф. Двигаем в страну скоттов, только сперва давай заглянем в сортир. У тебя платок есть?
— В кармане.
— Давай доставай. Он тебе понадобится. В поездах очень тесно, а народ любопытный — делать нечего, болтают, как старые бабы… А если тебе придется разговаривать — это нам ни к чему.
В умывалке Ян с ужасом отшатнулся: Пекарь раскрыл громадный складной нож.
— Небольшая операция, шеф, для твоей же пользы. Не бойсь, не умрешь. Давай-ка, оттяни губу книзу, а я тебе десну чуток покарябаю. Ты ничего и не почуешь.
— Болит чертовски! — пробормотал Ян, прижимая платок к губам. Потом отнял платок ото рта — на нем была кровь.
— Отлично получилось. Красное издали видать. Если начнет подживать, ты языком пошевели чуток, и кровь опять пойдет. А ты ее сплевывай иногда. Очень убедительно. Теперь пошли. Я сумку потащу, а ты платком рот закрывай.
На платформу «Летучего Шотландца» оказался отдельный вход, о существовании которого Ян и не подозревал. Они вышли к хвосту состава. Далеко впереди были видны фонари и суетня носильщиков возле вагонов первого класса, в которых он всегда ездил прежде. Отдельное купе; если захочешь, есть что выпить — в нише свой бар, — а потом спи себе до самого Глазго… Он знал, что в поезде есть и секция второго класса. Доводилось видеть, как пассажиры толпами штурмуют свои многоэтажные вагоны, как терпеливо ждут на шотландском вокзале, пока пассажиры первого класса выйдут из поезда. Но он даже не подозревал, что существует еще и секция третьего класса.
В вагонах было тепло, но и только. Не было там ни бара, ни буфета — вообще никакого сервиса. Сиденья сделаны из деревянных реек, в расчете исключительно на прочность, а не на красоту или удобство. Яну удалось найти место возле окна, где он мог упереться спиной в угол, сунув под голову сверток с одеждой. Пекарь уселся рядом, закурил сигарету и благодушно выпустил струю дыма прямо в знак «Курение запрещено». Народ еще набивался в вагон и рассаживался, когда поезд мягко тронулся с места.
Поездка оказалась очень неприятной. Носовой платок был сплошь в красных пятнах; следуя указаниям своего спутника, Ян ухитрился даже отхаркаться с кровью. Потом он попытался заснуть, но это оказалось трудно под яркими лампами, горевшими всю ночь. Вопреки опасениям Пекаря никто с ним не заговаривал. Никто и внимания на них не обращал; только поначалу все смотрели на окровавленный рот Яна. В конце концов он все-таки уснул под стук колес и проснулся от того, что его сильно тряхнули за плечо.
— Взойди и воссияй, сынок, — сказал Пекарь. — Полшестого, и утро чудесное — нельзя же спать весь день! Давай-ка поищем чего на завтрак.
Во рту Ян ощущал омерзительный привкус, а все тело одеревенело и болело после ночи, проведенной в сидячем положении на жесткой скамье. Но, пройдя по платформе, он окончательно проснулся, морозный воздух бодрил; а вид запотевших окон буфета напомнил ему, что он голоден, очень голоден. Зав-, трак был простой, но вкусный и сытный — полная миска каши. Ян проглотил свою порцию, едва Пекарь успел заплатить. А тем временем за их стол присел человек с чашкой чаю, одетый так же, как они.
— Доедайте по-быстрому, ребята, и пошли со мной. Времени у нас не много.
Они поднялись, выбрались из здания вокзала и молча последовали за ним. А он быстро шел сквозь холодный утренний туман в многоэтажное здание неподалеку от вокзала, потом вверх по нескончаемым маршам лестницы — у них всегда лифты поломаны? — и наконец привел их в грязную, запущенную квартиру, точную копию той, что они видели в Лондоне, только комнат больше. Ян устроился возле раковины и побрился допотопной бритвой, стараясь порезаться не слишком сильно, потом переоделся в свою одежду. Переоделся с чувством облегчения, признался он себе. Он старался не думать о том, как же должны чувствовать себя люди, живущие так всю жизнь, если эта одежда и вся окружающая обстановка настолько его измучили меньше чем за день. Он устал, и сейчас не стоило ни о чем размышлять. Те двое ждали его. Пекарь начистил ботинки черной ваксой и протянул их Яну.
