Юрий Силоч - Союз нерушимый...
— Чего ты хочешь от меня, я не могу понять?! — ощерился хакер. — Не знаю я ничего ни про каких депутатов. Поймал — и ладно. Отправляй к ОБХС и пей свой коньяк, только голову не морочь!
— Врёшь! — прикрикнул я. — Не думай, что я не вижу! Вся твоя электроника деактивирована, ты больше не можешь контролировать себя, как раньше! Не зли меня! В твоих интересах доказать, что я неправ. Если не ты — то кто?
— Я. Ничего. Не знаю.
Со вздохом сожаления я засучил рукава и неторопливо, наслаждаясь моментом, зашёл за спину подозреваемого. Тот делал вид, что мои маневры его не пугают, но обмануть не мог: участившийся пульс и мелкие капельки пота говорили сами за себя.
— Что может сделать мощный шокер с твоим «железом»? Оно рассчитано на перегрузку?
Я поднёс костяшки кулака к металлической спинке стула и постучал. Ионо дёрнулся.
— Ну? — спросил я перед тем, как долбануть подозреваемого током. — Последний шанс нам с тобой поговорить нормально.
Хакер упрямо молчал. Напряжённый, приготовившийся к удару.
— Как хочешь, — я пожал плечами и хотел подать ток, но Ионо вскрикнул:
— Стой! Стой-стой! Я всё скажу, ладно? Только давай без тока!
Отступая назад, я чувствовал даже некое разочарование. Как будто у ребёнка конфету отняли.
— Итак, — я сел на своё место. — Говори.
Ионо пожевал губами.
— Для начала… Я не убивал тех депутатов. И я вообще к этому делу никаким боком. Правда.
Не врёт, чёрт его побери. Но нужно держать ухо востро.
— Если я расскажу всё, что знаю, ты можешь гарантировать мне послабления?
Я едва сдержал глупую шутку, вроде: «Тебя, я гляжу, и так послабило».
— Смотря, что ты натворил и насколько можешь мне помочь. Учти, ты не спрячешься за хитрыми формулировками. Мне нужна конкретика.
— Да-да, это понятно. А мне нужны гарантии.
Ты глянь — ещё и торгуется, стервец.
— Гарантии есть. Я смогу уговорить заменить тебе расстрел пожизненным. А принимая во внимание, что ты хороший специалист, никто не станет тебя гробить в шахте. Ты же работал в Каунасе на одном из филиалов «Электроники», верно? Ну вот и будешь кодить или паять в какой-нибудь шарашке. Всё зависит от информации. Дай мне что-нибудь.
Ионо задумался на пару секунд.
— Ладно, согласен. Я, правда, солгал сначала. Как-никак, с вашим братом лучше отрицать всё, вплоть до собственного существования, а то все свои висяки свалите.
Я кивнул:
— Продолжай, — с другим подозреваемым можно было бы поиграть в справедливость, но Ионо был тёртым калачом и знал о методах Конторы не понаслышке.
— Я слышал про убийство депутатов. И кое-что ещё. Понимаю, что сказанное будет выглядеть как бред, но об этом вся Сеть шумит.
— Вся Сеть? — я скептически приподнял бровь. — Что-то я нигде ничего не слышал.
Ионо усмехнулся:
— Я говорю не о вашей Сети, а про Айсберг. Ты должен был слышать о нём.
О, да. Я слышал. Ещё как слышал. По слухам, последнее место в мире, где обитала настоящая свобода и анонимность. Это была не официальная сеть Союза, созданная для регулирования плановой экономики и предназначенная для передачи информации между серверами министерств, а нечто другое, похожее на старый добрый Интернет, только доступный лишь единицам. Там, разумеется, работали наши сотрудники, но они, в основном, просто собирали информацию, так как поймать кого-либо, умеющего шифроваться, было очень непросто.
— Да, слышал, — подтвердил я. — И что же там говорят?
— Какое-то время назад пропал один из наших. Его ники: Унгерн, Чёрный барон и, реже, Тевтонец. Перед исчезновением он говорил, что познакомился с каким-то крутым специалистом, который обещал его многому научить. Таких, мол, никогда не встречал, очень умный мужик. Чтоб ты понимал, гражданин начальник, Унгерн сам был одним из лучших, хвалил кого-то очень редко, и потому такая характеристика из его уст очень впечатляла. С тех пор пропало ещё несколько спецов. И кто-то, я не знаю кто, сделал практически невозможное: сумел хакнуть базу БАМ-а.
— БАМ-а? Того самого?
— Не того, который железная дорога, а того, который крупнейший в Айсберге магазин запрещённых штуковин. База была децентрализована и запрятана глубже некуда. Несколько десятков мелких серверов по всему Союзу, сотни физических носителей, специально написанные протоколы шифрования, ключи у разных людей, прокси чуть ли не через сотые руки, — и кто-то всё это расковырял за пару дней.
