Александр Розов - Чужая в чужом море

— Шефу эти субъекты тоже не нравятся, — сообщил он, — что–то там не так.

Хабба принес Жанне и юным туристам по стакану сока манго и доверительно сообщил:

— Болтают, что главный там один маразматик, ему полтараста лет. На WW–2 он служил в реальном Waffen–SS, и боится, что его выдадут. Дебил. Кому он сейчас нужен?

— Доктор Зигмунд Рашер? – спросила она.

— Да, — бармен кивнул, — Знаешь его?

— Я читала про этого персонажа. Он служил в концлагере Дахау. Садист. Замораживал людей в ледяной воде. Или помещал в вакуум–камеру и постепенно откачивал воздух.

— Надо же… Та еще сволочь. Пуританин наверное, или римский католик.

— Второе, — ответила Жанна, — Он посещал одну церковь с Генрихом Гиммлером. А что?

— А, у них у всех такое, — бармен постучал пальцем по макушке, — Из–за плохого секса.

— Те, которые нас тормознули, — заметила Оюю, — молодые парни, не больше 30 лет, как мне кажется, и здешние. Откуда у них плохой секс? Там даже культовой башни нет.

— Чего нет? — переспросила канадка.

— Ну, такая высокая фигня, а сверху – крестик, к которому привязан муэдзин.

— Кто–кто привязан!?

— Муэдзин, — повторила девушка, — Он кричит в определенные часы. Такой ритуал.

— Муэдзин кричит у мусульман с балкончика, — заметил Зиппо, — А у римо–католиков на минарете крест, без муэдзина, под крестом дырка, в ней колокольчик, и он звонит.

— Этот минарет называется: колокольная башня, — поддержал его Нитро, — Я точно знаю, мы в Мпондо в ней держали глиокс и детонаторы, а поп сказал «bell tower». Да, Хабба?

— Ага, — подтвердил тот, — Он просил: «Don’t destroy bell tower». Думал, мы взорвем его минарет. Балда. С чего бы? Это же архитектура! Ее национализировали под колледж.

Снэп похлопал подругу по плечу.

— Оюю, ребята правы. Римо–католики не пользуются муэдзинами с тех пор, как в 1877 изобрели фонограф. Прикинь: муэдзин на кресте есть только на старых картинках.

— По ходу, так, — согласилась она, — Но там, на Такутеа, вообще не было башни. Скажи, Снэп, мы же сделали круг, перед тем, как приводниться.

— Не было, — согласился он, — Куча всякой фигни была, но другой, не культовой.

— Какой фигни? – оживилась Жанна.

— Всякой. Если хочешь, посмотри видео–ряд с камеры. Оюю, у нас камера работала?

— Работала, а как же! Там запись почти 15 часов, от самого вылета с Ниуэ–Беверидж.

— Ничего страшного, я найду… Если вы не возражаете.

— Aita pe–a, — ответила Оюю, — Мы все равно идем нырять, а потом — в нитро–сауну.

— Куда–куда?

— Это Нитро придумал, — гордо пояснил Хабба, — Зайди, гло, такого больше нигде нет!

— Обязательно, — Жанна улыбнулась, — А, кстати, как на счет комнаты?

— Я тебе отдал №4. Вот ключик, — бармен положил на стол магнитную карту, — если что, звони по pentoki. Набери адрес: «aquarato», тут кто–нибудь дежурит в любое время.

— Потом забрось нам ноут — сказал Снэп, потягиваясь, — Мы через стенку от тебя, в №2.

…

45 — СНЭП и ОЮЮ. Туристы — deltiki.

Видео–просмотр Жанна решила устроить в своей комнате, по дороге определив стиль отеля «Aquarato», как «простонародно–японский». Комнаты по обе стороны короткого коридора были разгорожены бумажными стенками. Двери тоже были бумажные, на раздвижных каркасах. Зато все раскрашено цветочками и птичками. Внутри комнаты имелось широкое лежбище, шкафчик–пенал (тоже бумажный), циновка, низенький журнальный столик, и выход на отгороженную секцию балкона, опоясывающего отель. Что касается гигиенических удобств — то они были в конце коридора, и с этим Жанна решила разобраться позже. Сейчас ее интересовал только видео–файл о Такутеа.