— Не так уж плохо, шеф. На танцы ты в них все равно не пойдешь, а для улицы нормально. Мне передали, что тебя кто-то будет ждать в гостинице «Каледония», в коридоре. Если пойдешь вот за этим другом, он тебя приведет прямо туда.
— А вы?
— Никогда не задавай вопросов, шеф. Я вернусь, как только смогу. Здесь, на севере, слишком холодно. — Он улыбнулся, обнажив почерневшие зубы, и взял Яна за руку. — Удачи тебе!
Ян вышел вслед за своим проводником на улицу, держась метрах в двадцати позади. Проходя мимо «Каледонии», незнакомец пожал плечом и прибавил шагу. Ян прошел через вращающиеся двери и увидел Сару. Она сидела в кресле под пальмой и читала газету. Скорее, делала вид, что читает, потому что не успел он подойти к ней, как она поднялась и, словно не замечая его, прошла через холл к боковому выходу. Ян последовал за ней — она ждала его за углом.
— Все готово. Все, кроме лыж. Ваш поезд в одиннадцать утра.
— Значит, мы успеем все купить. Деньги привезли? — Она кивнула. — Тогда мы вот что сделаем. Я об этом думал почти всю ночь; в нашем вагоне для этого были прекрасные условия. А вы тоже приехали этим поездом?
— Да, во втором классе. Ничего, сносно.
— Хорошо. Теперь надо зайти в магазин и купить лыжное снаряжение. В Эдинбурге таких магазинов всего три. Покупки будем делать вместе. Расплатимся наличными — и никаких кредитных карточек. Меня здесь знают. Я скажу, что оставил карточку в поезде и новую могу получить не раньше чем через час, а мне надо купить кое-что срочно. Это получится, я знаю — несколько лет назад со мной был подобный случай. Они возьмут наличные.
— Но нас же двое. У меня тоже есть карточка. Денег на счету много, фамилия хозяина карточки вымышленная.
— Прекрасно. Тогда вы купите дорогие вещи: малогабаритные аккумуляторы и два компаса, это будет нужно. Хотите, запишу, что нужно приобрести?
— Нет. Меня учили все запоминать.
— Отлично. Про поезд вы мне сказали. Что дальше?
— Мы с вами переночуем в Инвернессе. Ведь вас хорошо знают в гостинице «Кингсмиллс»?
— Господи, да вы обо мне знаете больше, чем я сам! Ну, знают меня там…
— Так мы и думали. Для вас заказан номер. А к утру будет устроено и все остальное.
— Вы мне не можете рассказать о ваших планах?
— Я пока сама не знаю. Все делается в дикой спешке, экспромтом, и стыкуется в последнюю минуту. Но у нас на Нагорье есть сильная поддержка. В основном бывшие зеки, которые всегда рады помочь любому беглецу. Они на своей шкуре испытали, каково там, в зоне.
Здесь же, у дверей, Сара передала Яну деньги. Он перечислил, что нужно купить, — она кивнула и повторила все слово в слово.
Когда они снова встретились, рюкзак Яна был набит покупками, а лыжи и все остальное, что купила Сара, было отослано на вокзал.
Они приехали на вокзал за полчаса до отхода поезда, и Ян детально обследовал купе на предмет спрятанных «клопов» — насколько это было возможно без специальных приборов.
— Ничего не нашел, — сообщил он наконец.
— По нашим данным, эти вагоны прослушивают редко, в исключительных случаях. В отличие от второго класса, где «клопы» на каждом шагу.
Поезд тронулся. Сара сняла пальто и села у окна, глядя, как городские здания уступают место сельскому пейзажу. Ее зеленый костюм был оторочен тем же мехом, из которого была сделана шапочка. Она обернулась и встретила взгляд своего попутчика.
