Александр Ромашков - Стратегия свободы: Исходный мир III.I
Теплый летний вечер, огромное поле ржи. Повзрослевший юноша, красивая стройная брюнетка. Первый поцелуй. Экран делится на три части одновременного показа. В левой — он и она, красивые сцены любви, нескончаемое море страсти, совместные вечеринки, ужин при свечах. В правой верхней — он сидит один, периодически возникает она. Ругань, ссоры, немые крики. Снова один. Входит белокурая кудрявая девушка, словно ангел. Целуются. Девушка уходит. Юноша зажимается в себе. В правой нижней — вечная тусовка, смесь табака, алкоголя и рвотных масс, все танцуют, много сомнительных молодых людей и девушек, в центре — она. К ней подходит мужчина. Явно не принадлежит местному кругу. Статный, взрослый. Берет ее за руку, уводит. Три картинки объединяются в одну. Мужчина приводит брюнетку к парню. В его глазах ненависть и бессилие. Пожимают друг другу руки. Девушка страстно прижимается к мужчине. Уходят.
— Еще шесть лет страданий и ошибок. Допустим. — Розовая ностальгия сменилась нетерпением.
Новый эпизод. Он сидит в баре, с любовью рассматривает привлекательную официантку. Смена кадра. Рисует в блокноте бегающую мимо девушку-администратора. Смена кадра. Стоит на берегу с красивой женщиной. Она замужем. Не за ним. Обнимаются.
Прощаются. Смена кадра. Поезд «Москва-Питер». С другой девушкой. Глаза, полные надежд. Вспыхивает фонарь, и вот он уже смотрит ее свадебные фотографии.
— Что это? — прямо передо мной появляется девочка-демон. От неожиданности и испуга я откидываюсь в кресло и запрокидываю голову. — Что это?
— Это из одного моего сна. — Девочка протягивает мне пожелтевшую фотокарточку. — Приснился за пару месяцев, как я встретил Ее. Тут как раз вот я, Она и наш ребенок, мальчик, назвали Сережей. Ему два года, мы купаемся в море, рядом с нашим домом.
— Заново? Все заново? — Демон с интересом заглядывает мне в лицо. — Неудачи, опять неудачи. Знаешь. Не веришь.
— Я надеюсь, ты не для того покинул Землю, чтобы убежать от женщин, в федерации их тоже хватает. — Бета. В кинозале погас весь свет. Великан в луче единственного прожектора прошагал все к тем же напольным часам. Посмотрел на свой хронограф. Неудовлетворенно цокнул языком. Открыл створку циферблата и перевел время на еще один час раньше. Опора в который раз ушла из-под моих ног.
Глава XVI
Нарисованный на сером картоне мир нравился мне больше всех предыдущих. Бесцветный, бедный на градации серого, такой стильный, качественный. Такой понятный. С черного неба шел белыми стрелами дождь. Картонные тучи висели на уходящих в бесконечность ниточках.
По улицам ходили не имеющие значения картонные угрюмые люди. Живым был только я, хоть и такой же черно-белый. Серый плащ, серая шляпа, еще больше отросшая борода. Сидел в своем нарисованном Цивике. Пил нарисованный кофе. Хороший кофе. Вероятно, сделанный хорошим человеком. Перед глазами огромным исполином стояла городская ратуша с часами, идущими против часовой стрелки. Половина первого. Когда я впервые ощутил себя в этом сне, я летел на большой скорости по шоссе. Сразу за рулем. Машина уверенно неслась в этот странный дизайнерский город. В навигатор упали координаты места, он мигнул тусклым голубым монитором. Повел меня по сложным городским хитросплетениям дорог сюда. И вот я тут. Чего жду — еще не знаю. В голове прояснилась причина моего побега с Земли. Это была не скука, не обида, не страх. Даже не попытка убежать от Нее, чтобы забиться в дальний угол галактики, где Она перестанет приходить ко мне во сне и напоминать, как сильно я сошел с ума. Улетел, потому что, наконец, решил использовать любой шанс еще больше открыть для себя мир. Не жалея себя, не жалея никого. Мне было интересно, как далеко все может зайти, если соглашаться на безумства и радоваться не результатам, а процессу. Не имеет значения, какие неудачи покоятся в моем прошлом.
С этим надо было покончить, вырваться из замкнутого круга, перестать желать счастья другим хотя бы на время, и четко определить, чего хочу я. На мечты окружающих, к тридцати годам, почти посадил свою жизненную батарейку. Надо было заменить ее вовремя, ощутить заряд, а потом уже, может быть, снова начать дарить людям радость. Бета был прав, не уверенный в себе человек не может вселять уверенность в других. Броситься в приключение сломя голову, отдавая себе отчет, что все может закончиться плачевно, но, уповая на Всевышнего, извлекать из ситуации как можно больше опыта и, возможно, вернуться к началу перерожденным — вот были мои мысли, толкающие на сумасшедшие поступки. Мне очень хотелось сообщить близким, что со мной все в порядке, что я вернусь, как только смогу, чтобы рассказать о своих победах. Но на краю солнечной системы Билайн еле ловит. Сообщу, как только найду способ. Я начинал чувствовать свободу, ощущал, что родная планета, наконец, отпустила меня.
— Привет. — В машину села Она, мой персональный Гитлер. Крах всей теории. Свободы поубавилось. Свобода не успела набрать нужное количество очков, чтобы сравнять счет с ощущением счастья находиться с Ней рядом. Супер-оружие Земли. — Отвезешь меня домой?
Мы долго ехали по переполненным стильно нарисованными машинками ночным улицам. Это был ее город. Она была тут главным дизайнером и заказчиком. Четкий, строгий, с минимальным количеством красок, но в абсолютно точно просчитанных моментах. Простые, но очень информативные и очень красивые формы. Снаружи. Внутри же домов, за серыми скупыми на узоры дверьми жило настоящее буйство красок. Их можно было изредка увидеть через окна на верхних этажах зданий. Из них на тротуар сыпались картонные ноты бесшабашной и заводной музыки, можно было увидеть тени танцующих и веселящихся людей, все таких же нарисованных, но раскрашенных в яркие сочные цвета акриловыми красками. Какое-то время мы ехали молча. Я добродушно и глупо улыбался, разглядывая серых прохожих, представляя, как они приходят домой, становятся красочными и веселятся. Попасть внутрь таких домов было невозможно. Невозможно было бы попасть и в Ее дом, радоваться Ее краскам, Ее интересному миру вместе.
Но я сидел рядом и любил Ее. Был абсолютно спокоен, в душе тихо ликовала гармония от Ее присутствия. Посмотрел на Нее. Стала сильно старше, осунулась, проступили морщинки под глазами. Похудела так, будто была сильно больна. Выцветшие волосы собраны в растрепанный хвост. Макияжа на лице нет, даже обычно подведенных косметикой ресниц. Но в ее лучезарном взгляде, как и всегда, читался азарт, там по обыкновению плясали чертики, чудесным образом уживаясь с мудростью и целеустремленностью. Худая ли, толстая, молодая ли, старая, это была Она. Природным магнитом Она притягивала к себе. Чувство любви зашкаливало. Не просто любви — эмпатии. Хотелось дышать Ею, смотреть на мир Ее глазами. Обнять и никогда не отпускать, даже зная, что Ее это раздражает. Она сильная, делает вид, что никакая помощь Ей не нужна, и чрезмерная нежность вводит Ее в ступор, не знает, как реагировать.
Но не сегодня. Бывали моменты, когда ей хотелось почувствовать себя маленькой девочкой, попроситься на ручки и ни о чем не думать. Мы подъехали к вокзалу. Она жила здесь с матушкой. Притянула к себе, крепко обняла за шею. Обвил руками худенькую талию. В нос ударил слабый сладкий аромат, навсегда оставшийся в памяти. Закрыл глаза.
— Меня больше нет. — Шепчу. Сквозь густую пелену счастья и блаженства я вспомнил свои недавние решения, свои цели и стремления. Она, будто уговаривая остаться, медленно и ласково целует щеку и висок. — Так не может продолжаться.
— Не может. — Пристально смотрит на меня.
— Мне не нужны замены. Ты лучшее, что было в моей жизни. Но меня больше нет. — Как ни парадоксально, Ее серые глаза сейчас кажутся самым ярким, самым красочным и насыщенным проявлением цвета в этом мире. Растворяется в воздухе. Уходит из сна. Трогаю горящую от ее поцелуев щеку. С ней невозможно больно расставаться. Так же как я не хочу отпускать Ее, так просто и Планета не отпускает своих детей. Никто просто не отпускает своих детей. Так или иначе, это всегда драма. Но, чтобы жить дальше, это необходимая мера.
Жму на газ. Цивик с ревом мчится прочь из города. На большой скорости попадаю на трассу посреди черно-белой пустыни. Тучи расходятся в стороны, и все также на ниточке сверху на небо спускается нарисованная луна. Рука нервно сотрясается от легкого удара электричества. Сайрос начинает обтягивать меня черной тягучей массой, все быстрее и быстрее, не успеваю затормозить. Ни с того ни с сего машина взрывается. Рассыпается бесцветным конфетти, отправляя меня по инерции в черную бесконечность. Я понимаю, что быстро лечу вперед, пытаюсь отодрать липкую жидкость с глаз, тело начинает каменеть в этой бесформенной субстанции. Не имея ориентиров, ни сверху, ни снизу, ни по сторонам, продолжаю полет в бесконечной тьме. Голубой кружок в левом запястье начинает пронзительно пищать и мигать все чаще и чаще. На полной скорости влетаю головой в откуда-то взявшуюся отвесную плиту. Камень, сковывавший мое тело, трещит и лопается. Открываю глаза.
