Макс Мах - Хищник
«Вставайте, княгиня! Нас ждут великие дела!»
Она легко поднялась с постели, скинула кружевную сорочку — короткую и невесомую — и прямиком направилась в ванную комнату. Присев на унитаз, хотела было закурить, но передумала, не желая начинать день с табачной горечи на языке и в гортани. Встала под душ, а душ здесь был такой, что даже ее технического образования не хватало, чтобы, пусть не понять, но хотя бы представить, что и как в нем устроено. Даже чтобы просто научиться им пользоваться, пришлось «попотеть». А ведь душ управлялся с голоса. Скажи, «чего тебе надобно, красна девица», то и исполнится. Правда, для этого надо сперва научиться формулировать свои желания, к чему, разумеется, Дарья была не готова.
Горячий душ — разве это сложно? Но, с другой стороны, что есть горячий? Сколько градусов? И какой душ? Откуда? Сверху или снизу, или вовсе со всех сторон? А ведь еще существует напор. Водяная струя может резать, словно скальпель — это-то Дарья себе представить могла, а вот сформулировать, какой напор надобен ей здесь и сейчас — целая наука. Ну, да не дура, чай. Всегда схватывала новое налету. Не осрамилась и сейчас.
«Четвертый день в тереме, а с душем уже никаких проблем!» — усмехнулась она мысленно, набрасывая на мокрое тело махровый халат.
Позавчера Феликс не обманул — оглянуться не успела — то есть, не успела проснуться после излишеств первого вечера «на борту», — а шкафы уже «ломятся».
— Магазин ограбил? — поинтересовалась Дарья, перебирая в ящике комода кружевные панталоны, шелковые кюлоты и трусы совершенно неизвестного ей покроя, пошитые из самой тонкой и нежной ткани, какую она только могла себе вообразить.
— Нет, но, если пожелаете…
Таков был Феликс — ее «механический мальчик». Впрочем, пробовать его «на вкус» Дарья не стала. Ограничилась опытом с «механической девочкой». Феона ее не разочаровала, но продолжения не последовало. Дарья решила, что «хорошенького понемножку» и искушать судьбу, любясь с машиной, не стала. Попробовала, и хватит.
— Карл не объявлялся? — спросила, проходя в столовую, где две «натуральные» девушки-служанки накрывали стол к завтраку.
— Никак нет! — отрапортовал Феликс, как всегда, появляясь «откуда не ждешь», на этот раз — из-за спины. — Ждем-с…
— А говорил, только шепните! — поморщилась Дарья.
Оставаться и дальше одной в этом «замке чудовища» ей просто надоело, тем более что об «аленьком цветочке» и речи пока не шло.
— Оплошал! — склонил «повинную» голову Феликс. — Думал, сразу найду, а он, возьми, да исчезни. Как под землю провалился, честное слово!
— Твоему слову цена полфунта машинного масла, — возразила Дарья, принимаясь за яйцо всмятку.
— Зря вы так, Ваша Светлость! — «обиделся» Феликс. — Я в смазке не нуждаюсь. Что я вам, керогаз, что ли?
«Если он, и в самом деле, машина, то хотелось бы встретить тех, кто такие машины создает. — Способность Феликса и Феоны к „взаимодействию“ с человеком приводила Дарью в трепет. — Или не стоит? Кто их знает, какие у эдаких творцов могут быть цели и… ценности?»
— А что слышно о Грете?
— Не появлялась пока.
— Марк, разумеется, тоже?
Дарья жила в Марковом кроме четвертый день. Палаццо оказался не просто большим и роскошным, он был огромен и великолепен. Правда, Дарья не имела доступа в некоторые помещения — эти двери просто не открывались, — но и того, что оставалось «в доступе», хватало с лихвой. Хочешь — плавай в бассейне или парься в бане — а их в палаццо обнаружилось целых три: турецкая, свейская и русская, — а не хочешь, можешь живописью любоваться или книжки читать. Или вот еще в бильярд поиграть или в теннис. Феликс и Феона всегда под рукой — только захоти.
— Может быть, по тарелочкам постреляете?
— Партию в шахматы, Ваша Светлость?
Еды и выпивки тоже «от пуза», но ведь и это не все. Имелись в палаццо несколько вещей, способных занять «думающего» человека не на день и даже не на два, но все-таки…
«Все-таки…» — вздохнула Дарья, переходя к салату и семге.
Все-таки одиночество и непроясненность ее обстоятельств начинали не на шутку тяготить.
«Ну, хоть бы кто-нибудь…»
— Я буду в музее! — сказала она, чтобы что-нибудь сказать. — Кофе возьму с собой… коньяк и папиросы тоже.
— Может быть, переоденетесь, Ваша Светлость? — тактично напомнил Феликс.
— Для кого? — спросила Дарья, вставая.
— Ваша воля! — развел руками «механический человек».
— Моя! — кивнула Дарья и пошла в Западное крыло.
