Рыбари и Виноградари. Книга II. В начале перемен - Михаил Давидович Харит
— Ступай уже, философ. А то у меня глаза совсем на мокром месте.
Ольга вернулась к Вадиму расстроенная. Ей было непривычно грустно. Совсем сбрендила. Демона пожалела. Себя жалеть надо.
Вновь фары гладили ночное шоссе.
Ольге казалось, что они едут не просто по шоссе, а несутся по огромному тоннелю мироздания невесомыми пылинками, и чья-то воля гонит их, как ветер сухие осенние листья. И нет возможности свернуть, как это сделал Максим. Или остановиться и умереть, подобно Андрею. И будет так, пока они не окончат свою неведомую миссию.
Голова кружилась от соприкосновения с чужой волей, мощной, холодной и равнодушной. Ни малейшего намёка на тепло, не говоря уж о любви.
В то же время она ощущала прилив силы и потоки живительной энергии, которые воспринимались ласковым касанием неведомого.
Её тело и мозг превратились в арену борьбы чего-то противоположного и даже противоборствующего друг другу.
Ещё она с особой остротой ощущала своё одиночество, полную оторванность от мира и людей, с которыми вот-вот произойдут перемены.
Незаметно погрузилась в полудрёму, где тихий рокот мотора казался грозным рыком неведомых чудовищ.
Проснулась словно от толчка.
Начало светать. Справа небо порозовело.
— Выспалась?
— Лучше некуда.
К замку барона подъехали, когда солнце уже поднялось над лесом.
Ноябрь не считают лучшим временем года. Зелень потеряла свою свежесть. Кое-где листья пожухли, их уже не радуют циничные ласки холодного дождя. Всё больше потерявших силы и интерес к жизни бурых лоскутков падают на газон. Там их неумолимо выметают равнодушные садовники.
Но были среди парковых опушек иные деревья, полагавшие позднюю осень порой расцвета. Они красили себя в розовые и золотые оттенки, отчего казались усыпанными цветами, будто вновь пришла весна.
В то утро озорные облачка раскрылись театральным занавесом, в синем небе включили солнечный прожектор, и парк светился блистающим сиянием.
Анри маялся в непривычном для себя нетерпении. Машинально жевал уцелевшие со вчерашнего дня хладные останки баранины. Каждая следующая минута казалась дольше и тягостнее предыдущей. Никому не удавалось изменить планы Всевышнего. Ну разве что Аврааму. А теперь и ему, барону Анри.
Он подошёл к окну. Близкий край газона пока оставался в тени. Но вдруг что-то изменилось на переменчивом небе. Солнечные лучи осветили тысячи поблескивающих утренней росой осенних паутинок. Сверкающие нити опутали парк, капельки воды ярко блистали среди узлов. Волшебство длилось лишь несколько минут, потом исчезло так же внезапно, как и появилось.
На поляну вышел подгулявший ёж, застыл, изучая перспективы дневной погоды, и, придя к только ему ведомому выводу, потопал к ближайшим кустам.
Птицы завели утреннюю увертюру, постепенно расходясь от нежных флейт к неистовым скрипкам. Басовито каркали вороны.
От Атлантического океана запоздалым актёром примчался ветер, прошёлся по парку, взъерошил ветки, постучал в двери, залез в каминные трубы и принялся напевать неспешную арию.
Вошёл секретарь:
— Они приехали.
— Отлично. Будьте любезны, дайте им полчаса привести себя в порядок. Освежатся — и ко мне.
Когда гости появились, Анри отметил, как уменьшилась группа.
Герои сидели без энтузиазма на лицах, утомлённые, каждый сам по себе. Не похоже было, что эта парочка способна уничтожить город со всем населением и полицией.
В комнате возникла гнетущая атмосфера, хорошо знакомая остывающим варёным макаронам. Только что кипели и бурлили, а теперь бессильно распластались, застывая в клейком месиве.
Барон энергично взмахнул рукой. Быстрое движение оживило только его самого. Решил не повторять и начал беседу:
— Рад вновь увидеться. Следил за вашими подвигами. Наслышан, Ольга побывала в загробном мире. Можно сказать, целую жизнь там провела. Как ты выбралась?
