Келли Линк - Милые чудовища
Толсет опустился на кровать рядом с Луком.
— Давным-давно, — начал он, — к колдунам из Перфила приехал отец нынешнего короля. Его часто посещали одни и те же сны про собственного сына, тогда еще младенца. Эти сны его пугали. Колдуны сказали ему, что боится он не напрасно. Его сын сойдет с ума. Придут война, голод и снова война, и виной тому будет его сын. Старый король пришел в бешенство. Он приказал своим людям сбросить колдунов из Перфила с их башен. Приказ был исполнен.
— Постойте, — сказал Лук. — Погодите. И что же сталось с колдунами? Они превратились в белых птиц и улетели?
— Нет, — сказал Толсет. — Люди короля перерезали им глотки и скинули с башен. Я в тот момент был в отлучке. Когда вернулся, башни были разграблены, а колдуны мертвы.
— Нет! — воскликнула Хальса. — Зачем вы врете? Я знаю, что колдуны здесь. Только они почему-то прячутся. Они трусы.
— И я тоже их чувствую, — поддержал ее Лук.
— Подойдите и посмотрите, — сказал Толсет. И направился к окну. Когда дети выглянули вниз, то увидели Эссу и остальных слуг колдунов из Перфила, снующих между беженцами. Увидели двух старых женщин, которые никогда не разговаривали, — те рылись в тюках с одеждой и одеялами. Худой мужчина привязывал чью-то корову. Бурд держал открытой дверцу в самодельный загон, а другие дети тем временем пытались загнать туда кур. Одна из тех девочек, что помладше, Перла, пела колыбельную какому-то малышу. Ее голос, хриплый и одновременно мягкий, поднимался прямо к окну башни, у которого, глядя вниз, стояли Хальса, Лук и Толсет. Они все знали эту песню. В ней пелось, что все будет хорошо.
— Так это Эсса — колдунья из Перфила? — спросила Хальса. Эсса с лопатой в руках задрала голову вверх, будто услышала ее слова. Она улыбнулась и пожала плечами, как бы говоря: «Может, да, а может, и нет, но разве это не славная шутка? Ты ведь небось и не догадывалась?»
Толсет развернул Хальсу и Лука так, что дети оказались напротив висевшего на стене зеркала. Он на минуту задержал свои мощные, пятнистые руки на их плечах, словно вселяя в ребят храбрость. А потом указал на зеркало, на отраженных Хальсу и Лука, изумленно пялившихся на самих себя. Толсет вдруг расхохотался. Несмотря на обстоятельства, он хохотал от души, так, что на глазах выступили слезы. Потом фыркнул. Комната колдуна была полна магии, и болота тоже, и Толсет, и зеркало, в котором отражались дети и Толсет, и дети тоже были полны магии.
Толсет снова ткнул пальцем в зеркало, и его отражение указало точнехонько на Хальсу и Лука.
— Вот они, перед вами! — сказал Толсет. — Ха! Узнаете их? Вот они, колдуны из Перфила!
Магия для чайников
Лиса — телевизионный персонаж, она пока не умерла. Но вскоре умрет. Она из телесериала «Библиотека». Вы никогда не видели «Библиотеку», но, держу пари, были бы не прочь посмотреть.
В одной из серий пятнадцатилетний мальчик по имени Джереми Марс сидит на крыше своего дома в Плантагенете, штат Вермонт. На часах восемь вечера, школьный день давно закончен, Джереми и его подружка Элизабет должны готовиться к контрольной по математике, на которую их учитель, мистер Клифф, намекал всю неделю. Вместо этого они забрались на крышу. Здесь холодно. Они не знают всего, что положено знать о X, где X — квадратный корень из Y. Про Y они тоже ничего не знают. Им следовало бы вернуться в дом.
Но по телевизору ничего интересного, а небо так прекрасно. На них куртки, а вверху, там, где начинается небо, в темноте светятся белые заплаты — в горах еще сохранился снег. Внизу, в деревьях вокруг дома, тихо и тревожно кричит какой-то зверек: «Знай-знай! Знай-знай!»
— Что это? — говорит Элизабет, указывая на квадратное созвездие.
— Это Гончие Парковки, — говорит Джереми, — а сразу справа — Большой Магазин и Малый Магазин.
— А это Орион, так? Орион — Охотник за Скидками?
Джереми скашивает глаза наверх.
— Нет, Орион вон там. А это Австрийский Культурист. Штука, обернутая вокруг его нижней ноги, — это Влюбленный Моллюск. Голодный-преголодный Осьминог. Он не может решить, сожрать Культуриста или заняться с ним безумным восьминогим сексом. Ты же знаешь этот миф?
— Конечно, — говорит Элизабет. — Карл, наверное, обделается от злости, что мы не позвали его учиться?
