Юлий Буркин - Цветы на нашем пепле

«Да, трудно будет объяснить ему основы астрономии без чертежей и без понимания, что такое сила тяготения, и как она уравновешивает центробежную силу… Мне, наверное, было бы попроще, чем Лабастьеру». И она вмешалась:

– Рамбай, давай, я тебе это завтра сама объясню.

– Ты? – с сомнением протянул Рамбай. Видно, никак не свыкнется с мыслью, что самка может знать больше, чем он.

– Я, я. С астрономией у меня в порядке. Меня этому учили…

– Ладно! – согласился Рамбай, осознав, что выгадал, получив возможность задать Лабастьеру лишний вопрос. – Стой, стой! – закричал он Сейне, которая уже наклонилась к думателю. – Другое спрошу. Пусть ответит, почему думатель такой умный? Что, все куколки такие умные, а когда становятся бабочками – глупеют?

На этот раз Сейне пришлось наклоняться к Лабастьеру несколько раз и выдавать ответ порциями:

– Возьмем шире. Гусеница разумной бабочки почти ничем не отличается от гусеницы насекомого. Только размером. Ее задача – поглощать пищу и расти. Мозг у нее очень маленький, вмещающий только главные инстинкты. – («Ну, это не совсем правда, – подумала Ливьен. – Они все-таки посообразительнее, чем обыкновенные червяки. К тому же очень игривые, и вообще, симпатичные…») – Но вот гусеница достигла необходимой массы. Теперь она закукливается.

Куколка – это небольшой завод по постройке бабочки из накопленных гусеницей тканей. У насекомых этот процесс заканчивается созданием существа, единственной задачей которого является продолжение рода. Искать партнера, найти и зачать или оплодотворить, в зависимости от пола… У нас же куколка имеет и еще один этап развития – формирование мозга, несравнимого по размеру и сложности с мозгом насекомых.

Ты сам только что рассказывал, что после превращения очень быстро все усваивал, все понимал, но мало знал. Мозг был готов к работе, не было только информации.

А если сделать так, как сделали со мной – не дать куколке стать бабочкой как раз в период развития мозга, то процесс его увеличения и усложнения продолжается еще довольно долго. Мозг думателя примерно в четыре раза больше, чем мозг бабочки. Но он изолирован. И каждая песчинка информации, благодаря оператору попадающая в него, обрастает таким слоем мудрости, что становится жемчужиной…

«А наш Лабастьер еще и поэт, – заметила про себя Ливьен, – но от скромности он явно не погибнет». Она улыбнулась, вновь прикрыв глаза. Голоса Рамбая и Сейны звучали успокаивающе, словно баюкая. Завывания ветра и шум воды снаружи теперь совсем не казались угрожающими.

Ей снилось, что она в своем городском гнезде. Она сидит на коврике учебной секции, а ее любимчик, богомол Ю, который почему-то одновременно был и Рамбаем, примостившись на ее плече, щекочет ей ухо тонкими колючими лапками. Она, играя, легонько стукнула его пальцем по носу, а он в ответ пискнул ей на ухо, почему-то испуганным голоском самки: «Ли, просыпайся. Проснись!..»

Она встрепенулась. Сейна осторожно теребила ее за плечо.

– Что?!

Сон словно рукой сняло.

– Тсс. Рамбай сказал, чтобы мы приготовились к бою. Только тихо.

– Он что-то увидел?

– Не знаю. Но я и сама чувствую опасность. Какой-то странный запах…

Ливьен осторожно выползла из мешка, дотянулась до автомата и, вынув его из крепления, выглянула наружу.

И тут началось нечто невообразимое.

Рев и огненные вспышки раздались одновременно со всех сторон. Ночным зрением Ливьен увидела, что над их головами, прямо по водозащитной паутине носятся какие-то огромные четырехлапые тени.

Нечто светящееся и сферическое, размером с голову, провалившись сквозь паутину, упало рядом с палаткой караула. Полыхнуло, грохнуло, и от палатки остались только горящие обломки. Термитная бомба! Вначале она только горит, выделяя большое количество тепла и прожигая любые перекрытия под собой, а затем – взрывается. Успела ли спастись отдыхающая смена?! Кажется, да: неподалеку от зарева несколько маака вели непрерывный огонь по непонятным существам над головой.

Ливьен окончательно пришла в себя. Рамбая рядом не было, зато Сейна уже тоже строчила из автомата вверх. Ливьен вскинула искровик, выжала до отказа рукоять подачи топлива и полоснула первой очередью.

Еще одна бомба в клочья разнесла палатку Биньюат. И тут она увидела Рамбая. Сердце ее бешено заколотилось. Расправив крылья и не обращая внимания на пальбу, он летел вверх. Любая шальная пуля могла прекратить этот полет!.. Но нет, вот он достиг паутины, неизвестно как ухитряясь цепляться снизу за абсолютно гладкую поверхность и, помогая себе трепыханием крыльев, зажатым в одной руке кинжалом стал вспарывать нити и пленку застывшего аэрозоля.

