Саймон Кларк - Чужак
— Уходите! — взревел бывший коп. — Я сейчас сам все сделаю.
— В одиночку вас не справиться. — Герлец с сомнением покачала головой. — Я поднимусь и брошу еще один конец.
— Хватит и этого. — Финч явно не желал, чтобы ему помогали. Его глаза горели яростью.
— Канат не выдержит, — сказала Герлец. — Надо взять потолще.
— Там небезопасно, — упорствовал старик. — Вас может смыть водой.
Не волнуйтесь, у меня получится. — Девушка ловко перескочила с причала на палубу яхты. Судя по той уверенности, с какой она двигалась, ее детство прошло, должно быть, не на суше. Даже не притрагиваясь к поручням, Герлец добежала до кормы, достала из рундука моток оранжевой веревки, закрепила один конец и швырнула нам второй. Бен едва успел ухватить его, и вскоре мы все уже налегли на канат, пытаясь подтянуть яхту к берегу. С таким же успехом можно было стараться сдвинуть с фундамента дом. В какой-то момент я подумал, что ничего не получится, но тут яхта поддалась. Вскоре она уже прижалась к причалу. Волны еще качали ее, но, по крайней мере, судно не колотилось о деревянный каркас.
— Должно бы выдержать, — крикнула с палубы Герлец. — Но держать пари я бы не стала.
Она двинулась к носу, но вместо того, чтобы спрыгнуть на причал, открыла дверь каюты.
— Что ты делаешь? — закричал Финч. Голос его звучал так странно, что девушка остановилась.
— Слишком низкая осадка, — ответила она. — Возможно, где-то есть течь.
— Неважно, — заорал Финч. — Оставь все как есть. Проверим потом.
— Но…
— Уходи, там опасно. Чертова яхта может затонуть вместе с тобой.
— Не волнуйтесь, — озадаченная его тоном, отозвалась Герлец. — Пока ей это не грозит.
— Уходи с яхты. Нельзя рисковать. — Молния выхватила из тьмы лицо бывшего шефа полиции. Выражение его показалось мне ужасным. Словно человек заглянул в комнату и обнаружил там гору трупов. — Слезай с этой чертовой посудины, хорошо?
Нет, — раздраженно возразила девушка. — Я это так не оставлю. Вы можете подождать на берегу, а мне надо заглянуть в трюм.
Она пригнулась перед тем, как спуститься вниз. Над озером прогремел гром, да такой мощный, что Бен даже замигал. И я снова увидел Финча. Он стоял, как статуя, не сводя глаз с яхты. Его реакция на поведение Герлец выглядела, по меньшей мере, странной.
Так мне казалось.
Через пять секунд девушка выскочила на палубу, как будто ее подбросило пружиной. Какое-то время она еще всматривалась в темный проем двери каюты, потом повернулась к нам. Теперь уже ее голос прозвучал непривычно взволнованно.
— Грег. Иди сюда. Скорее.
Яхта была надежно закреплена, так что я поднялся на палубу без особого труда.
— Что? — Я вопросительно взглянул на Герлец.
— Тебе лучше посмотреть самому.
Вспышки молний следовали одна за другой, и в свете их мне удалось сделать несколько неуверенных шагов к открытой двери.
Я вошел в каюту и замер.
— О, Господи…
Снаружи донесся стон Финча.
— Нет, нет, нет…
Там, в темноте, нарушаемой бликами молний, я увидел бледные лица. Я смотрел на них. Они смотрели на меня, и в их глазах отражались электрические разряды.
— Валдива, — крикнул один из оставшихся на причале мужчин, — что, черт возьми, там происходит?
Я вышел на палубу.
— Там целая куча ребятишек. — Мне пришлось перевести дыхание. — Они… не местные.
12
Вот тогда невозможное и случилось. Узнав о том, что старина Финч, бывший шеф полиции, прятал на яхте чужаков, город взорвался. Другого слова и не подберешь.
В глазах общественности Финч мгновенно превратился во врага номер один. Мало того, что старика арестовали и заперли в одной из четырех камер местной тюрьмы, его дом разгромили, а машину разбили. Кто-то даже забрался на задний двор, где Финч держал собаку. Конуру сожгли, а пса, огорченного отсутствием хозяина, пристрелили. Город пропитался злобой настолько, что ее можно было глотать.
