Андрей Валентинов - Нуар
Первую рюмку он даже не почувствовал, словно воды хлебнул. Поморщился, налил по новой… Гость, успевший лишь пригубить, молчал. Сесть не рискнул, только облокотился о спинку кресла.
— Считай, за мое возвращение выпили. За что пьем вторую, Деметриос? За верную дружбу?
Рюмка в руках грека еле заметно дрогнула. Тот, кто вернулся, заметив, негромко хохотнул:
— Одобряешь? Пей, яду я не подмешивал. Знаешь, Деметриос, из всех, с кем я в городе имел дела, ты один остался. Выводы делать пока не буду, но за нашу дружбу выпью.
— Да, за дружбу! — скороговоркой повторил гость, глотая коньяк. Закашлялся, долго мотал головой, наконец, отдышавшись, посмотрел прямо в глаза:
— Только ты, Рич, ошибаешься. В Эль-Джадире у тебя еще остались друзья. Одному из них уже доложили, что ты здесь.
Ричард Грай не стал переспрашивать. Деметриос заспешил, поставил рюмку на стол, повернулся к двери, где скучал оставленный портфель.
— Я… Я, собственно, чего пришел, Рич. Можно было и до утра подождать, но я решил, что это тебе понадобится…
Подтащив портфель, взгромоздил его в пустое кресло, моргнул темными глазами.
— Доставать?
Дождавшись нового кивка, долго копался в кармане, наконец, выудив маленький стальной ключ, наклонился к замку. Легкий, еле слышный щелчок. Из недр портфеля появился другой, много меньше. Дорогая черная кожа, застежки узорной меди.
— Я… Я не открывал! — теперь в голосе грека плавал страх. — Рич, честное слово! Я…
Бывший штабс-капитан покачал головой:
— Деметриос, Деметриос! Какая тебе разница, поверю я или нет? Странно лишь, что ты не бросил все это в море.
Гость помотал курчавой головой, словно отгоняя невидимую муху.
— Нет, Рич. Все были уверены, что ты погиб, в газете статью напечатали, в «Старой цитадели» повесили твой портрет. Но я знал: ты вернешься, что бы с тобой ни случилось. Даже если возвращаться придется на… на «Текоре».
Кажется, грек ждал, что его переспросят, но Ричард Грай промолчал. Деметриос, вновь заторопившись, полез в недра портфеля, достал тяжелую кожаную кобуру.
— Держи! Чистил каждую неделю. Держи!..
Отдав пистолет, облегченно вздохнул, смахнул со лба бисеринку пота.
— Мы в расчете, Рич, правда? Видишь, я все сохранил, принес сразу, как только узнал. Мне позвонили из порта. И… и не только мне. Но я решил прийти поскорее, подумал, что лучше тебя разбудить, чем… чем…
Ричард Грай понимал, что грек лжет. Боится, потеет от страха, но все равно продолжает врать. Ему не звонили из порта. Точнее, могли позвонить, но портфель, спрятанный не здесь, а в Касабланке, Деметриос привез заранее. Значит, действительно знал. Тот, чьею волею бывший штабс-капитан оказался на борту корабля-призрака, озаботился и этим. Отсюда и страх. Всезнающий любитель настольных игр, конечно же, докопался до того, что случилось в горах департамента Верхняя Савойя. Может, и в самом прямом смысле — нанял копачей, разорил могилу, пересчитал дыры от пуль на окровавленном френче. Сколько их все-таки было? Три или четыре?
Голос колокола слышали многие, но только чернявый грек понял, кто вернулся в слишком поздний час.
Спросить? О таком не стоит, все равно не скажет. Но можно о другом.
Бывший штабс-капитан, убрав портфель подальше, положил кобуру на пустое кресло, шагнул вперед. Деметриос попятился, сглотнул. Ричард Грай улыбнулся.
— Хочешь убежать? Сейчас побежишь. Только давай уточним одну мелочь. Из порта позвонили в полицию. Кто там сейчас главный?
— Тот же, кто и раньше, — поспешно отозвался гость, перебираясь поближе к двери. — Даниэль Прюдом, он теперь капитан. Я же говорил, в Эль-Джадире у тебя еще остались друзья. Сейчас твой друг Даниэль — главный герой Сопротивления, его сам де Голль наградил… Я пойду?
Пальцы с маникюром вцепились в дверную ручку. Ричард Грай покачал головой.
— Деметриос, Деметриос!.. Значит, ты тоже возвращался на «Текоре»?
Из темных глаз плеснул ужас. Негромко хлопнула дверь. Бывший штабс-капитан налил себе новую рюмку, но пить не стал, поставил на край стола.
— Друзья, — проговорил он вслух, но не по-французски, а на родном. — Верные, верные друзья… Верный друг Деметриос, верный друг Даниэль…
Улыбнулся, вспоминая подзабытые строки.
