Мы - калеки. Мы - короли - Сергей Александрович Москвичев
— Что же это за таблетки?
— Они и сейчас у меня с собой. Я наняла маленькую фармацевтическую фабрику, точнее пару её работников, которые, подписав согласие о строгом неразглашении рецептуры под угрозой огромных штрафов, согласились наладить для меня маленькое подпольное производство. Естественно, им я тоже позволяла использовать препарат, но только, если они сами того пожелают. Также я наложила вето на любое распространение касательно этого производства и препаратов.
— Каков состав? — напрямую спросила Чейз.
— Я не химик и не фармаколог. Не знаю. Рецепт я получила от врача, там было всё подробно расписано.
— Сейчас эта компания функционирует?
— Да, несмотря на кризис и войну, они всё ещё при деле, только уже работают непосредственно в «Золотом блюдце». Я выделила им помещение под лабораторию и цех.
— Вы дадите мне доступ туда?
— Как я и сказала, если это сможет помочь страждущим, я готова раскрыть секрет. В конце концов, если все в столице погибнут, то кто будет посещать моё заведение? — Кейра закатилась бархатистым смехом, ласкающим слух. — Так, — она достала из сумочки лист бумаги. — Есть ручка? — Ванесса дала ей перо. — Я выпишу тебе пропуск с собственной печатью. — Кейра достала из сумочки приспособление и маркировала записку, превратив её в документ. — С этим ты попадёшь на производство.
Доктор Чейз вышла из палаты и уже направлялась к выходу из отделения, когда её встретил один из врачей, вид у него был скорбный и угнетённый:
— Доктор Чейз, Гарланд Хилл скончался.
Ванесса не помнила, что происходило дальше. Всё как в тумане, ноги подкосились. Либо врач потеряла сознание, либо просто так ослабла от этой новости, что находилась в пограничном состоянии между бодрствованием и кататонией.
Придя хоть немного в себя, она огляделась по сторонам, сидя на мягком диване, обдуваемая ветром от веера, которым её обмахивал коллега, принесший дурную весть. Расспрашивать о деталях произошедшего не было никакого смысла. Ванесса понимала, что вакцина не сработала, а вместо этого медленно убила её наставника и единственного друга.
— Его кремируют через полчаса, — сказал врач, сообщивший о смерти. — Вы пойдёте проститься?
Ванесса отрицательно помотала головой.
«Зачем? Разве у меня есть время на сантименты? Нет, не в этот суровый час».
Что действительно было у Ванессы, так это надежда на то, что она сможет найти путь к изобретению вакцины, а потом, быть может, и лекарство.
«Профессор поддержал бы меня, я знаю», — подумала Чейз. Она встала с дивана и пошла на выход.
Улица пустовала, окутанная прохладой рано наступившей зимы. Ванесса направилась на стоянку рядом с госпиталем, где её ждал служебный автомобиль.
Сейчас она бы захотела выпить, если бы не покончила с этой пагубной привычкой около трёх лет назад. Последнее время даже старинные подруги-собутыльницы не беспокоили своими звонками и сообщениями. Это и к лучшему. В суровые дни любой может сорваться, но не она. Ванесса вспоминала слова покойной бабушки о том, что теперь её жизнь это вечная борьба с самой собой, и расслабляться нельзя ни на минуту.
«Золотое блюдце» уже не сияло прежним гламуром. Когда Чейз подошла к главному входу, то поняла, что заведение закрыто. На двери висела табличка с извинениями начальства и ссылкой на постановление правительства с просьбой о временной приостановке деятельности.
Ванесса позвонила в дверь, спустя несколько минут ей открыла девушка. Вроде бы, та же самая, что работала за стойкой администратора ещё восемь месяцев назад, когда Чейз приходила в клуб на собеседование.
— Мы закрыты, — вместо приветствия сказала та, внимательно рассматривая нежданную гостью, будто пытаясь её вспомнить.
Ванессу всегда поражала плохая память людей на лица. Сама она помнила многих. Даже детей, с которыми в раннем детстве играла в салки единожды, она могла вспомнить их, встретив на улице или в метро, когда те уже давно стали взрослыми. На этот счёт у неё самой было несколько теорий. Либо кто-то не хотел лишний раз заводить беседу, а может, и на самом деле не узнавал, хотя Ванесса не считала, что сильно изменилась за это время. Двадцать пять лет — не тот возраст, в котором мимо тебя проходят знакомые, не то что, не узнавая, но даже не останавливая взгляд. А может, это огромный мегалополис, кипящий жизнью, накладывает на своих жителей отпечаток?
Ванесса протянула девушке-администратору письмо от Кейры, и та впустила её внутрь.
— Я провожу Вас.
«Вас». Либо простое уважение, либо действительно не помнит меня с текучкой кадров и постоянным мерцанием лиц посетителей.
По пути в цех, в котором производился чудо-препарат Кейры, как Чейз полагала, они проходили мимо залов для гостей, в которые ненароком тянуло заглянуть.
Несмотря на то, что «Золотое блюдце» было закрыто, местные работники продолжали следить за клубом, поддерживать своё состояние боевой готовности, чтобы рано или поздно открыться после победы над болезнью и дать о себе вспомнить во всеуслышание.
На огромной сцене, запомнившейся Ванессе по её первому визиту для собеседования, в гостевом зале, где она впервые встретила Кейру, шла репетиция. Джерри, главный хореограф, оттачивал номер с труппой музыкантов, танцоров и певцов. В баре Педро Фаренгейт и Винченцо о чём-то спорили, прямо в присутствии юных барменов, которых они обучали.
Ностальгия нахлынула на Ванессу.
«Будто вновь пришла на собеседование, — подумалось ей. — Нет, на самом деле, я здесь не за этим, и меня мало интересует ночная жизнь клуба. Я врач, и мне предстоит борьба за жизни и благополучие этих людей. Они, возможно, даже не догадываются, что какая-то девушка, готовившая земляничные коктейли, держит в теперь своих хрупких руках не бокалы с алкоголем, а судьбы».
За всеми этими размышлениями, Чейз не заметила, как они подошли к двери с надписью: «Не входить никому».
«Очень интересно, кто-то, да нарушает этот запрет».
— Всё, дальше сможете пройти только Вы, — сказала администратор. — Желаю удачи.
За дверью доктора Чейз втречала лестница, ведущая на цокольный этаж. Спустившись по ней, Ванесса оказалась в помещении, похожем на самую настоящую фабрику. Небольшой конвейер был остановлен, а пространство среди котлов и других массивных приспособлений пустовало. Горело