Увлекательно рассказывает, сукин сын. И не врёт.
— Мы прозвали его Разум. Пытались пообщаться, но он груб и неразговорчив. Кроме того, выйти на него очень сложно. Я знаю, почему Контора ищет хакеров: слухами земля полнится. Депутатов убили чужими руками, взяли людей под контроль через боевые имплантаты. Кроме него, никто не сможет это сделать.
Я всматривался в лицо Ионо, стараясь найти хоть малейшие признаки лжи, — и не находил.
— Хорошо. Давай только уточним некоторые детали…
Я гонял хакера по его показаниям, задавал уточняющие вопросы, пытался подловить на несоответствии или лжи, иногда кричал и угрожал, пару раз всё-таки ударил его шокером, но это всё было бесполезно. Ионо не лгал.
Когда я вызвал перед глазами часы, то обнаружил, что прошло очень уж много времени с момента начала допроса. В «бункере» воздух стал серым от табачного дыма, а к первой паре стаканчиков кофе прибавилось ещё две. Стол был перепачкан коричневыми мокрыми липкими пятнами, а Ионо окончательно измотан.
— Ладно. Сейчас тебя отведут в камеру.
— Мы же договорились? — спросил хакер настороженно.
— Да, — соврал я. — Я поговорю с твоей «тройкой». Можешь быть свободен. Работай хорошо — и, может быть, даже заслужишь амнистию.
Покинув бункер, я направился к кофемашине. Поскольку я засыпал прямо на ходу, кофе хотелось колоть внутривенно. Рядом с ближайшим аппаратом уже кучковались ребята из отдела — такие же помятые.
— Ну что? — спросил наш альфа-самец Вадик, высокий, плечистый и курчавый. — Сознался?
— Не-а, — я занял очередь к тарахтящей машине.
— А чего так? — удивился коллега. — Мой, вон, сознался, — оскалился он.
— И мой тоже, — поддакнул молодой человек, только недавно «воскрешённый» взамен утилизированного предшественника.
— Как это так: у всех сознались, а у тебя — нет? — хохотнул Вадик. — Хочешь, я его… того?
— Не, не надо, — покачал я головой, устанавливая кружку под струю кофе. — Я сам как-нибудь. Того.
«Альгвазилы хреновы».
— Ну, как знаешь.
Кофе не принёс облегчения. Я прислонился к стене, закрыл глаза и простоял так несколько минут, пока не вздрогнул, поняв, что выключаюсь.
Нельзя. Нельзя. Надо пойти к себе в кабинет, отрапортовать Палычу о зацепках и продолжить заниматься делом. Побегать по Москве, пострелять во всяких врагов народа — и сонливость сама уйдёт.
Возле моего кабинета топтался незнакомый тип в серой милицейской шинели со сверкающими медными пуговицами. Я прошёл мимо, обратив на него внимания не больше, чем на предмет мебели.
— Товарищ майор? — окликнул меня «предмет мебели».
Я обернулся и вспомнил, что где-то его видел.
— Да?
— Старший лейтенант Морозов, — он стоял передо мной навытяжку и старался скрыть волнение. — По вашему приказанию… К двенадцати часам.
И тут я вспомнил. Вспомнил и расхохотался. Тот самый дерзкий старлей, которого я ещё в пятницу припугнул визитом ко мне, всё-таки заявился. И, судя по бледному виду, уже успел попрощаться с родными и представлял себя где-нибудь в Воркуте.
Милиционер удивлённо смотрел на меня, не понимая, что вызвало такую реакцию. Я, должно быть, выглядел жутковато. Помятый, заросший щетиной, с кругами под глазами и хохочущий. Встретишь на тёмной улице — испугаешься.
— Иди отсюда. И больше не дерзи взрослым дядям, — отмахнулся я от старлея и вошёл внутрь.
Уже почти опустив задницу в своё кресло, я увидел перед глазами иконку входящего звонка. Палыч.
— Ко мне! Пулей! — прошипел он и отключился. Загадочно… Я собрался и направился в начальственный кабинет, затаив нехорошее предчувствие. Однако будущее показало, что даже мои самые плохие прогнозы были безнадёжно оптимистичными.
9
В приёмной было пусто. Либо Палыч, психанув, прогнал и эту секретаршу, либо… В принципе, первое случалось достаточно часто: шеф был чертовски вспыльчив и требователен к подчинённым. Я часто слышал, как он кричал на очередную девушку: «Обезьяну в цирке в шахматы играть научили! А тут дура здоровая с десятого раза не может правильно кофе сварить!»
Кофе Палыч любил пламенно и ошибок никому не прощал. Неудивительно: пил-то он не минеральные удобрения, а настоящий зерновой, доставаемый через десятые руки.
Я потянул дверь на себя, вошёл в кабинет и понял, что всё пропало.