— Карл всегда найдет, от чего обделаться, — говорит Джереми. Он вполне устойчив к намекам Элизабет. Почему они здесь? Он предложил или она? Друзья ли они, просто друзья, которые сидят на крыше и болтают? Или предполагается, что Джереми попытается поцеловать ее? Он думает, что, возможно, предполагается. Если он поцелует ее, останутся ли они друзьями? Он не может спросить об этом Карла. Карл не верит во взаимопомощь. Карл верит в насмешки.
Джереми не уверен, что хочет поцеловать Элизабет. Он до сих пор об этом не думал.
— Мне пора домой, — говорит Элизабет, — вот-вот начнется новая серия, а мы этого даже не узнаем.
— Кто-нибудь позвонит и скажет, — говорит Джереми, — моя мама поднимется и позовет нас.
О матери ему тоже не хочется беспокоиться, но тем не менее… тем не менее он беспокоится.
Джереми Марс много знает о планете Марс, хотя никогда на ней не был. Он водит знакомства с девочками, но до сих пор знает о них не так много. Он хотел бы, чтобы были книги о девочках, как книги о Марсе, чтобы можно было наблюдать за орбитами и яркостью девочек в телескопы и не прослыть извращенцем. Однажды Джереми читал Карлу вслух книгу про Марс, замещая слово «Марс» словом «девочки». («Только в XVII веке девочки были подвергнуты серьезному исследованию. У девочек фактически отсутствуют поверхностные воды в жидком состоянии: их температуры слишком низки, а воздух слишком разрежен» и так далее.) Карл издавал восторженные вопли.
Мать Джереми — библиотекарь. Отец пишет книги. Джереми читает биографии. Он играет на тромбоне в духовом оркестре. Он надевает школьный спортивный костюм и участвует в беге с барьерами. Еще он страстно увлечен телесериалом, в котором библиотекарша-ренегатка и колдунья по имени Лиса пытаются спасти свой мирок от воров, убийц, каббалистов и пиратов. Джереми — ненормальный, пусть вполне телегеничный ненормальный. Кто-нибудь должен снять о нем телесериал.
Друзья Джереми зовут его Микробом, хотя он предпочел бы кличку Марс. Его родители не разговаривают друг с другом уже неделю.
Джереми не целует Элизабет. Звезды не падают с неба, а Джереми и Элизабет — с крыши. Они возвращаются в дом и доделывают домашнее задание.
Человек, которого Джереми никогда не встречал и о котором даже никогда не слышал, — женщина по имени Клео Болдрик — умерла. В основном люди приспособились жить и умирать, не привлекая внимания Джереми Марса, но Клео Болдрик оставила Джереми Марсу и его матери странное наследство: телефонную будку на государственной скоростной дороге, примерно в сорока милях от Лас-Вегаса, а также свадебную часовню в Лас-Вегасе. Свадебная часовня называется «Адские Колокола». Джереми не знает, что за люди женятся там. Байкеры, возможно. Суперзлодеи, фрики и сатанисты.
Мать Джереми хочет что-то ему рассказать. Вероятно, что-то про Лас-Вегас и про Клео Болдрик, которая — как оказалось — приходится его матери двоюродной бабкой. (Джереми понятия не имел, что у матери есть двоюродная бабка. Мать — загадочная персона.) Но, может быть, с другой стороны, речь пойдет об отце Джереми. Уже полторы недели у Джереми получается не совать нос в то, почему мать беспокоится. Вполне можно так и не выяснить чего-то, если очень постараться. Известный метод. В выходные он поздно встает, чтобы избежать разговоров за завтраком, а по ночам забирается на крышу с телескопом — смотреть на звезды, смотреть на Марс. Мать боится высоты. Она выросла в Лос-Анджелесе.
Понятно, что, как бы то ни было, она должна сказать Джереми нечто, чего говорить не хочется. Пока он избегает общения наедине, он в безопасности.
Но трудно постоянно быть бдительным. Джереми приходит из школы с ощущением хорошо написанной контрольной. Джереми — оптимист. Может, по телевизору идет что-то интересное. Он усаживается с пультом в одно из любимых кресел отца: огромное, заново обтянутое апельсинового цвета вельветом, придающим мебели вид беглеца из тюрьмы строгого режима для душевнобольных.
Кресло выглядит так, будто его любимое занятие — пожирать дизайнеров по интерьерам. Отец Джереми пишет романы ужасов, поэтому ничего удивительного, что выбранная им обивка кресел зачастую жутковата и отвратительна.
Мать Джереми заходит в комнату и стоит над креслом, поглядывая сверху вниз.
— Микроб? — говорит она. Выглядит совершенно несчастной, как, впрочем, и всю неделю.
Звонит телефон, и Джереми подскакивает.
Едва заслышав голос Элизабет, он уже знает, о чем пойдет речь. Она говорит:
