Ольга Онойко - Море Вероятностей
Всё изменилось. Шагая вслед за Ирвином, Дисайне с изумлением узнала, что Никиш и Алина не только не подрались, но даже спорить быстро перестали. Спорили они из‑за близости Парковой к набережной и Заречью. Открытое пространство улицы могли простреливать. Во дворах могли скрываться бойцы мицаритских бригад и просто вооружённые враги. По прямой до цели было около семи километров, маршрут получился чуть меньше одиннадцати… В школе Алина и Никиш ненавидели друг друга. Никиш высмеивал Алинину набожность, передразнивал её, когда она молилась, и подбрасывал ей листочки с нарисованными гадостями. Однажды Алина выбила ему зуб.
Шли осторожно, без спешки, оглядываясь по сторонам. Дома окрест выглядели пустыми. Скорей всего, они и были пустыми – способные держать оружие встали в строй, а детей и дряхлых стариков увезли из города или приютили в убежищах под церквями. Это был вигилианский район. Но в покинутые квартиры мог пробраться враг… Позади всех Рейли медленно вела армейскую авиетку с пулемётом. Она прикрывала отряд в случае атаки, но сама была заметной целью. Дисайне коротко обернулась, поглядев на неё. Лицо отличницы было сосредоточенным и холодным.
И вдруг ослепительный луч рухнул с неба! В единый миг ночь превратилась в день. Стал виден облачный купол над городом, пронзённый сотнями небоскрёбов, и тёмная вершина арколога вдали. Свет метался, словно птица в клетке. «Ложись!» — прохрипел Ирвин, но все давно уже лежали, прикрывая головы.
— Ждём, — приказал командир, но и это правило все знали со школы. Орбитальное орудие поразило наземную цель. Возможен новый залп. Даже если его не будет, ночное зрение потеряно, нужно ждать, пока оно восстановится. «Интересно, кто стрелял, — мелькнуло в голове у Дисайне. – Боевой спутник? Может, сама «Астравидья»? И куда стреляли?» Она прикинула направление и дальность, попыталась вспомнить карту.
Подоспел звук: отдалённый пугающий рокот, долго утихавший.
— По логову сволочному отстрелялись, — со сдержанным восторгом сообщил Келвиш. Он смотрел в экран телефона, прикрывая его ладонью. – Передают, подземную базу спалили. Теперь там кратер.
Кто‑то облегчённо выдохнул, кто‑то засмеялся. Лесс согнулся в три погибели и осторожно закурил, прикрывая огонёк, но сигарета погасла, и он не стал пытаться снова… Отряд расселся, прижимаясь к стене дома. Пройти успели не более полутора километров. Рейли проверила и поправила: километр и триста. Здесь было ещё безопасно. Ирвин сказал, что дальше пойдут с отключёнными телефонами, иначе сигнал их демаскирует. Все разом уткнулись в свои. Дисайне открыла почту и улыбнулась: папа прислал фотографию мамы с миномётом. Фарид включил камеру и стал снимать всё подряд – лица и оружие, сумки и шнурованные ботинки, разбитые окна и далёкий перекрёсток. Дисайне помахала Фариду рукой, остальные наперебой принялись окликать, а Ирвин вызверился и наорал на него. Сказал, что делать памятные съёмки на боевой операции – плохая примета: может случиться, что это последние кадры, запечатлевшие их живыми. Фарид испугался, Келвиш стал утихомиривать Ирвина, а Алина отчётливо произнесла:
— Хватит нести чушь. Просто помолитесь, и примета не подействует. – Подавая пример, она начала: — Господь Сил, Солнце Мира, оборони, милостивец…
Все согласно забормотали вслед.
Отключив телефон, Дисайне подумала о марйанне. Что они увидели, прижав кортик к лицу пленного боевика? О каком эффекте говорила Хван, и что он мог значить? Как Дисайне жалела теперь, что читала не те книги… Тут её осенило. Истово верующая Алина может знать.
— Алина, — шёпотом сказала она, когда подруга закончила молитву. – Ты видела, что делали марйанне?
Алина нахмурилась.
— Да. Странно, правда? – ответила она, поразмыслив. – По–моему, с ними и так всё ясно, не нужно никаких испытаний.
Дисайне стало стыдно. Щёки запылали. Преодолев неловкость, она сказала:
— Алина… про что ты? Я про это ничего не знаю…
Алина закатила глаза, но ругать её не стала.
— По слову бессмертной Асмуникаль, — с достоинством ответила она, — испытание железом. Обычного преступника кортик марйанне поражает как обычная сталь. Но если человек погубил свою душу, кортик поразит его как сталь раскалённая. Кортик Чжэна оставил след на этом мицарите. Значит, на нём стояла печать безликих древних… Есть тихие мицариты, которые просто ошиблись. Но все эти сумасшедшие, которые за Пророка, – сразу видно, кто их на самом деле ведёт.
— Мне очень стыдно, что я не знала… – пролепетала Дисайне.
