Юлия Скуркис - Хомотрофы
– Идем, – негромко сказала Вырлова и шагнула в приемную.
Стуча каблуками, свита двинулась за ней.
Конечно, она не мне сказала «идем», а сопровождающим. Но все же произнесла это, глядя на меня, хотела увидеть мое замешательство. Я разгадал ее хитрость. Молча отдал бумаги секретарше и ушел.
И все-таки она меня зацепила. По сравнению с остальными замдиректора по финансовым вопросам казалась такой свободной, вольной поступать, как ей вздумается. Она могла позволить себе взять то, чего желала, и ни на кого не оглядываться. В ней не было этой всеобщей затравленности, что понятно, учитывая ее положение в корпорации. Но ведь подобных высот потому и достигают, что обладают качествами, которые выделяют из толпы. Вырлова – личность яркая, волевая, а что до стервозности – меня это всегда интриговало. К тому же, она чертовски красива.
Вечером пришлось задержаться и помочь деловоду канцелярии, тихой женщине: Доргомыз подкинул работу.
Маленькие боссы, чтобы выслужиться перед большими и показать свою занятость, нарочно накапливают задания и раздают их подчиненным в конце дня. Если не успеваешь окончить работу до пяти, то приходится ждать восьми, когда подают дополнительный автобус. Как правило, в него набивается человек семьдесят.
В автобусе было душно, и я вышел из него на первой же остановке, чтобы немного пройтись и подышать воздухом. Видимо, я выбрал неверное направление и оказался не на той улице. Мне пришлось возвращаться обратно, и я потерял много времени. Стало смеркаться.
На перекрестке, где я должен был повернуть, меня остановил женский крик. Я осмотрелся и заметил в шагах пятидесяти от меня три фигуры. Испытывая внутренние колебания, не спеша двинулся в их сторону.
Двое парней держали за руки невысокую девушку, прижав ее спиной к шиферному забору. Увидев меня, хулиганы замерли в ожидании.
– Помогите! – слабо крикнула девушка, и я ускорил шаг, на ходу глядя по сторонам в поисках какой-нибудь палки или камня. Но не заметил ничего подходящего для драки.
Что-то знакомое было в фигурах парней. Один был высоким, другой маленького роста. Приблизившись, я сразу узнал в них тех алкашей, которые цеплялись ко мне в тот злополучный день, когда я пришел в Полиуретан.
Наскоро прикинув план действий, я побежал к ним и схватил того, что поменьше, за шиворот. Хотел, как и в прошлый раз, отшвырнуть его в сторону. Рванул, но тот остался на месте. На этот раз он точно к земле прирос. Одежда его затрещала по швам, но сам он остался неподвижен, как будто весил целую тонну.
Я ударил его по руке, которой он держал девушку, и зашипел от боли. Не думал, что отобью себе кисть. Ощущение было такое, будто я опробовал силу на бронзовой статуе.
– Камикадза, – сказал он высоким, хриплым голосом и оскалился. В сумерках блеснули острые, как у хищника, зубы. – На этот раз ты от нас не уйдешь.
Я мельком взглянул на девушку и тут же узнал. Это была секретарша директора, та самая, что плакала в беседке.
– Отпустите ее! – заорал я.
Подскочив к долговязому, изо всех сил ударил его по лицу. Опять тот же эффект, но теперь, кажется, я их разозлил.
Грубо отпихнув девушку в сторону, менги (тот выкрик застрял в памяти) стали надвигаться на меня. В эту минуту я осознал неотвратимость гибели.
– Не прикасайтесь ко мне! Вы, чертовы твари! – крикнул я, сорвавшись на фальцет.
Меня захлестнул ужас. Я буквально захлебнулся в нем. Он сочился отовсюду: из меня самого, из девушки, из окружающего пространства и неумолимо нарастал, словно что-то его генерировало. Даже земля и асфальт источали видимые глазу тонкие струйки отвратительной субстанции. От этого сгущающегося запредельного страха я начал задыхаться.
– Уйдите… – не своим голосом простонал я, отступая. – Оставьте меня…
Нога попала в выбоину на асфальте, и я упал.
Менги нависли надо мной черными тенями. Это были уже не люди. Исполненные плотоядной злобы, они поочередно издавали зловещее рычание. В сумраке их глаза блестели желтоватыми огоньками, рты увеличились, обнажив клыки, и стали похожи на пасти ротвейлеров.
Я обессилел. Только руки еще немного слушались. Перебирая ими, я начал отползать назад, но вскоре упал на локти и, не в состоянии больше двигаться, оцепенел.
