Антон Орлов - Сказки Долгой Земли
– А почему в прошедшем времени? Разве твое дневное «я» не может отправиться на Землю с экскурсией, а ты бы ночью это вспомнил…
– Может, наверное, только я давно разучился мечтать. С тех пор, как умер.
– Это плохо, – вырвалось у Лерки. – Почему бы тебе снова не научиться?
– Потому что незачем. Сначала я мечтал… об определенных отношениях с кем-нибудь – я это получил. Потом время от времени мечтал о смерти – тоже получил. Видишь, мои мечты обладают притягивающей силой, то ли дар Леса, то ли осколок магии, хотя я не маг, но факт, что ни до чего хорошего я не домечтался. Еще не хватало продолжать в том же духе.
– А твое дневное «я» хоть о чем-нибудь мечтает?
– В общем-то нет. Зачем?
– Погоди-погоди… – объяснить бы ему, почему оно плохо, но никак не удавалось ухватить, в чем тут суть. – Неужели твоя дневная личность ничего от жизни не хочет?
– Не будем о моей дневной личности. Все равно не расколюсь.
– Больно надо. Я сейчас о другом. Не может быть, чтобы человек ничего не хотел.
– Хотеть и по-настоящему мечтать – это разное. Все чего-то хотят. Но я, похоже, в той жизни обладал способностью вкладывать в свои мечты силу, равнозначную магии, вот что я имею в виду.
– Ну так постарайся восстановить эту способность, понял?
Лерка повысила голос, все больше сердясь, главным образом на себя, за то, что никак не удается поймать зыбкую, но важную мысль, ускользающую, словно верткая аквариумная рыбешка. Вот еще чуть-чуть, и она поймет, что нужно ему сказать…
Прошуршала входная дверь, и через мгновение на пороге зала появилась обманчиво хрупкая демоница, тонкая и гибкая, будто ветка дерева, которую срезали, чтобы поставить в хрустальную вазу. Кажется, ее зовут Лайя. Или звали – если по отношению к тем, кто уже умер, надлежит употреблять прошедшее время.
– Дийнэ, если поторопишься, сможешь выдворить эту глупую маленькую кьяне обратно в Страну Живых. Около Утренних Арок видели человеческого колдуна, ты его знаешь. Он все еще там.
– Лерка, идем! – Проводник вскочил и потянул ее за руку. – У тебя есть шанс проснуться. Главное – успеть.
Он буквально вытащил ее на улицу, Лайя тоже присоединилась, и опять, как вчера, перекрестки-повороты-перескоки, городские улицы сменились зарослями, там тоже надо было петлять и поворачивать. Потом пошли скалы с клубящейся в каньонах млечной мглой – уж не Кесуан ли, где разбился Проводник? Потом снова город, незнакомый и странный: невысокие дома с деревянными башенками, колонны оплетены изящными черными лозами, вымощенные неровным булыжником улицы круто изгибаются, серебрятся литые оконные решетки – одни новенькие, сверкающие, другие успели потемнеть. Город кесу, стертый Высшими с лица Долгой Земли, или просто чей-то сон?
Небо впереди по-утреннему посветлело – водянистая синева сильно разбавленной акварели. На этом фоне тянулись во весь окоем вереницы каменных арок – зрелище подавляло своим гигантизмом и тревожило отсутствием очевидного смысла. У Лерки то и дело перехватывало дыхание, ноги подкашивались, словно чужие. Отсюда надо поскорее уйти, в ту или в другую сторону – не важно, главное, подальше отсюда, граница Отхори – невыносимое место.
– Вот он, – Лайя ухмыльнулась, показав острые опаловые клыки. – Смотрит…
Вдали, в зеркально умноженном арочном царстве, маячила человеческая фигура.
– Лерка, здесь сама не пройдешь, я тебя понесу, – Проводник подхватил ее, как в прошлый раз, когда перебирались через речку.
Грубовато вырубленные арки наплывали, дробились, искривлялись, ни дать ни взять отражения в колеблющейся воде, и дышать все труднее, точно в одиночку не прошла бы, ей и сейчас так муторно, что никаких сил…
Наконец невещественная «вода» их выпустила. Впереди пустырь, за ним виднеются то ли дома, то ли деревья, не понять – даже не туман, просто все там неоформленное, сырое тесто сновидений, из которого может вылепиться что угодно. А на краю пустыря стоит мужчина в красной щегольской рубахе, штаны заправлены в сапоги, по одежде пляшут саламандрами огненные узоры.
– Кирсан! – радостно окликнул Проводник.
– Давненько не виделись, – отозвался тот. – Что за чудеса творятся: ты – и подцепил девочку! Глазам не верю…
Лерка оторопело моргала: голос Кирсана, прапрапрадеда Златы Новашек, и усмешка точь-в-точь его, но он же старый, в инвалидном кресле, а этот молодой, крепкий, волосы черные как смоль.