Зачем?!

Влага хлынула в образовавшуюся щель и замочила ему крылья. Выпустив кинжал и ухватившись за край обеими руками, он беспомощно повис на губительной высоте. Только теперь Ливьен поняла смысл его действий: одно из носившихся по паутине существ провалилось в дыру, едва не зацепив его самого.

Так вот кто напал на лагерь! Это был серо-зеленый пятнистый варан, оседланный махаоном в комбинезоне того же цвета. Раньше Ливьен думала, что наездники ящериц встречаются только в древних легендах…

Варан упал удачно – на лапы, махаон, похоже, не был ни ранен, ни оглушен. Веер сверкающих дисков разлетелся от него во все стороны, и в стенке палатки, в двух сантиметрах от головы Ливьен появилось резаное отверстие.

Ленивыми, но быстрыми прыжками ящерица побежала через лагерь к краю поляны. Наездник прижался к ее спине, не слишком уютно чувствуя себя под перекрестным огнем. Но погубил его не кто-то из маака. Очередная бомба, упав сверху, взорвала походную кухню, и каким-то ее обломком махаона вышибло из седла.

Ливьен тем временем, бросив автомат, торопливо сдирала с крыльев влагоупорный флуон. Когда, наконец, ей удалось это, она взмыла вверх, уклоняясь от струй и брызг. Достигнув Рамбая, протянула ему руки:

– Держись!

Он уцепился сначала за одну руку, потом, отпустившись от паутины, схватил вторую. В этот миг рядом с ними сквозь щель провалились сразу две ящерицы. Одна тяжело рухнула вниз, другая же когтем передней лапы зацепилась за край и теперь болталась, корчась, извиваясь и делая дыру еще шире. Наездник не удержался на ее спине и упал, сломав о землю шею.

Рамбай был тяжел, и они с Ливьен тоже скорее падали, нежели приземлялись. Но это было все же мягкое падение. Кубарем прокатившись по земле, Ливьен вскочила на ноги, но Рамбай вдруг изо всех сил толкнул ее в сторону, и она упала вновь. А на то место, где она только что стояла, рухнула ящерица и, оглушительно визжа, забилась в агонии. Смрад, тот самый, отголоски которого Ливьен почувствовала проснувшись, волнами разносился вокруг.

Рамбай рывком поднял Ливьен на ноги. Она в оцепенении смотрела на умирающего пятнистого зверя. Рамбай встряхнул ее за плечи и, выдохнув ей в ухо одно только слово – «Думатель!», пригнувшись, поволок ее за руку в сторону их палатки.

9

Капли влаги – душа дождя, дождя,

Грозный хор их – небесный гром.

У души нет закона и нет вождя,

Но сливается дождь ручьем.

Две улитки пьют из ручья, ведя

Тихий спор. О любви, при том.

Лагерь горел. На пути к палатке Ливьен запнулась и с ужасом поняла, что под ногами – скрюченное тело маака Кумбии, самой тихой, исполнительной и незаметной бабочки группы, правой руки старшего координатора. Сразу два крестовидных махаонских лезвия завязли в ее теле, одно – в левой части живота, другое – в левом же предплечье.

Пронзительный предсмертный вопль варана, словно удар хлыста сбил оцепенение с сознания Ливьен, и она, без автомата в руках, почувствовала себя беззащитной и как бы голой.

Искровик валялся возле палатки, рядом с Сейной и Инталией, палящих вверх, туда, где продолжали метаться по поверхности тента еще две ящерицы. Ливьен выдернула ладонь из руки Рамбая, схватила оружие и, упав на спину, на свои, превратившиеся в мокрые измятые тряпки, крылья, присоединилась к стреляющим.

– Нельзя позволять им уйти! – крикнула Инталия, и Ливьен в душе согласилась с ней. Нападение было столь внезапным и организованным, что, конечно же, махаоны должны были без труда стереть лагерь с лица земли. Так, или почти так, наверное, гибли все предшествующие экспедиционные караваны. Но в прежних караванах не было Рамбая!

И сейчас перевес был явно на стороне маака. Если же хоть один наездник скроется в чаще, о безопасности ослабленной группы говорить не придется.

Все это пронеслось в голове Ливьен в один миг. Похоже, не только она и Инталия отдавали себе в этом отчет. С противоположного края лагеря полыхнула вспышка, и в небо взметнулся ярко-зеленый луч.

Ну конечно! Как она могла забыть о ручной ракетнице, предназначенной для борьбы с крупными птицами! Скорее всего, стреляет Петриана, к которой это легкое оружие приписано боевым расчетом.