Порядок любит он и слог высокопарный;Делец и семьянин, весьма он трезв умом...
Крупный план. Эль-Джадира.
Август 1942 года.
...Крахмальный воротник сковал его ярмом,Его лощеные штиблеты лучезарны...
Сделав паузу, я с удовольствием затянулся, стряхнув пепел в медную пепельницу. Даниэль Прюдом покосился на носки своих штиблет, дернул усиками. Сегодня он был не в привычной форме, а в мешковатом светлом костюме, что придавало «ажану» не слишком солидный вид. Не хватало лишь тросточки и шляпы-канотье.
Что небеса ему? Что солнца блеск янтарный,Шафранный, золотой? Что над лесным прудомВеселый щебет птиц? Ведь господин ПрюдомОбдумывает план серьезный и коварный:
Как в сети уловить для дочки женишка;Есть тут один богач, уже не без брюшка,Солидный человек, — не то что сброд отпетый...
— Где ты прочитал эту гадость? — Даниэль, погладив себя по брюшку, отложил в сторону кальянный мундштук. — У вас, у русских, совершенно превратное представление о французской литературе. Да! Кстати, моей Мари всего десять, для женишка еще рано. Попробуй все-таки кальян, сегодня они угадали со смесью.
Послушавшись, я взял свободный мундштук, осторожно вдохнул, подождал немного.
Забулькало…
— Нет, не мое, — констатировал я, вновь затягиваясь «Фортуной». — Даниэль, как можно ходить в такие притоны?
Слегка подкрашенные усики довольно шевельнулись.
— Можно. Если это правильные притоны.
Даниэль Прюдом, заместитель шефа полиции Эль-Джадиры, в «Старой цитадели» бывал регулярно, но исключительно по долгу службы. Отдыхать же предпочитал в арабских кофейнях возле рынка. Это заведение именовалось «Аl Andalous», но ничего андалузского я пока не заметил. Кофе оказался и вправду неплохой, но все остальное не радовало. Тесно, темно — и очень неудобно. Особенно для меня, привыкшего к нормальным стульям.
Подозрительно булькающий кальян тоже не вдохновлял. Мало ли что туда могли намешать?
Смущали и тяжелые занавеси — слева и справа, отделявшие нас от прочих искателей андалузских радостей. Прюдом, уловив мой взгляд, легкомысленно махнул рукой, присовокупив, что здешняя публика не сильна в языке Вольтера. В подобную наивность я, естественно, не поверил, поэтому предпочитал не повышать голос. К счастью, музыканты пока еще отдыхали, равно как прочие танцовщицы и глотатели змей.
Местечко было, что ни говори, пряным. Оставалось понять, зачем заместитель начальника городской полиции затащил меня именно сюда. Может, среди кальянов и дрессированных змей мой новый друг-приятель чувствовал себя увереннее, чем в зеркальном аквариуме «Старой цитадели»? Переговоры намечались серьезные, а в этом деле важна каждая мелочь. Например, доставшийся мне диван — жесткий и слишком короткий.
— Рич! Мы с тобой пришли сюда отдыхать! — Прюдом, словно прочитав мои мысли, весело подмигнул. — Вечер только начинается, считай, мы пока еще в гардеробе!.. Так чем там твой стишок заканчивается?
С его предшественником было проще. Обычный провинциальный взяточник, поставивший себе целью накопить средств на домик среди райских кущей Ривьеры. Мы жили с ним душа в душу к полному взаимному удовольствию. Увы, Ривьеры мой партнер так и не увидел. Два месяца в параличе — и скромный белый камень на здешнем католическом кладбище.
Любителя пряностей прислали прямиком из Парижа. До этого он успел прослужить несколько лет где-то в провинции, то ли в Лилле, то ли в Лионе.
— Ну, Рич! — Даниэль пододвинулся ближе, дернул усиками. — Ты же прямо мировая скорбь. Weltschmerz, как говорят боши. Давай я тебе чего-нибудь веселое расскажу. Или ты мне. Я, знаешь, по натуре человек въедливый. Пересмотрел твое досье… И знаешь, что меня поразило?
Усики вновь дрогнули. Даниэль Прюдом ласково улыбнулся.
— Не то, что ты, бывший русский военный, продаешь лекарства. По нынешним временам это очень выгодное дело, даже более доходное, чем алкоголь. Но ты начал готовиться заранее, чуть ли не за десять лет. Присмотрел разорившуюся аптеку, договорился с нужными людьми, арендовал склады. А потом начал завозить лекарства. Ты потратил уйму денег, Рич! На что ты рассчитывал? Заранее знал, что начнется война? Именно такая? Но этого не мог знать никто! Да! А ты не только завез лекарства, ты оформил все возможные бумаги, и теперь к тебе никакая инспекция не подкопается. То есть, почти никакая… Говорят, ты недавно был в Лиссабоне?
