Лоис Лоури - В поисках синего
Потом шли сложные закручивающиеся языки пламени: оранжевые, красные, желтые. Они появлялись на мантии то там, то тут, создавая повторяющийся узор. Среди тщательно вышитого огня Кира видела фигурки гибнущих людей, разрушающиеся деревни, а за ними – большие и красивые города, жестоко разграбляемые. Казалось, некоторые сцены изображали конец света. Но всякий раз за разрушением следовало возрождение, новый рост.
Новые люди.
Разрушение. Восстановление. Снова разрушение. Новый рост. Кира следовала за этими сценами, наблюдая, как города становятся все больше, а разрушения – все страшнее. Последовательность образовывала четкую схему: похожее на волну движение вверх-вниз, которое нарастало. В небольшом уголке, где началась эта волна, возникла первая руина; пожары увеличивались по мере того, как росли селения, и всякий раз разрушение было сильнее, а восстановление – сложнее.
Сцены спокойной жизни тоже были великолепны. Крошечные цветки бесконечного количества оттенков росли на полях под лучами золотого солнечного света. Люди обнимались. Мотив мирного времени был бесконечно спокойным по сравнению с мучительным хаосом остальных сцен.
Ведя пальцем по белым и розоватым облакам на фоне бледно-серого или бледно-зеленого неба, Кира вновь стала мечтать о синем. Это цвет спокойствия. Что там сказала про него Аннабелла? Что синий есть у тех, кто далече? Что это значит? Кто – они? И где это – далече?
Снова вопросы без ответа.
Мощные потоки дождя били в окна. Кира со вздохом посмотрела, как гнутся и раскачиваются деревья на ветру. Вдали глухо прогремел гром.
Она опять подумала о Мэтте – где он сейчас, что делает в такую непогоду? Она знала, что обычные люди – те, кто живут в простых хижинах, – сегодня будут сидеть дома, мужчины – мрачно молчать, а женщины – громко жаловаться на погоду, которая не дает им заниматься обычными делами. Дети взаперти будут драться друг с другом, а затем, получив подзатыльник от матери, скулить.
Ее жизнь – с матерью, говорившей всегда спокойно и тихо, и без отца – была другой. Но из-за этого они жили особняком, а некоторые – например, Вандара – их на дух не переносили.
– Кира? – услышала она голос Томаса из-за двери.
– Входи.
Он вошел и остановился у окна, глядя на дождь.
– Я тут думала, чем сейчас Мэтт занимается, – проговорила Кира.
Томас засмеялся:
– А я знаю. Он занимается тем, что приканчивает мой завтрак. Он пришел рано утром, промокший до нитки. Сказал, что мать выгнала его из дому, потому что от него слишком много шуму. Впрочем, скорее всего, он просто хотел позавтракать.
– А Прут с ним?
– Конечно.
И словно бы в ответ на эти слова, по коридору зацокали собачьи лапы; затем в дверном проеме появился сам Прут – голова набок, уши торчком, кривой хвост бешено виляет. Кира присела и почесала его за ухом.
– Кира? – Томас по-прежнему смотрел в окно на дождь.
– Да?
– Я снова слышал ночью эти звуки. И теперь я полностью уверен. Плакал ребенок. Похоже, звук шел с нижнего этажа.
Кира поняла, что ему очень тревожно.
– Скажи, – проговорил он неуверенно, – ты сходишь со мной? На разведку? Может, это просто ветер.
Действительно, снаружи дул сильный ветер. Ветки хлестали по стенам здания, сорванные с них листья уносились прочь. Но звуки грозы не были похожи на плач ребенка.
– Может, это какой-то зверь? – предположила Кира. – Коты кричат словно дети, у которых болит живот.
– Коты? – с сомнением повторил Томас. – Ну, возможно.
– Или козленок блеял. Тоже на плач похоже.
Томас покачал головой:
– Нет, это был не козленок.
– Что ж, никто нам не запрещал ходить на разведку, – сказала Кира. – Во всяком случае, мне.
– Мне тоже.
– Ну вот и отлично. Я пойду с тобой. Все равно сегодня так темно, что не поработаешь.
Она встала. Прут еще сильнее завилял хвостом.
– А что Мэтт? Наверное, нам стоит взять его с собой.
– Куда взять? – Мэтт появился на пороге. Его волосы были мокрыми, ноги – босыми, к губам прилипли крошки, а щеки были измазаны жиром от ветчины. Он был одет в тканую рубашку Томаса, которая была ему велика. – Чего это, приключение, что ли?
– Скажи-ка, Мэтт, – Кира вспомнила, о чем хотела у него спросить, – ты когда-нибудь видел тварь? Настоящую?
Мэтт просветлел.
– Их тьма-тьмущая, – он изобразил страшную морду, оскалив зубы, зарычал, и даже Прут в испуге отпрыгнул от него.
