Сергей Трищенко - Универсальное средство (сборник)
Охота увлекала. Несмотря на грязь и сырость, несмотря на невыносимую вонь трущоб, несмотря на холод лабиринтов. Охотников подогревал азарт. Ходили слухи, что в трущобах замечен последний нищий. Казалось, их практически стёрли с лица земли, во всяком случае, в городах давно не замечалось. И вот – опять.
По трущобам шли двое. В бронежилетах, с автоматами, в прозрачных масках респираторов – чтобы не потерять сознание от невыносимой вони. Они два часа кряду прочёсывали катакомбы, пытаясь отыскать скрывающегося там человека.
Собак не взяли принципиально: хотелось самолично разгадать хитрость прячущегося, отыскать логово, обойти возможные скрытые ловушки, припереть жертву к стене и с наслаждением всадить пулю между глаз.
Сначала шли молча. Никто не надеялся, что скрывающегося удастся отыскать у входа в лабиринт, хотя бывало и такое: считающие себя особо хитрыми обычно затаивались поблизости от входа, дожидаясь, пока погоня беспечно минует первые метры, а затем старались незаметно выбраться наружу и успеть перебежать в какое-нибудь другое укромное место.
Но сейчас подобное исключалось: у входа ждала засада – из самых ленивых и трусливых, которые не захотели отправиться в каменный лабиринт, но с удовольствием остались снаружи, держа на мушке чёрный прямоугольник входа, готовые в любой момент нажать на спуск – если в нём мелькнёт кто-нибудь другой, кроме закованного в броню силуэта охотников. Впрочем, и в случае ошибки охотникам ничего не грозило: бронежилеты успешно держали выстрел любой пули из любого современного оружия. Наоборот, в этом заключался скрытый шарм.
– Смотри, Пит! – предупредил один из уходящих одного из остающихся. – Попадёшь в меня вместо беглеца – с тебя банка пива!
– Ладно-ладно, – храбрился Пит, трясущимися руками раскупоривая такую же банку. – Ты только выгони его оттуда, а уж я не промахнусь!
– Я постараюсь уложить его самолично, – усмехнулся уходящий, – но если всё-таки подстрелишь ты, то, так и быть, банка с меня.
– Годится! – прокричали охотящиеся. – Мы будет свидетелями!
В общем, так или иначе, а охота обещала завершиться грандиозной попойкой – как бывало всегда.
Но прошли первые минуты, беглец оказался более хитрым, чем предполагалось – затаился где-то в глубинах лабиринта – и охотники мало-помалу успокоились. Ушло первоначальное острое возбуждение, остались азарт и спокойствие, и методичность поиска. Тщательного, целенаправленного, настойчивого и упорного. Проходимые ответвления и тупики минировались миниатюрными бомбами, которые не могут причинить ни малейшего вреда броне охотничьих костюмов, однако легко растерзают незащищенную человеческую плоть. Для верности пройденные коридоры отмечались пятнами флюоресцирующей аэрозольной краски.
После нескольких десятков минут рутинной работы: проверить ответвление, переворошить выскакивающим из сапога кинжалом груду тряпок на полу, пальнуть очередью в скопление ящиков и картонных коробок в дальнем углу (выстрел в подземной тишине замкнутого пространства звучал достаточно резко и с глушителем), затем разбросать горсточку противопехотных микромин (не больше дробинки), мазнуть аэрозольным баллончиком по стене – и вперёд. Так вот, спустя первые несколько десятков минут потянуло поболтать. И, разумеется, о предыдущих охотах.
– А ты помнишь, как всё начиналось?
– Ещё бы! Хотя в самом начале я не участвовал, мне рассказывал отец. Как останавливали "запорожцы", строго предупреждали водил о необходимости срочного перехода на иномарки, а затем расстреливали.
– И правильно! Давно объявлено: нет нищете!
– А эти, гуманисты из зарубежных стран? Почему-то не обратились к правительству с просьбой забрать всех наших "голодных, униженных и оскорблённых", а позволили делать с ними всё, что угодно.
– Небось, после семнадцатого года всех принимали – и поэтов, и писателей, и философов, – язвительно произнёс молодой предприниматель, собственной головой создавший мощную финансово-промышленную империю.
– Да. Наконец-то у нас сохранилась преемственность истории: мы с тобой помним всё, что происходило в нашей стране. И нам за неё не стыдно! – с гордостью произнёс второй, сын известного скотопромышленника, которому принадлежали и бойни, и мясокомбинаты, и сеть торгующих мясопродуктами магазинов.
– А как горели городские кварталы бедноты!
– И правильно! В нашей стране не должно быть нищих! Она достаточно богата, чтобы хватило на всех! Если они бедные – значит, ничего не умеют и не хотят делать.
– С этим никто не спорит, – согласился промышленник. – Стоп! Что-то шевелится, – он направил луч нашлемного фонарика в угол.
