Виктор Слипенчук - Звёздный Спас
Ловко, весьма ловко Зоро «навёл тень на плетень». Опасный человек этот Зоро. Но, с другой стороны, Зоро-то как раз и ни при чём. Всё дело в нём, в Кеше. Это по его вине «соишники» взялись за лабораторию, а Зоро подставил научного руководителя. Это благодаря ему происходят необъяснимые паранормальные явления. Да-да, наконец-то и он упал в свой «колодец», но ясности как не было, так и нет.
«Что касается вас, молодые люди, вы свободны», – опять отозвалось в сознании Кеши, и он подумал, что ещё никогда в жизни не был так фатально несвободен. Более того, чувствовал, что эта вошедшая в плоть и кровь несвобода никогда не отпустит его, пока не разберётся, кто он и что он. Все эти сны, материализующиеся в реальность… И реальность, кажущаяся сном…
Однако самого главного он добился – убедил Зоро, будто бы это его сны стали причиною аварии в лаборатории, и тем самым обезопасил Фивочку. Кеша потрогал их совместный портрет в кармане, и сердце учащённо забилось. Даже мимолётная мысль о Фиве меняла не только настроение Кеши, а как бы и физическое состояние тела (оно становилось лёгким, подвижным и ещё эфирно текучим, что ли). Такого за собой прежде не замечал.
Кеша шёл мимо памятника Михайло Васильевичу Ломоносову, вынужденно остановился (ноги не касались земли), опасливо оглянулся на стайку молодых людей, шумно разговаривающих и вдруг умолкших. Наверное, они заметили его шествие по воздуху, подумал он, но как-то уж очень отстранённо, словно не о себе подумал, а о ком-то постороннем.
Внезапно вспомнились хроники современников Ломоносова о том, что он, Михайло Васильевич, был великим ясновидцем. Иногда сама императрица пользовалась его услугами.
То ли перемена в мыслях как-то изменила его состояние души, то ли ещё что-то, но Кеша вновь ощутил асфальтовую твердь.
– Нет, пацаны, я пас – больше никакого вина! У меня уже и так галлюцинации – люди по воздуху ходят!
На заявление товарища группа молодых людей отозвалась дружным весёлым смехом. А Кеше вдруг стало грустно, и это была какая-то новая грусть, никогда прежде не посещавшая. Грусть обо всём человечестве, его скорбях и о своём невыразимом одиночестве. Да-да, одиночестве. Потому что отныне он не сможет, подобно этим парням, весело смеяться. Между ними – непроходимая пропасть. Да-да, пропасть. Он отделён от всех людей своими, внезапно проявившимися паранормальными способностями, с которыми как-то надо жить.
Может, надо отказаться от них, воспользоваться заслоном – никогда, не буду, не хочу ? Всё существо его передёрнулось в негодовании. Каким заслоном – Фива в опасности! Как-то же другие люди живут – и ничего? Напротив, если вдуматься, то это даже очень хорошо, что он обрёл сверхспособности. Теперь только их и возможно употребить, чтобы не подставить Фиву и не привлечь внимания «соишников». (Кешу пробил холодный пот.) Чтобы употребить сверхспособности, надо уметь пользоваться ими, как пользуется любой человек зрением, обонянием, слухом. А этим-то он как раз и не может похвастаться, они действуют в нём непроизвольно, как бы в отдельности от него. Словно кто-то посторонний управляет ими.
Ему сделалось и вовсе не по себе. И тогда он решил, что надо встретиться с Фивой и с отцом, но прежде – с отцом. Он объяснит, что происходит! Кешей овладело невыразимое ощущение одиночества, даже не одиночества, а одинокости, словно он вдруг ступил на чужую планету. Ему даже пригрезилось, что он идёт не по площади, сверкающей праздничной иллюминацией, а по безбрежному пустынному полю, в скачущей круговерти вьюги.
Неожиданно прямо напротив Кеши распахнулась дверь какого-то ресторанчика, и с низкого крылечка, вслед за усатым человеком в серебряных лампасах, сбежали на тротуар три девушки. Он невольно отпрянул и обмер: среди девушек была Фива.
– Фифа?! – обрадованно воскликнул Кеша и простёр руки, чтобы обнять её. Но она, словно голографическое изображение, прошла сквозь его объятие и, поравнявшись с другими девчонками, растаяла.
После всего, что с Кешей происходило, он не очень удивился призракам. Явилась мысль, что в его душевном состоянии, в котором он пребывает (он встревожен и не контролирует своих чувств), паранормальные способности проявляются подобно слуху, зрению, то есть обычным чувствам. Отсюда и реакция на памятник Ломоносову – он увидел его как экстрасенс, подключивший необъяснимое сверхчувственное восприятие. Именно поэтому явилась мысль об учёном как о ясновидце, которая тут же отозвалась в нём как бы внезапной левитацией. Своеобразный рефлекс на раздражение некого паранормального нерва, точнее нервного узла. Более того, Кеша вдруг почувствовал, что точно знает – Фива с девчатами была здесь по осени и покидала заведение в спешке, причём изрядно напуганной. Вот это «напуганной» – его взволновало.