– Теперь проси… – сказал долговязый и вдруг запел унылым гекзаметром: – Проси, чтобы мы тебя съели. Проси…
– Проси, чтобы мы тебя съели, – как эхо, повторил коротышка.
– Проси!.. – вновь протянул долговязый. – Проси!..
Их голоса раздавались сперва глухо, как бы отдаленно. Но с каждым словом ритмичные заклинания менгов сливались воедино и звучали уже как хор. Их морды приблизились ко мне, глаза округлились и глядели пристально, не мигая. Голоса все громче и громче отдавались в голове и, наконец, стали раскатисто громыхать во всем моем существе, парализуя остатки воли.
– Проси, чтобы мы тебя съели, проси!.. Проси, чтобы мы тебя съели, проси!..
Где-то в глубине родилась ответная фраза: «Съешьте меня…»
Страх начал отступать, его сменило предчувствие блаженства. Я развел плечи, чтобы сделать последний вдох. Губы разомкнулись сами собой. Менги замерли в ожидании. По их телам пробежала нетерпеливая дрожь.
В тот миг, когда я хотел уже произнести слова собственного приговора, нечеловеческая сила отшвырнула менгов.
За мгновение до этого я увидел Зою.
– Фуф! Вовремя поспела. – Гигантская старуха, держа рычащих монстров за шкирки мощными руками, в умилении смотрела на меня. – Батюшка Сергей свет Петрович! Что же ты, сердешный, в такое-то время дома не сидишь? Да кабы бабушка рядом не оказалась, не было бы уж тебя на этом свете! Горькие слезы пришлось бы лить тогда старой Зое.
Старуха с неприязнью посмотрела на долговязого. Он уже не выглядел так хищно.
– Отморозок, – сказала она, и тон был соответствующий – ледяной.
Отпустив коротышку, Зоя наотмашь ударила долговязого по лицу. Тот свалился на колени, издав глухой стук. Старуха резко повернулась к коротышке, оскалилась.
Маленький не убегал. Он покорно стоял, замерев и прижимая руки к груди. Зоя захватила его лицо в пятерню, сжала и толкнула коротышку на забор. Проломив затылком толстый шифер, менг ополз на землю.
Только теперь я заметил, что девушки поблизости нет.
– Так! Ишшо раз увижу, что задеваете моего Сережку, мозги вышибу, – грозно сказала Зоя, помогая мне подняться. Затем наклонилась к долговязому.
– А ты что развалился. А ну, встать с колен!..
Долговязый поднялся. Зоя заговорила поучительным тоном:
– Паренек этот, – она указала на меня пальцем, – маменьку вашу от смерти лютой спас, и я у него в долгу. А скажите, кто из вас, дурней, слышал, чтобы нашего брата люди спасали от смерти? Было такое? А вот он взял и спас. Пример с него берите, а они пасти свои поганые поразевали. А ну вон отседова, алкашня!
Менги вскочили на ноги и в одно мгновение скрылись в густеющих сумерках.
– Мало им на откорм всякой падали кидают, шакалам?.. Так нет же, надобно им нормального человека скушать.
Зоя приняла гордую осанку, подняла меня, взяла под руку, и мы двинулись к дому. Я еще не совсем пришел в себя и толком не разбирал дороги.
– Кто это? – негромко спросил ее.
– Да сыновья мои. Ихний район здесь, вот и ошиваются, – сказала Зоя немного виновато и добавила как бы про себя: – Да ты ж еще и порядков тутошних не знаешь совсем. Ах ты ж, заблудшая овечка.
Она крепче сжала мое плечо, приблизила ко мне лицо. Я почувствовал ее тошнотворное дыхание.
– Не ходи ты здесь по ночам, Сережа. Опасно для тебя. Слаб ты, человек, чтоб от нас отбиваться. Тем паче, ночью, когда силы у нас приумножаются. Эти-то двое тебя уж больше не тронут, их ты не боись. Но кабы они тут одни были, то еще ничего. Таких, как мои Сева и Вовик, десятки в Полиуретане. Все мы семья, и фамилия у нас одна – Морховиц. Я, конечно, тебе кой-какую протекцию могу оказать, особливо в ближних районах. Только ненадежно это. Иные наши родственнички как зальют себе зенки водкой, злые делаются, точно волки.
«Значит, и ты тоже одна из этих тварей? Значит, вы людоеды? И в ту ночь ты косточкой подавилась самой настоящей человеческой? А я еще спасал тебя…» – Я чуть было не произнес это вслух; что-то меня заставило сдержаться. Превозмогая подкатившую к горлу тошноту, я ускорил шаг. Меня всего трясло.
Конец ознакомительного фрагмента.