– Это крыса, – разочарованно произнёс второй, опуская ствол автомата.
Но там оказалась не одна крыса: она лишь попыталась укрыться от света за лежащим ничком человеком, отличить которого от груды мусора было практически невозможно.
– Вставай! – произнёс один, и два луча фонаря ударили в лицо лежащему. Тот крепко зажмурил глаза и вцепился в землю.
– Вставай! – удар сапогом в бок заставил человека охнуть и скрючиться.
– Оставь его, – строго сказал второй. – Ты же видишь, что не встанет. Упорный. Придётся стрелять так.
И две автоматные очереди пронзили тело.
Возвращались молча. За выигранное пиво можно не беспокоиться: миниатюрные видеокамеры позволяли остающимся на поверхности следить за охотниками в режиме реального времени.
Первые шаги после убийства прошли в молчании. Затем один сказал:
– Маловато искали. Говорят, это был последний нищий. Как теперь будем проводить свободное время?
– Ничего! – подмигнул второй. – Я недавно уменьшил рабочим зарплату на двадцать процентов. Скоро опять начнём охотиться!
Связующая нить
Я позвонил ей. Мне очень трудно было набрать номер. Не потому, что номер оказался слишком сложным или у меня проблемы с пальцами.
Я не знал, что ей скажу.
Правду? Но как признаться в том, что влюбился с первого взгляда? Что никогда не видел никого красивее неё? Что у меня перехватывает дыхание от одной мысли о ней?
Промолчать? А зачем тогда звонить?
Говорить какую-нибудь ерунду? Это ещё хуже, чем просто молчать.
И всё же…
Я позвонил ей. Тоненькая бледно-сиреневая ниточка выскользнула из моего мобильника и понеслась отыскивать её аппарат. Нашла. Сигналы вызова заглушались стуком моего сердца.
Она ответила. Обрадовалась – я понял это по тому, что ниточка, выходящая из моего аппарата, стала чуть толще. И это пришло с её стороны.
Мы говорили тогда очень долго, хотя я уже не помню о чем – может быть, о нашей самой первой встрече, когда мы только и успели, что обменяться номерами мобильных телефонов.
Потом она извинилась и прервала разговор. Но ниточка осталась. Я смотрел на неё и знал, что всегда смогу отыскать её по этой нити. Она стала для меня путеводной, как нить Ариадны.
После первого разговора мы часто разговорили. О чём? Да обо всем! О чём можно говорить по новенькому мобильному телефону? Правильно, в первую очередь о самом телефоне, о том, какие марки и модели круче, какие навороты в них имеются и что со всеми ними можно сделать.
Нить, соединяющая наши аппараты, становилась всё толще и прочнее. Куда бы я ни пошел, нить тянулась следом. Выходя из моего мобильника и входя в её.
Сначала я думал, что нить – свойство исключительно моего аппарата, что так сделано специально, на заводе. Все-таки новая модель!
Но когда присмотрелся к окружающему, заметил, что нить выходит не только из моего мобильника! Оказалось, все мобильники соединены подобными нитями.
Теперь, когда я шёл по улице, я видел не только свою нить, но и нити других мобильных телефонов. Как я раньше не замечал их! Они плелись в пространстве разноцветной сеткой, не мешая друг другу, поблёскивая, словно лёгкие летние паутинки.
Если хорошенько присмотреться, то всё окружающее затянуто разноцветными нитями: зелёными, белыми, синими, красными, чёрными, неопределенного цвета. Тоненькими и прочными, словно стальная проволока, и мягкими, словно поролоновая мочалка. Встречались тончайшие золотые нити, светящиеся изнутри, и строгие серебряные. Я не знаю, что означает цвет нитей, но полагаю, что обязательно должен что-то означать. Ведь почему-то они разноцветные!
Некоторые нити были очень рыхлыми, почти незаметными, и легко развеивались набегающим ветерком, а некоторые сами истаивали в воздухе.
А один раз я увидел два мобильника, соединенные колючей проволокой, с острыми, острее чем бритва, колючками.
Из одних мобильных телефонов выходили целые пучки нитей, из других – две-три. Были и такие, из которых тянулась всего одна нить. Нити плелись, переплетались, запутывались.
Я видел, как какой-то мужчина ожесточенно оторвал одну из нитей, выходящую из своего мобильника… и бросил. Тогда я не придал значения этой сценке, и она забылась. Или же меня отвлекло другое зрелище: я увидел маленький огонёк, быстро бегущий по одной нити. И там, где он пробегал, нить исчезала. Сначала я не понял, что это такое, но когда парень в камуфляже прыгнул на огонёк и оборвал пока ещё целый конец нити, до меня дошло: бикфордов шнур! По этой нити шел сигнал к заложенной где-то мине!
