Райво Штулберг - Химеры просыпаются ночью

— Собственно, неплохо изучены только плоти, кабаны и собаки. Даже про мутировавших волков известно мало. А уж в рассказы о всяких пси-собаках — даже не знаю, верить ли. Ни одной такой не задокументировано на территории…

— А ты верь, ты верь. Если сталкеры в один голос твердят, что есть такие твари, то они есть. Если бухой еще с прошлой недели Санек скажет, что видел зеленого летающего гада, я сам посмеюсь от души. А если серьезные ходоки упорно твердят о том, что живет такая собака, которая вместо себя в нападение пускает свой призрак, тут уж я поверю на все сто.

— Мы собираем все свидетельства, — почти обиженно ответил Митин, — но отслеживать худо-бедно можем только небольшие группы особей. Некоторых отлавливаем и отправляем для изучения на Большую Землю.

— И что ж там отвечают?

— Ничего не отвечают. Информация моментально становится сов секретной. Мы им только ловим, остальное до нас не доводят.

— Ясен пень, все у нас секретят. Только мы и без их секретов давно на своей шкуре доперли, что есть что и как с этим бороться. А сходили бы вы на денек поглубже в Зону — впечатлений на сто диссертаций хватило бы.

— Для глубоких рейдов деньги нужны. У нас даже на проводников не хватает, чего уж о снаряжении говорить. Да и услуги зверобоев дороги, за сто баксов на химеру никто не пойдет, а это наш бюджетный потолок.

Тополь даже остановился. Потом расхохотался:

— А я-то думал, что вы тут все знаете, везде вникаете, артефакты распиливаете, аномалии измеряете, мутантов пачками ловите и режете!..

— Я вот так же думал, когда сюда просился. Вообразил себе, что недостатка в материале не будет. Но…

— Воруют, — завершил его мысль сталкер.

— Воруют. И к нам, на передний край, только ощипанные куски приходят. Иногда, перед очередными выборами, куски пожирнее перепадают, обещания щедро раздаются — и про финансирование, и про прочее, и даже Евросоюз хотят подключить для изучения Зоны…

— Брехня, — махнул рукой Тополь, — знакомое дело — перед выборами. А ты хоть, например, карлика живого видел?

— Живого не видел, — честно сказал Митин, — но однажды нас железками закидали на свалке. Проводник сказал, что это как раз карлики и были.

— А я вот видел и даже по их милости сюда попал. Желтые такие, пузатые, голые почти все… И как только природа таких нарожала.

— Думаю, это не природа.

— Зона?

— И не Зона. То есть, конечно же, и Зона, и природа. Но сначала были люди. Зона дала возможность этим уродцам выживать, в прочих условиях они погибли бы.

— Это правда были эксперименты по чтению мыслей?

— Опять же, сов секретно. Но похоже на то. Иногда предполагают, что это самоселы, попавшие под первые Выбросы. Только частенько все на самоселов и бывший персонал валят: и снорков, и контролеров, и карликов, и бюреров… Мутация во всех этих случаях разная и вывела на совершенно различные ветки эволюции. Трудно сказать, может, природа таким образом пытается прощупать ход дальнейшего развития человека, а может, это просто неуправляемые сбои в генах. Результат губительного вмешательства человека.

— Да вот поймать бы вам живого контролера — и допросить.

— И кто же нам его поймает, интересно? — усмехнулся Митин, — И еще за сто баксов из месячного бюджета. Сахаров, правда, имеет мысли на этот счет, он даже начинал работать над устройством против пси-излучения. Даже, кажется опытные образцы добровольцам раздавал.

— Говорят, у вояк уже шлемы какие-то есть специальные. Вот бы капитана спросить, да только бегать за ним теперь далеко, не охота.

— Вряд ли он правду сказал бы. Если б и знал.

Не сговариваясь, они подошли к «своему» сараю.

— Надо совсем убрать и закопать, — сказал Тополь, указывая на убитых собак, — а то завоняют не хуже той ямы.

Упоминание о яме явно испортило настроение ученому. Он пожаловался на разболевшиеся раны от укусов. Некоторые и правда снова кровоточили.

— Хорошо хоть, что противостолбнячная сыворотка в аптечке оказалась. А вот против бешенства… — прокряхтел он, опускаясь на землю. — Сейчас… Немного отдохну… Вот. Тогда уберем.

— Сорок уколов в живот, — ухмыльнулся Тополь, — я в детстве всегда этого боялся.

— Теперь уж не достанут, — сказал Бес, когда свалка осталась далеко позади.