Он подошёл к переливающейся огнями вывеске, на которой красовался герб заведения – портрет молодого человека в бабочке, надетой на голое тело.
«Сталкер» – гласила вывеска. На ней же, чуть ниже пояснялось: «Клуб индивидуумов, приобщающихся к тонкому миру». В окне на специальной доске было вывешено объявление, написанное красным маркировочным карандашом: «Клуб работает круглосуточно без выходных. Дирекция гарантирует высокое качество услуг для всех членов клуба независимо от возраста».
Вновь распахнулась дверь. Кеша внутренне вздрогнул. На крылечке появился усатый человек в серебряных лампасах. Девушек, естественно, не было.
– Прошу-с, заходите, – на манер лакеев позапрошлого века, учтиво кланяясь, пригласил служитель клуба.
В раскидистых усах и приплюснутой фуражке с блестящей кокардой (гербом клуба), он производил какое-то двойственное впечатление гармонии и дисгармонии одновременно. Наверное, виною был его смокинг, побитый молью и отдающий нафталином. То есть как бы побитый и как бы отдающий. На самом деле писк моды и пик взлёта текстильной и парфюмерной промышленности, смело отозвавшихся на эстетику ведущих российских кутюрье.
Впрочем, и сам швейцар как индивидуум прибавлял двойственности. Молодой, сверкающий белыми зубами, он являл собою не только вопиющее противоречие пронафталиненному наряду, но и придавал ему какую-то потустороннюю гармонию. Да-да, гармонию, потому что конопатая с желтизной кожа на его лице была как бы иссечена оспой и структурно перекликалась с «побитым молью» костюмом. Эту гармонию структур Кеша ощутил внезапным страхом, вдруг проросшим сквозь кожу и вздыбившим волосы.
Дирекция заведения гарантировала качество услуг для всех членов клуба независимо от возраста. Зачем это бессмысленное уточнение?! Так уж и бессмысленное? Ой ли!
– Скажите, а клубы «Харон», «Орфей и Эвридика», «Медиум» тоже ваши? – подавив внезапный страх, спросил Кеша.
– Совершенно верно, всё это клубы сети «Сталкер», или, как мы поясняем в лицензии, сети «Спасатель».
– И многих удалось спасти? – невольно усмехнулся Кеша.
Ему вдруг открылось, чем были напуганы девушки. Они были напуганы психокоррекцией пространства, в котором, грубо говоря, мог нормально себя чувствовать только ненормальный. Гармония антигармонии – вот в чём была причина страха. Причём такого, что, ступив за двери клуба, тут же хотелось бежать из него. Да-да, куда угодно, лишь бы бежать. Даже расставание с жизнью казалось вполне приемлемым избавлением от этой так называемой потусторонней гармонии.
– Присядем, – предложил усатый.
В полумраке огромной проходной комнаты, уставленной столами с лампами под зелёными абажурами, сидели какие-то загадочные личности, как будто бы кого-то ожидавшие и в то же время настолько погружённые в себя, что не замечали окружающих. Во всяком случае, на появление Кеши никто из них не среагировал: как сидели, как манекены, так и продолжали сидеть.
– Вам не стоит бежать, вы – наш, – сказал служитель клуба, усаживаясь за круглый стол напротив Кеши. – Вы вернётесь к нам потому, что от себя не убежишь.
Кеша почувствовал по всему телу как бы мельтешаще-пляшущие уколы иголочек, какие случалось чувствовать в сауне после ледяной купели. Иголочки пробегали волнами, как бы разбегаясь и скатываясь с плеч. Единственное отличие: в области висков и шеи они образовывали некий устойчивый полукруг, от которого как раз и исходили наподобие волн от камушка, брошенного в воду. Ощущение этих мельтешащих по телу иголочек не было в диковинку. Им сопровождались почти все лабораторные опыты, в которых он участвовал как «катализатор».
– Я и не думаю никуда бежать, – ответил Кеша и сказал: – Все эти люди находятся здесь под очень мощным экстрасенсорным воздействием. Чьим? Кого они ждут?
Служитель клуба с бесцеремонностью хищника цепко ухватил запястье Кешиной левой руки.
– Вас, вас ждут! Под чьим воздействием? Мо-им!
Он оскалился. Очевидно, хотел засмеяться в лицо Кеше, но внезапный спазм перехватил его дыхание, служитель застонал, синяя жила на лбу вздулась от напряжения.