Не прошло после обнаружения посторонних и двадцати четырех часов, как Финч предстал перед судом. Меня просто воротило от этого мерзкого спектакля. Ладно, Финч нарушил предписание и рискнул здоровьем, как собственным, так и прочих горожан, но это прямо-таки вулканическое извержение всеобщей озлобленности достало меня куда сильней. Да, я знаю, что люди были напуганы, но меня тошнило от того, как они поступали. В тот понедельник, сидя на крохотной лужайке напротив здания суда, я решил про себя, что старика линчуют. Дети уже бросали в стены дома камни. Сотни собравшихся бушевали, как озера во время ливня. Полицейские держались наготове. Злоба и ненависть поразили всех, от девяностолетних старцев до малолетних детишек.
Рядом сел Бен. Вид у него был встревоженный.
— Они жаждут крови, да?
Я кивнул.
— Думаю, они ее получат.
— Тогда в чем смысл суда? Ведь Финча в любом случае признают виновным.
— Уже признали. Сейчас они просто решают, как его наказать.
— Черт… он же только хотел помочь тем несчастным.
Я знал, что утром Бен уже побывал на яхте, на которой скрывались чужаки и которая стала теперь их тюрьмой.
Мне было интересно узнать, что, по его мнению, этих бедолаг.
— С ними решено, — ответил он. — Совещание не стало тратить время даром.
Я бросил на него вопросительный взгляд. Учитывая обуявшее горожан настроение, они вполне могли расстрелять чужаков на месте, как уже поступили с дворнягой Финча.
Бен заметил выражение моего лица и покачал головой.
— Не волнуйся, ничего особенного с ними не сделали. По крайней мере, пока. Старик Герлец отвел яхту к другому берегу. Там их и высадили.
— Они же умрут от голода.
— Герлец оставил немного продуктов. Так что пока все в порядке. Пока.
— Вот именно. Пока. Боже, да там же вполне могут быть хлебные бандиты.
Бен пожал плечами.
— Так приказало Совещание.
— Да, так приказало Совещание. Что еще они решили?
— Яхту, на которой укрывались пришлые, сожгут на озере, чтобы не рисковать.
— Вполне возможно, что Финч уже заразился. Какой смысл в этих мерах, если уже поздно?
Бен снова пожал плечами.
— Люди напуганы, они готовы на все ради собственного спасения.
— По-моему, эти, на яхте, самые обычные американцы. Пара заурядных семей. С детьми.
— Но ведь наверняка даже ты ничего не знаешь. А что случится, если сработает твое шестое чувство? Если ты поймешь, что они прокаженные? Тебе ведь придется браться за топор, не так ли?
На мгновение во мне всколыхнулась злость, но когда я посмотрел на него, она уже прошла.
— Наверное, ты прав, Бен.
— А так город, по крайней мере, сделал грязную работу сам вместо того, чтобы оставлять ее тебе.
И опять он был прав. Тем не менее, ощущение несправедливости оставалось. Не исключено, что эти пришлые здоровы, что никакой опасности они не представляют, а значит, могли бы прожить здесь лет двадцать, не проявив никаких симптомов.
Крики вскоре переросли в рев. Двери суда распахнулись, и из здания вышли несколько полицейских и члены Совещания. Они расселись по машинам и уехали.
— Похоже, решение принято, — заметил Бен и скривился, словно на язык ему попала какая-то гадость. — Думаю, они вынесли Финчу смертный приговор.
Насчет смертного приговора он не ошибся, но кто мог представить, что это еще не самое страшное.
— Собираешься писать об этом в газете?
— Нет, редактор ведет это дело сам.
Это был один из тех случаев, когда любопытство подталкивает тебя вперед, иди, узнай, что там случилось, но в глубине души ты сознаешь, что не желаешь ничего знать. Финча признали виновным, и какое бы наказание ему не определили, каждый понимал, что оно будет суровым. Бен употребил слово «драконово». Я не вполне был уверен в его значение, но звучало оно жестко и зловеще.
Возбуждение собравшейся публики передалось и моему другу. Он поднялся и начал расхаживать взад-вперед, ероша и без того всклокоченные волосы.
Толпа зашумела. Послышались крики: «Выведите его! Давайте сюда Финча!»
Судя по всему, большинство склонялось к тому, чтобы растерзать старика на месте.
Потом началось что-то непонятное. Что-то, отчего мне стало как-то не по себе. Я встал. За зданием суда есть открытая площадка, которая зовется Садом Мира. Скульптуры взявшихся за руки детей, фонтан, огороженная лужайка с цветущими вишневыми деревьями. Есть там и нечто вроде сложенного из кирпича возвышения, платформы высотой по пояс взрослому человеку. Раньше на ней устраивались разные представления. Например, в прошлое Рождество местные детишки проводили церковную службу с пением. Если потесниться, на платформе поместился бы хор человек в двадцать. Для удобства выступающих на нее с обеих сторон вели бетонные ступеньки.