Кира закатила глаза и взглянула на Томаса.
– Ну-ка, Прут, – Мэтт присел возле пса. – На тебе вкуснятины.
Пес стал слизывать остатки завтрака с лица улыбающегося мальчика.
– Да, Мэтт, нас ждет приключение, – сказала Кира.
Она накрыла мантию тканью. – Пойдем осмотримся немного. Мы никогда не были на этаже внизу.
При мысли о разведке глаза Мэтта расширились от восторга.
– Прошлой ночью я слышал шум, – пояснил Томас. – Наверное, ерунда, но мы решили сходить взглянуть.
– Шум – никогда не ерунда, – заявил Мэтт. «Он прав», – подумала Кира.
– Ну, может, ничего особенного, – поправился Томас.
– Да ладно, будет жуть как здорово! – воскликнул Мэтт в нетерпении.
И они все вместе вышли в коридор и направились к лестнице.
13
Обычно Прут нетерпеливо сновал туда-сюда, забегая вперед и возвращаясь. Но этим утром он вел себя осторожнее и держался позади. Снаружи все еще громыхал гром и полыхали молнии, и коридор освещался слабо. Впереди шел Томас, потом Кира, а за ней бесшумно двигался босой Мэтт. Было слышно только, как цокают по плитке собачьи когти да глухо стучит при каждом шаге посох Киры и приволакивается по полу ее хромая нога.
Внизу, как и на этаже, где они жили, был такой же пустой коридор с закрытыми деревянными дверями по бокам.
Томас повернул за угол. И сразу отпрыгнул назад. Остальные замерли, включая пса.
– Тс-с-с, – приложил палец к губам Томас.
Впереди, за углом, они услышали шаги. Затем звук открываемой двери и голос. Голос и манера говорить (хотя самих слов не было слышно) показались Кире знакомыми.
– Это Джемисон, – еле слышно прошептала она Томасу.
Тот кивнул и выглянул за угол.
Джемисон – ее защитник, единственный, кто несет ответственность за то, что она делает в своей новой жизни. Поэтому нет причины таиться в этом темном коридоре. Но все равно Кира испытывала странный страх.
На цыпочках она пошла вперед и прижалась к стене рядом с Томасом. Им было видно, что одна из дверей открыта. Из нее доносились неразборчивые голоса. Один из них был голос Джемисона, другой – голос ребенка.
Ребенок заплакал и тут же перестал.
Заговорил Джемисон.
И вдруг ребенок запел.
Он пел без слов, таким высоким и чистым голосом, что, казалось, звучит какой-то чудесный музыкальный инструмент. Голос звучал все громче, наполняя здание.
Кира почувствовала, что кто-то дергает ее за одежду. Она посмотрела вниз и увидела Мэтта, который смотрел на нее расширенными от удивления глазами и дергал за юбку. Она жестом велела ему не шуметь.
Внезапно пение оборвалось, и ребенок снова заплакал.
Послышался голос Джемисона. Теперь он говорил резко. Кира никогда не слышала, чтобы он так разговаривал.
Дверь захлопнулась, и голоса зазвучали глуше.
Мэтт все еще дергал ее за одежду. Кира наклонилась, и он прошептал ей на ухо:
– Она своя. Ну, не то чтобы своя, я вообще-то девчонок не выношу. В смысле, я ее знаю. Она, значит, из Фена.
Томас тоже его слушал.
– Это которая пела? – спросил он.
Мэтт закивал:
– Ее зовут Джо. В Фене она всегда пела. Но так не плакала.
– Тс-с-с, – Кира попыталась успокоить Мэтта, но ему было трудно говорить шепотом. – Пошли обратно, – предложила она, – мы можем все обсудить у меня.
Теперь Прут шел впереди, довольный тем, что они возвращаются, и, видимо, надеясь перехватить что-нибудь вкусное в комнате, где был завтрак. Они поднялись по лестнице и вошли в комнату Киры.
Чувствуя себя в безопасности, Мэтт залез на кровать и, болтая босыми ногами, стал рассказывать о девочке, которая пела.
– Короче, она меньше меня. – Тут он спрыгнул с кровати и показал ладонью на свое плечо. – Примерно такая. А людям в Фене нравится слушать, как она поет.
Он забрался обратно на кровать. Прут вспрыгнул за ним и свернулся клубком на подушке.
– Но почему она здесь? – озадаченно спросила Кира.
Мэтт пожал плечами.
– Теперь она сирота. Отец и мать у нее умерли, – объяснил он.
– Оба? Одновременно? – Кира и Томас посмотрели друг на друга. Они оба знали, каково это – потерять близкого человека. Неужели это случилось опять? Еще с одним ребенком?
Мэтт важно кивнул. Ему нравилось быть источником знаний.
– Сначала заболела мама, а потом, когда волочилы унесли ее на Поле, отец отправился смотреть, как отходит ее душа…