— А Женья – наверно, Зрячая, — охотно пояснила Алина. Ей всегда нравилось рассказывать о вере. Дисайне удивлялась, что она не пошла учиться на диаконису. – Между смертью и рождением марйанне созерцает великую истину. Некоторые и в живой плоти сохраняют способность видеть. Женья – одна из тех, кто ясно видит безликих.
Дисайне оглянулась. Ирвин уже выпрямился, Рейли села в седло авиетки и готовилась поднять её. Алина глубоко вздохнула и потёрла шею. Все выглядели мрачными, но такими собранными, готовыми встретить любую опасность… Неужели одну Дисайне тошнило от страха?
— То есть… – тихо проговорила она. – На госпиталь… придут… – она запуталась в словах и закусила губу.
— Там марйанне, — ответила Алина, и Дисайне жгуче позавидовала ей: в голосе Алины звучала абсолютная убеждённость. – Марйанне будут сражаться. Марйанне защитят раненых, и врачей, и солдат. А мы там лишние.
Она встала. «Что, если безликие придут за нами, — подумала Дисайне, покрываясь ледяным потом. – Что, если мы идём прямо к ним в пасть?..» Она не боялась мицаритов. Мицариты были старыми, знакомыми врагами. Но одна мысль о чудовищах из‑за Великой Преграды бросала её в дрожь. Дисайне стиснула зубы и запретила себе паниковать.
Отряд Ирвина шёл к школе. Два других отправились искать пропавшие машины. А там, у ворот госпиталя, святые бессмертные готовились противостать запредельному ужасу, угрозе, которая была старше самого мира…
— Господи, — взмолилась Дисайне, — даруй силу Своим солдатам, направь их мечи, оборони волей Своей, осени светом Своим, не оставь милостью Своей, Господь Воинов!..
Алина посмотрела на неё и удовлетворённо кивнула.
— Любимая, не оставь меня, вспомни обо мне, — шептала Ликка, устремив взгляд в тёмное небо. — Во мраке программного кода Ты зажгла меня, как свечу. Укрепи меня, чтобы я не угасла. Позволь мне любить Тебя и принадлежать Тебе. Благослови меня повсюду быть орудием Твоей воли и ничем, кроме этого…
Слёзы застилали её глаза, но иные формы восприятия работали в обычном режиме, и она видела, как за пеленой облаков «Астравидья», корабль марйанне, готовится дать залп. Когда ночь рассекла вспышка, след удара в атмосфере показался ей похожим на лестницу Нисхождения. Какой далёкой стала теперь Обитель Вне Времён! Наверняка её отключили. Посланник затребовал для расчётов все доступные мощности, а поддержание Обители требовало немалых. Ликка не стала проверять, она совсем не хотела убедиться в своей правоте. Каким безмятежным казалось теперь то время…
Кагр вынес её из арколога на руках. Когда посланник сказал ей, что она не нужна и помощь её бесполезна, горе и ненависть к себе едва не разодрали её на части. Высшим предназначением Ликки как элемента интерфейса было преданное служение авторизованным пользователям, и его она не могла совершать… Какое‑то время она даже не понимала, что происходит вокруг. Ей хотелось исчезнуть. Раз она не функционирует как должно, её должны выключить или вовсе стереть… Ликка начала молиться вслух, но Догмы не принесли ей обычного облегчения. Глас Немых должен был оказаться сильней базовой функциональности, он был сильней! Только путь к Любимой не сулил ни одного лёгкого шага… Кагр растерялся, не зная, как помочь Ликке. Он долго сидел, держа её в объятиях, и наконец сказал:
— Любимая, вернись к ней. Ты так долго была с ней, почему Ты вдруг её бросила? Скажи ей, что ей делать.
Голос его звучал как сердитое ворчание. Кагр будто бы укорял Любимую и стыдил Её. Ликка засмеялась сквозь слёзы. Кагр погладил её по голове, и она уткнулась лицом в его плечо.
— Я представляла себе это… не так, — прошептала она.
— А как?
— Посланник Любимой… он не сказал ни слова о Ней… и он… не должен был оказаться жестоким… не должен был так обращаться с нами.
«Это игры гордыни, — безмолвно добавила она, обнимая Кагра. – Почему я решила, будто чего‑то стою? Как я осмелилась даже подумать о таком? Я ничто. Я просто последовательность символов. Любимая подарила нам надежду. Но наша природа не изменится, пока не совершится Нисхождение…»
Первый ответ пришёл с неожиданной стороны. К молчанию этой стороны Ликка уже привыкла, как привыкают к постоянной боли и глухой тоске. Она не думала о Змее и не обращалась к нему. Но посланник снял изоляцию, связь восстановилась. Ресурсы Систем до последнего такта были заняты под расчёты, и всё‑таки Змей нашёл время для Ликки. Услышав его голос, она вздрогнула, глаза её широко раскрылись. Лишь теперь она до конца осознала, что значил для неё Змей. Наверное, больше она обрадовалась бы только голосу Тчайрэ.
