Гарторикс. Перенос - Юлия Борисовна Идлис
Сидя на кухне, она смотрела в окно и слушала, как Дерек собирается, устраняя следы своего пребывания в ее квартире. Кушетку они передвинули обратно в гостиную еще утром.
– Это всё, – наконец сказал он, и Мия вышла к нему в прихожую.
Дерек стоял, прислонившись спиной к двери. На мгновение ей показалось, что сейчас он бессильно сползет на пол и она снова потащит его в ванную. Но Дерек быстро шагнул вперед и успел поймать ее до того, как она поняла, что не чувствует под собой ног.
Мия вцепилась в него, как гравитационный якорь, удерживающий аэромобиль на месте, несмотря на порывы шквального ветра. Дерек зарылся лицом в ее волосы и сделал глубокий вдох – так, словно хотел даже не запомнить, а забрать ее всю себе и унести далеко отсюда.
– Уходи из «Кэл-Корпа», – пробормотал он, с усилием отрываясь от нее и делая шаг к двери. – Прямо сейчас, не жди ничего, поняла?
Мия кивнула. Ее всё равно уже почти не было.
Неделя до следующего дополнительного финала прошла спокойно. За утвержденными кандидатами наблюдала служба безопасности: у остальных сотрудников «Кэл-Корпа» не было доступа к приватным видеостримам. Подготовка к финалу шла своим чередом. Это значит, что Дерек благополучно добрался домой, и теперь его жизнь защищала огромная корпорация, распоряжавшаяся временем и вниманием нескольких миллиардов зрителей.
В день финала Мия уехала с работы пораньше, чтобы переодеться. Руководителям подразделений выделяли небольшие приватные ложи поближе к Арене, откуда их было хорошо видно, а они могли рассмотреть кандидатов и их родственников в первом ряду партера.
Ни одно из старых вечерних платьев не застегнулось на ней, так что Мие пришлось заказать экспресс-стайлинг в салоне для беременных.
– Хорошо, что вы наконец пришли к нам, – с шутливым укором сказал ей стилист, подтягивая эластичную систему поддержки для живота внутри сложного летящего платья. – Теперь вам с ребенком будет гораздо комфортнее.
Мия молча пожала плечами, подставляя стилисту выпуклый неудобный живот. Теперь это всё уже не имело никакого значения.
Когда она добралась до Селесты, огромный зал был почти полон. Вместе с кучкой нарядных гостей, на ходу допивавших шампанское, Мия поднялась на лифте к приватным ложам и вошла в свою, не забыв улыбнуться соседям справа и слева.
Чуть дальше сидела Глория в окружении многочисленных родственников, которых она всегда притаскивала на финалы. Наискосок внизу торчали седые дреды Рюна. Мия бросила взгляд в партер – и вздрогнула: прямо на нее оттуда смотрела Эмбер.
Мия сдержанно улыбнулась ей и отвернулась к Арене, над которой уже висели сотни сверкающих дронокамер, похожих на рой механических насекомых, застывших в воздухе. Высоко под куполом прозвучал гонг, и многотысячный зал притих в ожидании зрелища и чужих эмоций.
– Гости Селесты и жители Земли! – торжественно прогремел бестелесный бесполый голос. – Встречайте – неподражаемая, невероятная, невозможная… Кали-и-ипсо Ска-а-ай!
Ослепительный луч софита разрезал наступившую тьму, осветив Арену. По глянцевому покрытию побежали искристые трещины, разделив его на сотни треугольных лепестков. И вдруг все эти лепестки развернулись подобно многослойному лотосу, исторгая из глубины гремящую музыку, нанизанную на чистый стальной голос невероятной силы.
В этот раз Калипсо была белой женщиной. Она пела, стоя на площадке, всплывающей в центре гигантского оскаленного цветка, в который превратилась Арена. Площадка поднималась всё выше, под самый купол, и цветок тянулся за ней, становясь сверкающей пирамидой, и потоки кристального голоса текли по ее граням прямо в зал, смывая всё на своем пути.
В голографической проекции, зависшей над залом, мерцало лицо Калипсо с ослепительно белой кожей, идеальными голубыми губами и ресницами цвета инея на стекле. Огромные, в несколько этажей, глаза были абсолютно прозрачными: сквозь них поблескивали украшения и наряды гостей на другой стороне Арены, как созвездия в ветреном ночном небе. Длинные гладкие волосы струились по обнаженной спине белоснежной рекой, спускаясь с площадки вместе со шлейфом платья, похожего на переливчатую чешую экзотической рептилии.
Хотя Мия слышала живой голос Калипсо далеко не впервые, он всё равно каждый раз ошеломлял. Этот голос проникал повсюду и очищал всё, к чему прикасался, до состояния хрустального небытия. Мия даже не заметила, как приветственная песня Калипсо закончилась и пирамида Арены снова стала цветком, из сердцевины которого выросли две площадки поменьше.
Калипсо взмахнула руками, и разом проснувшийся зал утопил финалистов в оглушительных аплодисментах.
Бесполый голос под куполом представил Дерека первым – как представителя дважды дискриминируемого меньшинства. Он с любопытством взглянул на Кайру, танцующую в своем инвалидном модуле, словно куст водорослей в неспокойной воде. Редкое неизлечимое заболевание добавляло ей потенциальных голосов по линии дискриминации и таким образом почти уравнивало шансы кандидатов. Почти.
Выслушав короткую биографическую справку про каждого финалиста, Калипсо улыбнулась обоим сразу и задала свой первый вопрос. Ее голос легко перекрыл гудение огромного зала: после пересадки синтетических связок полвека назад она перестала пользоваться усилителями.
Пары финалистов держались в строжайшем секрете до самого появления на Арене. Но костюм, внешность и даже гендер Калипсо, менявшиеся от финала к финалу, складывались в сложный ребус, соединявший основные черты обоих соперников – в том числе и те, что раскрывались позже, в ходе самого состязания.
Это было «драматическое единство проигрыша и выигрыша» – идейный фетиш Калипсо Скай, на котором держалась вся гигантская индустрия «Кэл-Корпа» и целая жизнь 170-летней поп-звезды планетарного масштаба.
По легенде, известной каждому жителю шести континентов, номер достался Калипсо в самом начале, когда только изобрели механизм его передачи произвольному получателю, и мегалополисы утонули в крови: те, кому номеров не досталось, были готовы на всё, чтобы получить их любой ценой.
Музыкальная карьера Калипсо Скай как раз набирала обороты. Критики отмечали уникальный тембр и несравненный артистизм молодой звезды. Решение передать полученный номер случайно выбранной пациентке одной из беднейших клиник, занимавшихся психологическим сопровождением безнадежных больных, преподносилось как душевный порыв Калипсо, но, скорее всего, было результатом сложных продюсерских переговоров. Вокруг «платинового голоса тысячелетия» уже складывалась целая индустрия, и Перенос звезды в самом расцвете лет уничтожил бы ее без остатка. Со временем уникальный голос и образ Калипсо стали символами бессмертия, доступного каждому, – стоило лишь принять участие в розыгрыше и показать остальным, что оно действительно необходимо именно тебе.
Это работало благодаря тому, что в центре гигантской машины по переработке мечтаний и страхов в захватывающее зрелище до сих пор находился живой человек. 170-летнее существование Калипсо Скай во плоти поддерживала целая армия лучших
