Сарко Ли - Лиан
— Это Милицер. Он ненавидит меня ещё с детства, потому что я всегда был лучше него.
Исита уставилась на меня, как будто я был диковиной, которую она видит первый раз. В её взгляде сквозило недоверие. Ну не могла она поверить, что я вот так спокойно стою на ногах сам после побоев. Наверное, она всё-таки видела, как Милицер повалил меня на землю и три раза топнул по моей шее. Я же не знал, что ей сказать, чтобы успокоить, и как убедить её забыть это странное явление.
— Исита, он всегда был слабее меня. Он никогда не выигрывал, — я тщетно пытался заставить Иситу во что-то поверить, но прекрасно видел, что она не такая, как люди, верящие в отрываемые мною ноги. Ей нужна правда.
Я не хочу её рассказывать. Не хочу.
— Со мной всё в порядке. Абсолютно.
Не верит. Смотрит так же внимательно своими большими искренними глазами.
— Я очень крутой, — привёл я последний аргумент, теряя надежду. Я не хочу ей рассказывать о Лиане. Но что сказать, чтобы она поверила?
— Лиан, — начала Исита, и я перепугался. Как оказалось, напрасно. — Пойдём со мной. Я тебя осмотрю, помогу, если что.
— Мне не нужно никуда идти, — я замотал головой. — Я здоров, эта драка только для Милицера имеет первостепенное значение, я же её и не замечаю.
— Не замечаю?! — вспылила Исита, и я узнал, что она бывает в гневе. Правда, направленном на то, чтобы творить добро, но всё же… — Да он тебя так бил, что ты должен был умереть, а на тебе ни царапины! И ты даже не сопротивлялся! Что это за ерунда?
— Тише, не кричи так! — взмолился я, но было уже поздно.
— Если ты хочешь, чтобы я заткнулась, иди со мной и не спорь! А если нет, то почему мне нельзя кричать? Я говорю о чём-то недозволенном? И о чём же?
— Исита, я пойду с тобой, — сдался я, втайне надеясь, что если не сбегу, то, во всяком случае, останусь ненадолго. Девушка тут же успокоилась и, ухватив меня за рукав (так, сейчас сбежать не удастся) повела к себе. Впрочем, может и хорошо, что я не дал дёру. Прослыл бы трусом, кроме того, Исита, хоть ни с кем и не общается, могла рассказать всем о странной драке, и меня бы в чём-нибудь заподозрили. А тот парень, который узнал во мне Лиана, вообще грохнулся бы в обморок.
У Иситы дома были мать и отец. Они находились в зале и смотрели какой-то фильм по телевизору, поэтому никто из них не видел, как мы вошли. Девушка проскользнула в свою комнату и пропихнула туда меня. Там я был усажен на кровать, бегло осмотрен и запуган (мол, если встану — конец мне). После этого Исита куда-то ушла, затем в комнату заглянула женщина, обменялась со мной приветствиями и вышла; заглянул мужчина, тоже поздоровался и ушёл, предварительно осмотрев шкаф. Затем опять вернулась Исита с чаем и какими-то пузырёчками.
— Сейчас будем смотреть, — объявила она и уселась на диван возле меня, вручив мне кружку. Я взял её и стал внимательно следить за тем, чтобы чай не расплескался. Исита в это время говорила.
— Славно, что никто ещё не спит, и мы никого не разбудили. Мама у меня художница, у неё ненормированный день и она всегда поздно ложится, а папа писатель, ему тоже всё равно. А я сейчас тебя буду осматривать. Где твои фингалы?
— Всегда забываю нарисовать, — отшутился я, рассматривая комнату. Маленькая, заставленная всякими вещами, возле окна — диван, напротив, возле входа — шкаф, возле дивана рабочий стол, заваленный вещами, возле него тумбочка, заваленная вещами, а возле той — книжный шкаф, разумеется, заваленный вещами. Вообще-то комната не была неаккуратной, просто здесь всего было много. Обои были белыми, и на них красовались рисунки, выполненные фломастером. Оригинально. Жаль, я до этого не додумался. На потолке тоже было что-то изображено, но я не разобрал. Одна из книг в шкафу называлась «Библия мультипликатора», на столе лежал коврик для мыши с изображением четырёхлистника Зеркатана, а больше я не успел ничего запечатлеть. Исита вновь посмотрела на меня взглядом, который говорил: «Что за ерунда?»
— Исита, в чём дело? — спокойно спросил я. — Если бы ты не смотрела, как я ухожу, не увидела бы проклятого Милицера. Эх, отлупить его разок, и больше не полезет… шарф мне только запачкал, гад… Скажи мне, что ты хочешь услышать? Почему я здоров и не в обмороке? Не знаю. Всегда крутой был. Почему меня бил Милицер? Он меня ненавидит. Что ещё?
— Так не бывает, — тихо сказала Исита и опустила глаза. — Здесь что-то не так.
