МЛЕЧНЫЙ ПУТЬ №2, 2018(24) - Песах Амнуэль

похожее на ложь. В таком случае поправьте меня. Воспроизведу по памяти тезис, который внушали нашему поколению: «Цивилизации сублитического уровня, руководствуясь гуманными идеями “Взрывающегося Тысячелетия”, ассимилируют социумы низшего порядка в целях достижения когерентной развивающейся системы». Для подавляющей массы чиновников это был бессвязный набор символов. Тем же, кто по долгу службы должен был комментировать теоретические изгибы вестянской мысли, дозволялось расщеплять это утверждение на ряд интуитивно очевидных положений. Все делалось, чтобы доказать существование генетически несовершенных социумов, нуждающихся в принудительном оздоровлении. Самобытность каждой цивилизации, культуры, форм и путей развития казались координаторам расточительством природы, тенденцией к хаосу. Считалось, что кратковременное и, в сущности, трагическое бытие относительно замкнутых миров могло привести к еще более опасным последствиям. Судорожные попытки цивилизаций преодолеть критические пределы развития порождают тенденции к перерождению «естественного разума» в лишенные биологической реальности технологические структуры, паразитически пожирающие Вселенную. А это подлинная катастрофа для всех очагов жизни, разрушение суммарного продукта миллионов лет мышления, смывание индивидуальной духовности… Теоретики увидели единственно возможный выход: цивилизация сублитического уровня обязана была немедленно ассимилировать социумы низшего порядка, приближавшиеся к опасной черте. Акция носила бы исключительно гуманный характер, освященный идеалами «Взрывающегося Тысячелетия». Акция очистила бы космос от скверны. Навсегда! – Голос Федора Исидоровича подозрительно сорвался на фальцет. Он откашлялся и, встретив скучающий взгляд Леймюнкери, продолжил: – Я представил вам типичный образец вестянской логики. Из мухи раздувают слона, а затем кричат о его белых бивнях. Но что такое ассимиляция, каковы ее методы и цель в телеологическом смысле? Это принудительное слияние высшей и низшей космических рас. Стандартный сценарий состоит из трех актов, пролога и заключительного канкана. Пролог – секретное решение Ведомства безопасности генофонда об оказании бескорыстной помощи вырождающимся, как только зонды обнаружат очаг неустойчивости. Затем наступает лучезарный период контакта, обмен любезностями, лакомствами и устаревшей технической документацией. Ладонь дающая, впрочем, довольно быстро отпускает когти, обрастает шерстью и хватает «инфантильный мир» за горло. Бывшие братья вдруг обнаруживают, что средства коммуникации уже им не принадлежат и контролируются извне. Начинается паника, воинственные демарши, но, в сущности, ничего не происходит. Петля обратных связей сжимается все туже. В недрах парализованного общественного сознания затухают последние остатки традиционных отношений, культуры, языка. Все готово к заключительной фазе ассимиляции. Кони Апокалипсиса скачут в розовых облаках, это бесчисленные антенны Глюон-генераторов, перестраивающих генетическую структуру биосферы, подгоняя к стандарту.

– Вы хитрец, – недовольно сказала Леймюнкери. – Умолчали о самом главном.

– Попробую исправиться. – Шперк чувствовал, что память его истощилась, а повторяться было рискованно. – Кажется, дальше все идет как по писаному. Проходит пара сотен лет, и возникает звездная кооперация, построенная из однородных по генетическому составу цивилизаций, связанных информационной спиралью Тиниуса. Опасность будто миновала, ан нет! На фоне газопылевых туманностей возникает благообразный призрак высокопоставленного солдафона, провозглашающего: «Цель – ничто!» Все разом приходит в движение. В безднах свернувшейся калачом Галактики зреет новая опасность, и вновь нужно работать, забыв об обманах довольного собой разума. Работать, пока в пространстве не останется ничего чужого, самобытного, идущего своим путем… Так возникает концепция «Взрывающегося Тысячелетия». Так возникает план всех центров гоминизации, которые, подобно губкам, уже впитали в себя все самое ценное из окружающей среды. И мне непонятно, как может осуществляться управление такой сложной, растянувшейся во времени структурой.

– Это последствия ингемотерапии, – подсказала Ирнолайя. – Можно подумать, у руля Октавы стоит горстка очковтирателей. Как-нибудь без вас решили. Будьте покойны.

– Вы правы, мадам, – заключила Леймюнкери. – Наш капитан действительно немного скуксился, его стоит пожурить. Но будьте справедливы: кое-что в его рассуждениях похоже на истину.

– Вот именно: похоже, – дернулась Ирнолайя.

– Ничего страшного, – ободрила Леймюнкери смутившегося Шперка. – Боханноорган детально исследовал динамику процесса, в результате которого долгоживущие устойчивые системы типа Большой Октавы подчиняют себе неустойчивые цивилизации. Выводы оказались неутешительными для «Взрывающегося Тысячелетия». Боханноорган показал, что экспансия и космос подчиняются двум силам – детерминирующей и стохастической. Подобно злому и доброму демонам, они распоряжаются всеми полями взаимодействия и предрекают будущее ассимилирующих структур. Если силы детерминации достаточно велики и находятся в резонансе, то между цивилизациями возникает обратная связь. Становится возможен тотальный контроль и управление на всех уровнях материальной и духовной культуры. К этому и стремились Координаторы в те далекие времена, когда Октава только создавалась. Но что произойдет, если мы пойдем дальше в глубины Галактики? Экспоненциальное развитие сверхцивилизации подчиняется другим закономерностям. На определенном этапе эволюции система из сотен тысяч или миллионов звезд становится неустойчивой. Информационный контроль оказывается мнимым. Увы, капитан, вы были правы, когда высказывали сомнения по поводу управления в масштабах Галактики. Существует предел экспансии, о чем, кстати, свидетельствует история отсталой земной цивилизации. К счастью, нашелся скромный программист, не побоявшийся сказать о своем открытии. Но его мало кто услышал, и еще меньше поняли. Многие из нас были подобны спутникам Одиссея с ушами, заклеенными воском…

Шперк был поражен откровениями контактолога. Он хотел задать несколько мучивших его вопросов, но его опередила Ирнолайя.

– Клевета, – заявила она. – Если пресловутый парадокс Боханнооргана неразрешим, то позвольте узнать, чем занималась ваша Группа прорыва? Понятно, за что вас упекли к Гепар.Сульф.

– Думайте как хотите…

– Нет уж, отвечайте, сударыня!

– Отвечу, если не будете хамить. Да, я работала в Группе прорыва. Дело в том, что существовали и другие формы развития сверхцивилизаций и способы борьбы с неустойчивостями. Группа прорыва вела честную игру, хотя и невероятно сложную. С одной стороны, мы спасали господствовавшую концепцию от теоретической мины Боханнооргана. С другой – Ведомство безопасности генофонда под нашим прикрытием могло осуществлять не очень, прямо скажем, гуманные эксперименты за пределами Октавы.

– Меня это не волнует, – буркнула Ирнолайя. – Я хочу вернуться без всяких таможенных осложнений. Надеюсь, вы понимаете, о чем я говорю?

Шперк едва не расхохотался. Он вдруг понял причину нервного поведения «леди Макбет». Системотехник просто боялась, что несколько часов свободомыслия помешают ее будущей карьере. Шперк перестал сердиться и, почувствовав себя на высоте положения, рискнул пошутить:

– Боюсь, мадам, ваш интеллектуальный багаж не облагается пошлиной.

– Как знать, – не теряя самообладания, ответила Ирнолайя.

– Тогда мне нечего бояться, – заметив благодарную улыбку на лице Леймюнкери, продолжал Шперк. – Я даже могу выступить в вашу защиту перед самыми высокопоставленными чинами.

– Браво, капитан! – поддержала его Леймюнкери. – Вы чуть-чуть становитесь похожи на свой портрет.

– На ту страшную фигуру в мундире, что у меня над столом? Ха-ха… Да там вовсе и