Икосаэдр 2.0 - Андрей Валерьевич Скоробогатов
— А Жанне показывала? — спросил я.
Она коротко помотала головой, глядя в пол. В горле возник предательский комок.
— Забей. Рисуй, — сказал я. — Жанне можешь не показывать. Где вы там сидите, вольнодопущенные в Интернет? На «Яппе»? Или «Гриндитте»? Выкладывай сама, я ничего не скажу. Я думаю, с твоими котиками Интернет будет намного лучше.
«Спасибо, ты, — я увидел, как она стёрла и исправила, — вы лучшие хозяева и лучшая семья, в которой я могла оказаться.»
И тут же следом:
«Ты зашёл, чтобы позвать с чем-то помочь?»
Я присел на кровать.
— Да, Эльвира, помочь. Но не сейчас. Чуть позже. Эх, с чего бы начать…
* * *
В комиссии было три человека. Медик от питомника, социальный работник и юрист. Юристу отчитываться было не с чем — ни одного правонарушения ни мы, ни Эльвира не совершали. Социальный работник удовлетворённо хмыкнул, осмотрев слайв-рум:
— Мой двоюродный брат — свободный человек, только что диплом получил, и у него в Варшаве точно такая же коморка по площади. Тут, кажется, даже санузел поболее будет. Вы специально выбирали эту новостройку?
— Да, мой муж… мы с мужем всегда хотели слайва.
Я добавил:
— Половина слайв-румов пустует, у нас в городе слайверинг не так развит. Даром, что почти миллионник.
— На севере люди всегда любили свободу. Мысль о том, что надо кого-то угнетать — не особо радует. Да и ферм никогда не было, не в болотах же их строить.
Докторша, массивная женщина с толстыми перстнями на пальцах, добавила:
— Ну, люди как-то научились и в пустынях инкубировать. В бочках донашивать, в кулёчках, капельницы из тростника недельку, все дела, пока жабры не закроются. Да, что вы там говорили? Тоже собрались?
— Да, — кивнул я.
— Я осмотрела — она до сих пор невинна, — докторша игриво толкнула в бок Жанну. — Ваш муж достоин похвалы. Немногие сдерживаются так долго. Ну, пора бы уж и отпустить голубка поворковать, да?
— Это не обязательно, — нахмурился я.
Жанна усмехнулась.
— Пусть привыкает к микрофлоре, для вынашивания полезно. Вы что, собираетесь всё сделать сразу — и первый опыт девице, и обрюхатить? Ничего не выйдет, будете потом годами пытаться. Как, кстати, в центре будете делать, или на дому, по старинке?
— Бассейн купили. Инкубатор — через пару месяцев.
— Ну, такие, как она, будут вынашивать не меньше трёх месяцев. Так что не прогадайте с размером.
* * *
Она была в одной старой рубашке, когда я вошёл. С надорванным воротничком, закатанным рукавком и без нижней пуговицы, этот наивный предмет гардероба показался мне самым сексуальным, что только можно было придумать. Она хотела, я видел это. Боялась и хотела, понимая, что лучшего в её жизни могло и не произойти, что тридцатилетний семейный человек, не грубый, заботливый — это невозможная удача.
И мне хотелось, неистерпимо хотелось её плоти, её ответной ласки и эмоций. Но я чувствовал себя насильником. И предателем. Я понимал, что хоть и имею на то полнейшее право по закону — не вполне имею его по своим внутренним убеждениям.
— Ты знаешь, я люблю Жанну, — зачем-то начал я. — Мы знакомы со школы, я её первый и единственный мужчина, и…
Она подошла и бесцеремонно положила ладонь мне на губы. От касания её пальцев я понял, что закипаю внизу. Нет, она определённо была невинной, и именно в этом вся причина такой сильной химии — не во внутреннем запрете, не в подостывшей за десятилетие супружеской кровати, не в природной красоте и тем более не в Великом и Непостижимом Чувстве, о котором сложены поэмы и сняты мыльные сериалы. А в банальных феромонах, успокаивал я себя.
Мои руки уже расстёгивали пуговицы на её груди. Она дотянулась рукой до выключателя-рычажка и убавила свет. Рубашка упала на пол, и я увидел её. Острые чешуйки вокруг сосков напоминали мордочку сказочного существа, которого она рисовала на крохотных бумажечках. Я схватил её за талию и закинул на стол, удивившись, какая она лёгкая при таком росте. Мои губы прошлись по жаберной щели и впились в горячие, дрогнувшие от волнения губы моей рабыни. Внизу расцветал бутон.
* * *
Несмотря на свечи вокруг бассейна, во всём этом было больше механического, чем страстного. Дистилированная вода, налитая на три пальца, уже остыла и едва касалась нижней стороны бёдер, отчего было сыро и неуютно. Жанна сидела на краю бассейна, пытаясь получить удовольствие от того, что глядит на нас. Я старался не смотреть на неё и не касаться Эльвиры руками, хотя мне очень этого хотелось, а двое из трёх моих отростков продолжали совершать прелюбодеяние, уже пятое или шестое по счёту за ночь.
— Она… Она должна быть пустой, — повторяла Жанна, глядя, как беззвучные спазмы сжимают тело нашей партнёрши, а из лона выходит новая порция икринок. — Убирай! Скорее!
Наконец, перестало выходить что-то иное, кроме слизи. Новое облачко молоки испачкало воду у бёдер Эльвиры, Жанна стала ласкать себя быстрее, пока, наконец, не крикнула:
— Чёрт! — отпихнула меня и грубо, жадно поцеловала Эльвиру, застонав и подставив ладони между ног.
На ладони лежала икра — совсем чуть-чуть. У неё получилось. У нас получилось. Живот Эльвиры тем временем начал сокращаться, всасывать моё семя, и Жанна бросила свою икру на неё. Всю, даже не сосчитав, сколько там икринок.
— Постой, надо же отобрать не больше пяти! — попытался остановить её я, но было поздно.
— Придётся… выбраковывать, что поделать.
Когда коллективый нерест закончился, мы обнялись и отправили Эльвиру за дополнительными салфетками на кухню, потому что запасённых уже не хватило.
* * *
Узи показало пять яиц. Двое или трое из них однозначно требовалось убрать до окончания вынашивания — иначе случился бы выкидыш, как это обычно и происходит в природе. От одного до трёх можно было оставить, и тогда выбраковка должна была произойти уже на стадии головастика.
— Давай оставим три, — сказала Жанна, отведя меня в сторону, пока Эльвира одевалась. — Ну, или хотя бы два. При нашем социальном рейтинге…
— Я не хочу. Чтобы мой ребёнок. Рос рабом, — твёрдо сказал я.
— Твой ребёнок не будет расти рабом. Будет расти твой слайв. Посмотри на нас — мы умные, здоровые люди. Нам хорошо заплатят,
