Формальность - Павел Юрьевич Фёдоров
– Сюда никто не заходит, а напрасно, чай очень хорошо восстанавливает силы после работы, – Георгий пил не торопливо, с чувством, небольшими глотками, как бы даже размышляя над вкусом после каждого глотка. Восьмой же испытывал просто наслаждение от необъяснимо охватившего его чувства полного покоя. Выпив в молчании чаю, они вернулись в зал и пошли по направлению к библиотеке. Не останавливаясь, прошли мимо неё, потом прошли то место, до куда вчера дошёл восьмой и минут через пять свернули в боковой высокий арочный проход и метров через сто вошли в гигантскую пещеру. Восьмой застыл от неожиданности, перед ними был большой сад, прямо в пещере. С высокими деревьями, полянами, клумбами, водоёмами, повсюду слышалось щебетание птиц, было влажно и тепло – здесь царило вечное лето.
– Это даже теперь и не сад, а, как видишь, большой лес, в котором не посвящённому легко заблудиться, он простирается в глубь на много, много километров, – Георгий свернул на боковую, вымощенную небольшими каменными плитами дорожку, – мудрец в одной фразе объединил три важные идеи: желаю, умирать и много раз. Что ты думаешь по поводу этих идей? – Георгий смотрел на восьмого.
– Да, пожалуй, это так, но, как ни странно, меня больше поставило в тупик не сама фраза, а её продолжение или окончание: если это правда. Всё им сказанное имеет значение, смысл и природу только если это правда, но как это узнать, правда ли то, что говорят об Аиде и судьях? Кому это ведомо, кто может ответить, кому верить?
– Замечательно, – на лице Георгия появилось, что-то вроде внутренней улыбки, – значит, в том, что сказано для тебя нет сомнений, ты принимаешь идею даже если этого в природе нет, но возможность постичь её остальными людьми для тебя важнее, не так ли?
– Да… – восьмой даже не задумывался об этом когда говорил, это Георгий открыл перед ним сейчас, своим вопросом, это, несомненно, абсолютно так, восьмой был поражён, проникновенным мышлением Георгия, – мы не знаем, а можем только верить в это, что между смертью и жизнью нет никакой разницы для мудрости. В том, в чём заключается то понятие, сказанное им – познать человека! Они одной природы для него, через суд справедливых – это самое важное в его словах…, я так думаю, – несколько смущённо пробормотал в конце восьмой.
– Суд в Аиде, я должен тебя разочаровать, совсем не то, что многие для себя представляют. Суд, по большом счету, простая формальность. Да, как ни странно, обычная формальная рутина и задают там только один вопрос, и от того какой будет ответ зависит не всё, как предполагается, а совсем ничего. Там только обмануть не удастся…, ответ каждый видит сам, он не судьям нужен, а тебе… и всё, больше ничего…, совсем ничего.
– Так зачем тогда суд, если от него ничего не зависит? Для чего он…, ну не просто же так Творец судит лично? В чём тогда его смысл, если ничего он не несёт, даже наказания?
– Творец никого не судит, судит человек себя сам, и только осознав вопрос, а вот непосредственно сам вопрос задаёт именно Творец, это правда, только он и только на суде. Потому человек снова возвращается к жизни, чтобы ещё раз попробовать на него ответить, это загадка…, вечная загадка Сфинкса, как ты помнишь.
– Какой вопрос, о чём он спрашивает?
– Вот это я тебе не могу сказать, вопрос для всех один, но у каждого он свой, у каждого… и у тебя будет свой вопрос от Творца, когда предстанешь перед ним.
– Мудрец потому и сказал получается, что, не решив эту загадку, ты будешь снова и снова возвращаться к жизни, потому что смерти нет, а есть загадка, так что ли? Не умирать он желает много раз, а именно возвращаться к жизни, чтобы, наконец, разгадать её…, это он называет – познать человека? Только так?
– Да, что-то в этом роде, – Георгий внимательно смотрел на восьмого, – неприятно это осознавать, но загадки тоже нет….
– «… Что же это у вас, чего ни хватишься, ничего нет! …», – восьмой с сомнением покачал головой, – один раз это уже было сказано.
– Это потому стало загадкой, что человек отрицает сам вопрос, как таковой. Вопрос есть, но человек отрицает его…, хотя знает его и всегда знал, потому даже и вопроса не стало…, хотя, он сам его задал…, сам себе. Творец не задаёт никаких вопросов, а напоминает о том, что человек хочет понять – самого себя – загадка, на которую нет решения…, вопрос, на который нет ответа. Вот куда сейчас загнал сам себя человек, подумай об этом и завтра мы с тобой обсудим этот казус.
– Ты хочешь сказать, что каждый человек, умерев, и попав в Аид, представ там перед судьями, услышит вопрос: «Как ты жил?», да…? Но мудрец уже ответил на него, он уже дал нам понимание истинной жизни человека в обществе, это хорошо известно, тогда в чём загадка…, может, он что-то не учёл? Совсем малую часть, которую просто не счёл для себя нужным упомянуть, думая, что все и так знают о ней, а теперь мы, после него, её ищем, а она на самом виду лежит?
– Нет, она на самом виду не лежит и не упомянул он её не потому, что счёл не важной, совсем не в этом дело, – Георгий глубоко задумался на время, потом, посмотрев на восьмого, продолжил, – человек должен сам задать его себе. Сам! Только после этого он станет вопросом, а не загадкой Сфинкса. Ведь в чём проблема, она в том, что человек его пока не задал…, потому и вопроса нет. Скоро твоя работа здесь закончится и дорога, которую ты строишь, вероятно, приведёт тебя к человеку…, там за перевалом, с которым тебе может быть придётся встретиться…, а для тебя, я думаю, что неизбежно…, она приведёт тебя к нему, но не подготовленным с ним лучше никому не встречаться. Ты уже познал предел физического мира и открыл для себя, что им не ограничено сознание, оно простирается значительно дальше. Ты, пока, не познал суть истинного значения, но допустил такую возможность, что смерти нет, а есть лишь переход из одного мира в другой и обратно, столько раз, сколько необходимо для того, чтобы постичь человека – постичь себя. Теперь ты готов к