Они некоторое время петляли вдоль леса и немного углубились в перелесок, чтобы запутать возможных преследователей, но «хвоста», похоже, не было. Можно было продолжать путь открыто. Вот только…

Вот только местность вокруг казалась странной. На первый взгляд, те же деревья вокруг, что и десять минут назад, та же трава. И в то же время, по всем расчетам, перелесок давно должен был закончиться. Но и через полчаса пути вокруг по-прежнему было редколесье; к тому же, что-то неуловимо изменилось. Что именно — ни Бес, ни Паша понять не могли. Но что-то все равно не так. И трава не такая, и деревья не те.

— Вникаешь? Заблудились… — удивился Пингвин.

Попытались свериться с навигатором, но тот вместо карты выдал только серо-зеленую кашу из полос и помех.

— Долбаная железяка, — разозлился Бес.

Откуда-то справа и совсем недалеко раздался протяжный паровозный гудок.

— Не врублюсь никак, — продолжал удивляться Паша, — уж свалку я вдоль и поперек исходил, а не припомню, чтоб тут поезда ходили…

— Да ты проспись, какие поезда в Зоне! — уставился Бес в сторону гудка, но тот повторился снова. Такой же задумчивый и протяжный. Только вот стука колес не слышно…

— Может, уже из Зоны вышли, — неуверенно предположил Паша, но это было бы уж совсем невероятно. — Или секретная «железка» какая-нибудь.

— Да, и гудят, чтоб на всех шухер навести…

Пингвин уверенно пошел на гудок.

— Эй! — окликнул его Бес.

— А ты что предложишь? — бросил на ходу Паша.

Двинулись в сторону гудка. Вскоре и правда показалась узкая просека, вдоль которой расположилась проржавленная одноколейка, заросшая травой и молодыми деревцами.

— Если здесь ездят поезда, то пусть меня отпетушит сам контролер, — проговорил Пингвин, озираясь вокруг.

И тут над самым ухом пронзительно взревел гудок. Прямо из пустого места. Оба были готовы поклясться, что никакого поезда рядом не было. И стука колес не слышно. Но гудок промчался мимо и затих за поворотом. Невидимый состав только что прошел по этим самым ржавым и кое-где даже вывороченным рельсам, прошел, не задев ни травинки, ни кустика, не поломав ни одного деревца на насыпи.

— Вот это уже… — пробормотал Пингвин.

А по обе стороны дороги был однообразный лес. И углубляться в него отчего-то не хотелось. Хотя вполне мирно шелестела листва, а из-за деревьев не раздавалось ни единого подозрительного звука, только птицы не щебетали; и даже аномалий не было заметно. Но в этом внешнем спокойствии и таилась скрытая угроза, непонятная, необъяснимая, которую можно только почувствовать, проведя долгое время в Зоне. Почему-то казалось, что, войдя в этот лес, обратно уж не выйдешь никогда. И Бес, и Пингвин ощутили это тревожное предчувствие одновременно, а потому не потребовалось долго объяснять друг другу, почему лучше будет держаться просеки.

Они двинулись вдоль насыпи: железная дорога в любом случае куда-нибудь приводит, рано или поздно.

— Совсем глухо, — подал голос Бес, — хоть бы сволочь какая залаяла.

— Да хоть бы и залаяла, — согласился Паша и вдруг остановился, как вкопанный.

Впереди, метрах в ста, железную дорогу неспеша переходила не весть откуда взявшаяся группа военных, пять человек. Но не в обычном для Зоны обмундировании, а в форме старого образца, какую можно было увидеть только на полувыцветших снимках или в хронике тридцатилетней давности. Шли растянутой шеренгой, за спинами автоматы, вроде бы, «Калашниковы», а все же какие-то не такие… Солдаты двигались совершенно беззвучно, несмотря на свои тяжелые сапоги. Все пятеро пересекли просеку и растворились, не доходя до деревьев. Именно растворились — растаяли в воздухе, будто и не было вовсе.

— Ты тоже видел?.. — ошарашено прошептал Пингвин, — Или это я один глюк словил?

— Глюки одинаковыми не бывают, — на Бесе тоже лица не было.

Рассказы о призраках самых первых сталкеров, которые осваивали Зону почти сразу после Второго взрыва, солдатах, работавших здесь еще во времена ликвидации последствий Первого, и прочую чертовщину они, конечно же, слышали. Но какие там призраки ликвидаторов, когда вокруг бушуют вполне реальные аномалии, свистят пули, а каждый день превращается в выживание и драку за хабар! Теперь же, в полной тишине, на этой солнечной просеке, все было куда более реальным, чем твердая рукоять автомата под потной ладонью. Ни одна, даже самая мощная разрывная пуля, не могла оградить от призрачных солдат или невидимого поезда. И это было совершенно новым и страшным открытием. Сама опасность теперь была непонятной, неосязаемой, ее можно было только увидеть или почувствовать, но только как от нее уйти — совершенно не ясно.