Вот тут-то я и понял, что она может подозревать самое главное. И дело даже не в имени. Она ведь воочию убедилась в моей неуязвимости.
— Мне нужно идти, — я поставил непочатый чай на краешек стола и поднялся. Исита сидела, не двигаясь. — Спасибо за заботу, я её очень ценю, но мне пора.
А ведь как не хочется уходить на самом деле! Но ей лучше этого не знать.
— Если хочешь, я забуду об этом случае, — тихо сказала Исита. По её тону я понял, что она никогда не забудет, но, во всяком случае, никому ничего не скажет. И я ей поверил.
— Хочу, — кивнул я. Потом добавил. — Спасибо.
— Я вижу, для тебя это важно, — продолжала Исита. — А теперь я тебя провожу.
Я благодарно кивнул. Девушка поднялась, чтобы пойти к двери. Я шёл впереди, поэтому протянул руку, чтобы дверь открыть (она не была закрыта полностью, небольшая щель имелась), но вместо этого почему-то резко выдохнул и приставил к двери ладонь. Она закрылась окончательно. А я повернулся к Исите. Она остановилась и недоуменно посмотрела на меня.
— Что такое?
— Ничего, — я взял её за плечи, отвёл к дивану и усадил назад. — Я расскажу. Только ты слушай, не перебивая, а потом сделай то же, что и обещала, то есть никому не говори.
Исита непонимающе кивнула, и я принялся за рассказ.
— Я это понял где-то в пятилетнем возрасте, когда все мои друзья, мальчишки, с которыми мы копались во дворе, плакали над разбитыми коленками, а я — нет. Мне никогда не было больно, я никогда не болел. Мои родители знали это с самого начала, с моего рождения, и водили меня к одному и тому же доктору, нашему знакомому, чтобы не было проблем с врачами. Потому что врачи ничего не смогли бы со мной сделать. Они не смогли бы меня привить, потому что любая иголка ломается об меня, и не смогли бы взять никакой анализ по той же причине. Я сначала не знал этого, но когда узнал, стал этим пользоваться.
— Так ты вообще ничего не чувствуешь? — взгляд Иситы опять изменился. Теперь вместо подозрительности и недоверчивости там появился живой интерес.
— Я чувствую всё, — возразил я. — Кроме боли. Да я даже сам себя бил — никакого проку. Когда мне было десять, все мои друзья щеголяли ссадинами и царапинами на руках и ногах, а меня впору было считать мальчиком-заучкой, который сидит дома. Но это было не так, просто меня невозможно поранить. Кстати, примерно в этом возрасте я начал становиться легендой. Я побеждал во всех драках, я никого не боялся и вёл себя, как король. Вокруг меня собралась дворовая компания, и мы с ней ходили по окрестностям и (я хотел сказать «устраивали драки с юнэми», но вспомнил, что вряд ли Исита поймёт это, а в подробности своей жизни я вдаваться не хотел) устраивали драки с другими компаниями. И всё. Я вошёл в историю, я стал известен на весь район как…
— Так ты и есть тот самый Лиан!.. — ахнула Исита. Я с какой-то отчаянной досадой кивнул. — Вот почему всё случилось? Потому что ты пользовался этим…
— Я был ребёнком, дети все не очень умны. Мне нравилось ощущение власти. Лет с пятнадцати я стал выбирать противников и просто так ни на кого не кидался. А в восемнадцать приобрёл ум и прекратил пользоваться своим несправедливым преимуществом. И сейчас меня очень напрягают эти слухи, — я поморщился.
— Но ты правда никого не бьёшь?
— Нет! Отныне — никого никогда, только если это наказание для плохого человека. Да я ведь не очень сильный, такой, как все, просто меня убить нельзя.
— А пытались? — с испугом спросила Исита.
— Конечно! — я довольно усмехнулся. — Мне было очень смешно. Знаешь, иголкой пытали, хотели под ногти загнать. Да я бы и сам не против посмотреть… А однажды в иситскую забрали, так я там полночи за решёткой просидел, доказывая им, что ничего они от меня не добьются. Причём я ясно сказал, что что-то скрываю, но не сказал, что. Там меня, конечно, не пытали… но не хотели выпускать, и я погнул решётку. Тогда выпустили.
— А где пытали? — осторожно спросила девушка.
— Да так… люди нехорошие, которые меня не любили, — я махнул рукой. — Ну что, теперь ты знаешь? Не против, если я пойду?
Исита помотала головой и направилась к двери. Всё время, пока я натягивал ботинки, куртку и шапку и повязывал шарф, она внимательно меня разглядывала. Так, что пальцы не всегда слушались и как будто заплетались. А когда я отвесил прощальный поясной поклон, приблизилась и шепнула, что она никому не расскажет, и что я могу быть в этом уверен. Я улыбнулся и сказал, что я уверен. На том и разошлись.