— Я же сильная ведьма. Сами научили. Да и Андрей помог. Помните сказку про спящую царевну? Поцелуй принца очень бодрит.
— Слышал, он погиб.
— Нелепо всё вышло. Случайность. Не повезло парню, — коротко объяснил Вадим.
Барон воскорбел, впрочем ненадолго. Затем продолжил расспросы:
— А Максим?
— Он остался с Софией.
Барон вопросительно взглянул на Ольгу.
— Не смогла попасть в место, где их прячут. Ничего не известно.
Все помолчали. Воздух казался густым, насыщенным событиями настолько, что они склеились друг с другом.
Ольгины глаза снова покраснели. Она неловко высморкалась в платок.
Барон внимательно следил за этим простым действием и неожиданно обратился к ней:
— Извини за любопытство. Какое твое любимое мороженое?
— Манговое.
— Пожалуйста, спой что-нибудь.
— «Salut, c’est encore moi. Salut, comment tu vas?» — напела Ольга, стараясь придать голосу хрипловатую романтичность Джо Дассена.
Барон поморщился, потом кивнул. Всегда бывает нелишним убедиться, что в знакомой телесной оболочке не затаился никто посторонний. Всё-таки с того света вернулась.
— Это ты, а то смотрю, ведёшь себя непривычно. Глаза — красные.
— Устала, да потом, я же выпила воду из Воклюза. Вот и сентиментальничаю.
— Конечно. Это многое объясняет. — Барон посмотрел на свои руки. Они были тверды. — Ну хвастайтесь, пепел привезли? — спросил как бы между прочим.
Вадим открыл сундук.
Барон заглянул:
— Невероятно. Молодцы. Просто герои. В ближайшие годы цивилизация изменится и тем спасётся.
Барон увлекся, его глаза горели. Он прошёлся по комнате.
Вдруг остановился:
— Андрею поставим памятник как спасителю человечества. Заслужил. Где он родился? В Москве?
— Кажется. Точно не знаю, — ответила Ольга. Она вновь высморкалась.
Барон видел, что они слушают и не слушают. Каждый сам в себе.
Возникла тишина. Даже за окном ни звука, словно птицы, да и вся природа получили приказ не пикнуть.
Ольга подумала: интересно быть просто человеком. Чувствовать холод и жару, непонятую щемящую боль где-то в середине груди. Избавиться от холодной расчётливой беспощадности. Может быть, это и есть мечта Бога, то, что Ему не хватает. Вот Он и мечется так и сяк и наперекосяк. А с Ним дёргаются ангелы и демоны, да и всё человечество заодно. Будет апокалипсис или нет? Это уже не важно. Она свой уже пережила.
Вот как бывает — самый простой человек в их компании оказался самым сложным. Каждый научился у Андрея чему-то, чего не имел в своей душе. Вадим узнал, что слабость ломит силу. Максим, кажется, понял, что и удача бывает паршивой. А она? Она просто научилась любить.
Ольга вдруг заметила, что барон побледнел, его лицо покрылось капельками пота.
— Что с вами?
Анри не отвечал. Им овладело странное беспокойство. Ощущение не было похоже на предчувствие, скорее крепкая уверенность, что вроде бы всё позади, но на самом деле события только начинаются. Неведомая цель его жизни совсем рядом. Он подумал, что похож на младенца в материнской утробе, появление которого на свет предрешено. Мысль показалась забавной, но при этом крайне неприятной и даже болезненно пугающей.
Вдруг он почувствовал себя усталым и старым. И где-то в неизвестных переулках собственной души появился гибельный страх. Эта давно забытая эмоция серьёзно озадачила.
Подумал, что пришло время прощаться, даже если он этого не хочет.
Издалека донёсся тревожный голос Ольги:
— Вам плохо?
Ему действительно было плохо. Мышцы вдруг одеревенели, лишь на лбу ритмично билась одинокая жилка. Стало жарко. Воздух искрился от напряжения, и комнату заполнили страшные буквы-насекомые. Они заслонили предметы и людей своими извивающимися тельцами. Мир
