Земля - Валера Дрифтвуд
– Обожди чуток, – говорит ему Ййр через плечо. – Скоро сготовлю. Можешь пока миски-ложки достать.
Кнабер за мисками нейдёт, всё мнётся. Сухо прокашливается, как иногда делают люди, когда хотят обратить на себя внимание и сказать что-то гораз важное.
– Говори, чего надумал, человек, – предлагает Ййр из своей нутряной теплыни, обернувшись к нему от почти готовеньких длиннявых макарон.
Лицо у парня сложное, будто крепко его ломает что-то похлеще утихающей боли в примятом ухе. Мокрый свёрнутый плат он придерживает у башки рукой, но отжать как следует почему-то не захотел или не догадался: на футболке с мокрого плата успело разъехаться сырое пятно.
– Я должен принести извинения, – выговаривает Кнабер приглушённо, но отчётливо. – За свой… опрометчивый… поступок.
– Так. А чего ты ещё начудил? – осторожно спрашивает Ййр. Горхаты шальные, Кнабер же почти всё время тут на виду крутился, дом поджечь никак не мог, и в тёмном зимнике вёл себя довольно тихо, да там и накосяпорить-то не с чем.
– Нет, ничего… Я про этот случай, когда я… разозлил страфилей, – вот теперь у бедняги делается такое табло, словно Ййр его сейчас заставит сожрать полведра сырых червей, щедро приправленных крупными гвоздями. – Я не должен был.
А-а, так вон оно в чём дело!
– Теперь запомнишь, – орк кладёт жиловатую жёсткую руку Кнаберу на сухое плечо, и тот едва заметно вздрагивает, будто ждал плевка или оплеухи. Взгляд свой прячет от бледных глаз Ийра. – А извинения твои девчуре лучше отнеси. Ей нужнее.
– Рине?.. – удивляется Кнабер почти шёпотом. – А ей-то…
– Меня бы и так, и так не тронули. Тебя если и ободрали бы – так сам и сглупил, на кого тут утрёшься? Вот если Ришка за твой финт под когти ввернулась бы – беда. Ей и тащи извинение.
Парень после этих слов всё-таки взглядывает на орка – недоверчиво, будто Ййр вздумал нечестно над ним шутить. Кивает молчком и отходит – доставать миски с посудной полки. Однако странно. С виду Кнаберу сильно залегчало, ишь, даже чёрточка меж бровей разгладилась. Странный. Как будто необходимость орчаре извинения таскать прибивала парня куда крепче, чем трудная мысль, что от его кнаберского недомыслия они с Аришкой могли попасть под острые когти. Да нет, что за чушня. Просто девчура Кнаберу свойская, содружебница. Перед ней и извиняться легче.
– Рина-а, – зовёт орк, слив с макарон воду. – Иди, пожрать сготовлено!
– Сейчас, – отзывается девчура, и «рояль» весело динькает.
– Знаю я ваше «сейчас», давай жми до первой точечки – и иди! Так и будешь стрекотать, пока всё льдом зарастёт!
– Ладно! – голос тёплый, живой. Ййру приятно знать, что ничьи вострые когти сегодня до курносой Ришки не дотянулись.
Комментарий к главе 8
* А я тем временем приношу вам свои неудобства за корявенький свой вольный пересказ некоторых фрагментов легеннннДАРНОЙ ЛедиБиГуд (Lady be good) в исполнении Эллы нашей Фитцжеральд, потому что прямо в оригинале их совать я чё-т постеснялся, а на русском я вообще не знаю, поют ли её какие-нибудь приличные люди. И таки да, более ранняя версия этой песенки очень даже бодрая и бешено джазовая. Но мы хором со страфилями больше любим как раз балладу – томную и протяжную.
А, ну и ещё, однажды названный в честь этой песни летучий американский самолёт с военным экипажем в девять человек таинственно исчез во время своёго первого боевого вылета в 1943 году посреди Средиземного моря, а нашли его обломки только лишь пятнадцать лет спустя и посреди Ливийской пустыни, аж за семьсот десять километров от моря. Никакого отношения к оркам и страфилям это происшествие, конечно, не имеет, но я вам всё равно рассказал, и теперь вы тоже знаете.
Глава 9
Рояль-щелкун не молчит от обеда и почти до самого вечера, то-то рад небось снова играть, людские словечки печатать. Ох, и будут же нынче болеть Ришкины воробьиные пальцы, если они без привычки вон сколько уже по роялю долбят.
Ййр вычищает плиту, лениво обдумывает, когда в ближайшие дни следует затеять стирку. К человечьей чести, после сегодняшней встречи с крылатыми срочные постирушки не понадобились никому. Хотя если бы и понадобились – оно всё же лучше, чем если бы припала нужда штопать по живому мясу, располосованному почём зря когтями напугавшихся страфилей. Может, и не так чтоб гладко вышла встреча, зато после неё у всех должно прибавиться ума, а это тоже хорошо.
Ибрагимово внучьё добавочного ума вон словило столько, что сразу приспичило его на бумагу передать, а то, не ровён час, растеряется; уже после обеда разочек прервавшись, девчура выскакивает в кухню – к питьевому баку. Ййру ясно, что у Ришки до сих пор перед взглядом пляшут узорные перья, горят зоркие самоцветные глазища, и ей сейчас трудно как следует увидеть кухонный простой обиход, стол, плиту, ковшик – хотя пьёт она жадно. Прежде чем убежать обратно к себе в Ближнюю, замечает орка, и вроде хочет что-то сказать, но видать слова сейчас к девчуре слетелись всё бумажные да чернильные, а не те, которые люди так сразу спроста языком плетут. Ййр ухмыляется, выгребая тонко прогоревшую тёплую золу в старое ведро: пригодится для стирки и для огорода.
Страфилья холостая пацанва тоже нынче изрядно поумнела. Вряд ли много кто из числа их родителей щёлкался на светописную карточку, скорее уж бабки-деды. А вот тяжёлую, чёрную память о том, как незнакомый людской человек наводит на тебя какую-то проклятую непонятную штуку, да с сухим щелчком – это крылатые своим молодым передали крепко. И правильно сделали. Только память в нынешнем колене уже начала понемногу стираться, и отличить Кнаберов безвредный аппарат от подлого дыробойного оружия они в точности не умеют. Значит, надо будет ещё растолковать разницу.
О том, насколько прибавилось ума у самого светописца, Ийр судить пока не берётся, но уж сколько-то прибавилось вверную, а то бы Кнабер не морочился так со своими извинятками. Хорошо. Теперь крепче будет слушать, что ему говорят.
И ведь говорить-то придётся, внятно, ясно и по возможности загодя – хотя как тут наперёд угадаешь – да ещё и повторять разочек. Потому что сегодня Ййр тоже на этот счёт маленечко поумнел.
* * *
Ужин Ййр сооружает наскоро из остатков обеда, прибавив к ним несколько кусков сыру и такой-сякой зелёной огородной ботвы. Сытно, быстро, не трудно.
– Завтра вы стряпайте. Вы теперь тут не чужие, – говорит орк людям.
Кнаберовы уши уже выглядят почти одинаково.