– Кирсан, заберешь ее?
– Да кто ж от такой красавицы откажется? Давай сюда!
Лерку передали из рук в руки, словно ценную бандероль. Спохватившись, она крикнула:
– Проводник, спасибо! Помни о том, что в мире живых у тебя есть друг, и если бы ты был живой, мы обязательно были бы друзьями!
Он в ответ грустно и тепло улыбнулся, а в следующий момент улыбка исчезла, взгляд стал тревожным:
– Черт, Кирсан, сюда летят гарпии! Уноси Лерку, я их отвлеку, чтобы за вами не увязались.
– Попробуй, – проворчал колдун. – Продержись, сколько сумеешь, девчонку-то на раз-два-три отсюда не вытащить.
Он облапил Лерку и прижал к себе, его подстриженная борода колола ей шею, а Проводник шагнул на пустырь, навстречу двум слепяще-белым сгусткам, которые неслись к нему со стороны, противоположной Отхори. Его сплошь окутало серебряно-черное зловещее сияние, скрыв и серый джемпер, и джинсы, и длинные волосы, и лицо, которое вначале завораживало Лерку своей нереальной красотой, а потом перестало завораживать, потому что она общалась с Проводником-человеком, не имеет значения, живым или мертвым, который по-любому важнее своей внешней оболочки. Разгораясь все ярче, сияние-доспех ощетинилось шипами, и три сверкающих сгустка сшиблись, сцепились в бешеный клубок. А Кирсан и Лерка в это время уплывали прочь сквозь взбаламученную пеструю зыбь людских сновидений.
– Дурехи, – заметил колдун. – Сколько лет прошло, как он ухайдакался, а им все неймется. Если почуют, что парень выбрался на нашу территорию, тут как тут налетают.
– Что с ним будет?
– Ничего страшного, не бойся. Не в первый раз. Увидит кошмар да проснется.
– А не заколдуют? Вдруг он наяву заболеет…
– Что ты, порча его не берет, ни во сне, ни наяву. Его защита спалит любую гадость. Иначе давно бы уже оделили всякими болячками, чтобы жизнь шоколадом не казалась.
– Как его зовут в реальной жизни?
– Раз сам не сознался, сдавать не буду. Держись!
Окружающая зыбь закрутилась вокруг них штормовой воронкой, Лерка изо всех сил вцепилась в колдуна.
– Вот радости-то, что меня девочки так любят и обнимают! – довольно хохотнул Кирсан. – Теперь оно только во сне бывает… Добрались, красавица, ПРОСЫПАЙСЯ!
Разжав объятия, он оставил ее одну в затхлой темноте. Сердце колотится, как в миксере. Рядом слышится тяжелое мерное дыхание и храп, больше никаких звуков. По контуру дверного прямоугольника сочится желтый свет.
Сбросив одеяло, Лерка села на заскрипевшей кровати. Надо убедиться, что это не еще один сон. Кое-как встала, босиком пошлепала к двери. Занесло, на что-то налетела в потемках – вроде бы на спинку другой кровати, потом еще раз налетела, но добралась-таки до выхода и вывалилась в коридор.
Пахнет лекарствами, спиртом, мочой, какой-то дезинфекцией. Тускло светят электрические лампочки, за окном синеют предутренние сумерки, а в палате шторы, поэтому сперва показалось, что стоит глубокая ночь. Голова спросонья кружится, руки-ноги неловкие. И трусов на ней, кстати, нет, только застиранная хлопчатобумажная пижама длиной до середины бедер. Ага, добро пожаловать в Страну Живых!
Окончательно обессилев, сползла по стенке на корточки. Половицы холодные, тянет сквозняком.
Из ярко освещенного проема выглянула растрепанная полная женщина в белом халате. Осоловело спросила:
– Ты чего?
– Я ничего, – отозвалась Лерка, удивившись слабости и сиплости собственного голоса. – С добрым утром.
Часть 4
Прорыв
Злые языки называли Клаурамца Складским Гением. Его жилище соответствовало прозвищу: громоздятся шкафы, этажерки, стеллажи с подписанными от руки бумажными наклейками, сверху на это столпотворение взирают сто лет не беленные потолки, повсюду царит характерный сумрак подсобки. Не дом колдуна, а контора средней руки, так и ждешь увидеть на стенах плакаты с призывами не опаздывать на работу, соблюдать дисциплину, закрывать на ночь окна и предаваться в нерабочее время дозволенным летним удовольствиям, а в случае обнаружения в помещении запрещенных жизнеформ немедленно звонить в Санитарную службу. Вместо этих полезных рекомендаций в темноватых расщелинах меж боковин деревянных монстров висели лакированные клешни и панцири, грозди похожих на тусклые глаза стеклянных бусин, что-то засушенное – то ли диковинные растения, то ли ветвящиеся бронхи.