Здесь располагался музей, находившийся, если Дарья все правильно поняла, в коллективной собственности хозяев дома.
Дюжина просторных залов, роскошно декорированных и обставленных со вкусом и умом. Не тесно, но и не пусто. Красиво, но не отвлекает от главного, то есть от экспозиции. Музей… Стеклянные витрины самых разнообразных форм: плоские — для книг и рукописей, пирамидальные — для гемм, монет и ювелирных украшений; вертикальные, в которых выставлены образцы холодного и огнестрельного оружия, стеклянные кубы и параллелепипеды для одежды и прочих разностей; картины и фотографические снимки, скульптуры и чучела. Странная коллекция. Любопытная. Наверняка, страшно дорогая. Но вот о характере собиравших ее людей, то есть о самих компаньонах, на паях — или еще как — владевших кромом, она ничего толком рассказать не могла. Однако Дарья и не искала здесь ответов на мучившие ее вопросы. Главное — ей в музее было нескучно. Интерес не пропадал, а ведь она ходила сюда уже третий день. Напротив аппетит приходил во время еды, и увиденное в залах этого более чем странного музея порождало новые, совсем непростые вопросы. Например, о том, верна ли картина мира, усвоенная Дарьей в школе и университете? Действительно ли мир един, или идея о множественности миров имеет не одно, как полагали мудрецы, а два — притом вполне совместимых — толкования? Множество миров, как множество обитаемых планет, вращающихся вокруг множества солнц, разбросанных на необозримых пространствах вселенной, или множество реальностей, в каждой из которых своя вселенная и свои обитаемые миры, возникшие у определенного типа звезд?
Сегодня она устроилась в «имперском» зале. Не то, чтобы он так назывался, Дарья не была даже уверена, что у этих залов вообще имеются официальные названия. Однако мысленно она использовала именно слово «имперский», когда забрела сюда вчера вечером. Осмотрелась бегло, услышала от Феликса, — что «все это страшная контрабанда», потому что притащено с «той стороны», а оттуда вообще «сувениры» брать не рекомендуется, — и пошла спать. Устала за день неимоверно, хотя, вроде бы, и не с чего: не работала, чай, а весь день дурью маялась. Но от развлечений устаешь ничуть не меньше, особенно, если отдых превращается в работу.
— Прошу вас, Ваша Светлость!
Слуги принесли удобное обтянутое франкским гобеленом кресло. Поставили рядом, по правую руку, резной столик красного дерева. Сервировали его — серебряный кофейник со всем, что к нему прилагается, бутылка коньяка с хрустальным бокалом, пепельница, спички, коробка папирос — и удалились, оставив Дарью «наедине с прекрасным».
«Ну, что ж, госпожа капитан-инженер 1-го ранга, начнем, помолясь?»
— Изображение! — потребовала она, бросив непроизвольный взгляд на витрину с «вечерними платьями».
«Вот же курвы, прости Господи!» — о том, чтобы надеть такое на себя, да еще и в люди выйти, не могло быть и речи. Скандал и позор, других слов не подберешь.
— С чего желаете начать? — метрах в четырех перед Дарьей возник мужчина в сером фраке, красном жилете и белоснежной манишке. Она уже знала, что мужчина этот не настоящий, но не в том смысле, как Феликс или Феона, а в том, в каком можно говорить о синематографе. Это была картинка, но такого качества, что, не пощупав своими руками и не «попробовав на зуб», никогда не скажешь, что это всего лишь оптический эффект.
— Огласите весь список! — потребовала Дарья.
— Список чего, простите?
— Названия тем, — подумав мгновение и, воровато глянув, на великолепную мозаику справа, на которой черноволосая красавица совокуплялась сразу с несколькими богатырского сложения юношами самым причудливым образом, и отнюдь не тем, какой Дарья могла себе вообразить.
«Мир шлюх?»
— Представить в виде семантического дерева?
— Да, пожалуйста! — Дарья все-таки оторвала взгляд от «этого непотребства», но только затем, чтобы упереться им в огромное, не менее двух метров высоты скульптурное изображение мужского члена, с невероятным искусством вырезанное из какого-то полудрагоценного камня, отчасти напоминавшего малахит, но не зеленого цвета, а кроваво-красного.
«Не цивилизация, а вертеп какой-то!»
А между тем, мужчина исчез, и вместо него возникло древо значений. Картинка, впрочем, оказалась вовсе не статичная, как можно было предположить, исходя из имеющегося у Дарьи опыта, а динамическая. Древо ветвилось. Разрасталось во все стороны. «Ветви» и «листья» принимали разные цвета и становились все мельче по мере увеличения объема отображенной в модели информации. И «в довершение всех бед», все время менялся угол обзора, как, впрочем, и индекс фокусного расстояния — дерево поворачивалось к зрителю разными сторонами под разными, иногда совершенно невероятными углами, то приближаясь, то удаляясь, смещаясь и разворачиваясь сразу в нескольких плоскостях.