Нужный фрагмент она нашла быстро, руководствуясь тем принципом, что до Такутеа ребята летели, а после – шли по океану под парусом. Здесь был 2–минутный полет по кругу над островком, но, поскольку камера просто стояла на мачте, островок попадал в кадр лишь несколько раз (эти кадры Жанна выделила, сохранила, переписала на свой ноутбук, а затем отправила в редакцию «Green World Press»). Следующий фрагмент – перепалка с охраной после приводнения – принес лишь одну серию ценных кадров. В какой–то момент, «deltiki» повернулся и камера прошлась по группе из трех человек, стоящих на причале. Черная эсэсовская форма. Автоматы «Schmeisser», знакомые по фильмам о II мировой. Каски характерной формы. И – дополнение, не свойственное исходному образцу: огромные темные очки, закрывающие больше половины лица. На фото виден только рот, подбородок и кончик носа. Значит, они боятся опознания…

Отправив кадры с эсэсовцами в редакцию, Жанна еще раз прокрутила запись. Что–то не сходилось. Збигнева Грушевски из агентства «Trwam», эсэсовцы обстреливают. Зачем? Чтобы убрать свидетеля, который их видел. Пока логично. Но они не делают ни одного выстрела в двух тинейджеров, которые тоже их видели. Целых два свидетеля, которые точно расскажут всем на свете. Одна очередь – и трупы в воду. Двое экстремалов без вести пропали в океане. Не большая редкость. Но эсэсовцы не стреляют, а лишь пугают оружием, получают порцию отборной грубой ругани, и отпускают живых свидетелей. Впрочем, есть еще одно. Полиция проверяла остров. Проверяла и ничего не нашла, так говорит шериф, а он не похож на человека, который будет болтать попусту. Допустим, эсэсовская форма и автоматы в Меганезии никого не волнуют, но есть то, что охраняют эти субъекты. Полиция видела это, или она только проверила бумаги?… Вопрос…

Хотелось спросить кое–что у тинэйджеров, но они еще не пришли в свою комнату. При таких стенках Жанна бы непременно услышала. Позвонить?.. Она достала из кармана pentoki и написала печатными буквами на столике: «O–U–U …». Гудок вызова. Ответ.

— Aloha, Jeanne, how’re you!

— Well and you?

— Fine! We’re in nitro–sauna!…

Слово за слово, и канадка приняла приглашение поболтать в сауне. Ее слегка смущала простота нравов, но после Рапатара и Кэролайн, она легко абстрагировалась от этого. Раздевшись и обернув вокруг бедер полотенце, она надела на левое запястье браслеты с магнитной картой и с pentoki, посмотрелась в зеркало и решительно вышла в коридор.

Почти в дверях «гигиенического блока», она нос к носу столкнулась с голым дядькой, кажется креолом, который нес на руках хихикающую и болтающую ногами девчонку, похоже – местную папуаску, тоже, разумеется голую. Они хором крикнули что–то по поводу того, какая классная здесь сауна, и прошли мимо. В сауну из душевой вел люк, украшенный (как Жанна надеялась, в шутку) стилизованным изображением черепа со скрещенными костями. Фыркнув, она потянула за ручку. Люк легко открылся и в лицо ударила волна чудовищного жара, отчего Жанна рефлекторно воскликнула: «Oh, shit!».

— Тут есть трап! – раздался необычно–гулкий голос Оюю откуда–то сверху, — Закрой за собой люк и поднимайся, только медленно, а то офигеешь.

— А я там не сварюсь? – подозрительно спросила канадка.

— Нет, тут всего +130, это безопасно.

— Всего +130, — обреченно повторила Жанна и… Сделала, как ей предлагали.

Трап, сделанный из пластиковых трубок, оказался почти прохладным, а воздух хотя и был горячим, но скоро канадка поняла, что в этом нет ничего запредельного, и уже спокойно поднялась в круглое помещение вроде кабины батискафа, по окружности которого шла скамейка, тоже из трубок. Кроме Снэпа и Оюю, присутствовала парочка, похожая на ту, с которой Жанна столкнулась в дверях, только дядька был не креол, а англо–малайский метис. Он травил анекдоты, и сейчас подходил к середине очередного из них.

— … Янки говорит бразильцу: «А моя жена, когда я занимаюсь с ней сексом, ведет себя спокойно и пристойно, а подумать о другом мужчине – это для нее невозможно». Тут таитянец ему говорит: «Знаешь, бро, это не мое дело, но она у тебя, по ходу мертвая».

Оюю и папуаска захихикали, а Снэп хмыкнул и заметил:

— А я знаю нормальных янки, мы с ними летали от Утирика до Ронгелапа. Жанна, падай сюда, — он подвинулся и похлопал по скамейке между собой и Оюю, — Foa, это Жанна из Канады, Жанна, это Флико с Токелау, а это – Чуки, она практически местная.

— По ходу, я из Ириан–Джая, — поправила та, — Но нас с мамой забрали работорговцы, а когда нас везли на север, их поймал патруль и шлепнул. А нас — сюда. Здесь классно!

— Я рада, — сказала канадка, осторожно садясь на трубчатую скамейку, — Гм… Не горячо.

— Внутри ток холодного воздуха, — объяснила меганезийка.

— Вот как? — откликнулась Жанна, — А чем эта сауна была в прошлой жизни?

— Бракованной электро–металлургической печкой. Она вся из керамики, прикинь.

— Нитро говорит, что взял ее даром, на свалке, — добавил Снэп, — В ней была трещина.