Марианна Алфёрова - Лига мартинариев
— Даже если он будет сопротивляться?
— Он будет сопротивляться, — Старик сделал ударение на слове «будет». — Но я надеюсь на тебя. Ты умеешь настоять на своем.
— Приятно, что вы замечаете мои достоинства…
Нартов отвернулся, чтобы Старик не увидел его улыбки.
— Менты могут выйти на его след? — спросил он преувеличенно деловито.
Старик отрицательно покачал головой. Впрочем, что еще ему оставалось? Менты, может быть, и не выйдут. А вот кое-кто другой — очень даже может. И наверняка уже вышел…
17
Утром Кентис как ни в чем ни бывало сидел в кафе Ораса за тем же столиком, что и в вечер нашего знакомства, и посасывал через трубочку коктейль. Правда, сегодня он выглядел несколько помятым. Распахнутая на груди рубашка была мягко говоря несвежей, а щеки темнели двухдневной щетиной. В этот час столы и столики, полы и лестницы, да и сама площадь отмыты до стерильной чистоты. Кентис же в своей неряшливости напоминал брошенный на пол окурок. Других посетителей еще не было. Два официанта в белоснежных форменных рубашках расставляли на подносы напитки и как будто не замечали Кентиса. Зато я заметила его сразу, едва вывернула из переулка на Звездную. Заметила и остановилась как вкопанная. Подойти к нему я не решалась, но и уйти вот так просто была не в силах. Мне казалось, что я любила его — то есть хотела любить. Меня всегда привлекали души, что мечутся между добром и злом. К тому же он явно проявлял ко мне склонность, а это для меня много значило. Вообще-то я при каждом новом знакомстве всякий раз думаю о любви. Не то, чтобы я каждому бросаюсь на шею, вовсе нет. Но я живо представляю, как больно будет моему ухажеру услышать роковое «нет», и потому тут же начинаю уговаривать себя его полюбить. Ухажеры, неверно истолковав мои колебания, зачастую ретируются. Но порой получается как с Вадом… Конечно, это глупо. Я презираю себя и ненавижу, но тут же готова излить свою нежность на всех желающих и не желающих тоже. После чего меня охватывает злость, и я пытаюсь защититься от своего несчастного нрава. Я огрызаюсь на каждое приветствие, бегу любой встречи, запираюсь дома и сижу одна-одинешенька. В компаниях и на вечеринках говорю всем гадости, а о себе рассказываю ужасные вещи. Но разве можно так спастись? Разве можно защититься, если защитника нет? Если бы он был — пусть не рядом, пусть за тысячу миль, я бы всё равно была самой недоступной женщиной на свете. Если бы наша с Сашкой любовь удалась, я бы сделалась примерной хозяйкой, и прожила бы до старости домовито и счастливо. Но он ушел, и я сделалась совершенно беспомощной, будто с меня содрали кожу. Не хочу его ни в чем упрекать его, мертвого, но мою судьбу он определил на много и много дней вперед…
Кентис наконец заметил меня, поначалу он не то, чтобы смутился, но какая-то болезненная гримаса передернула его лицо. Но он тут же опомнился, самодовольно усмехнулся и кивнул мне, как кивают случайным подружкам. А я продолжала стоять и смотреть на него. Я ведь знала, что по сути своей Иннокентий человек хороший, просто не встретился ему никто, кто бы направил его на истинный путь и объяснил суть жизни. И пусть он не надеется — без борьбы я от него не отступлюсь. Сашка ушел, Вад опротивел. Но Кентиса я буду любить изо всех сил и уж точно переделаю. Мысленно я всё это говорила ему и наблюдала за его лицом, пытаясь определить, понял ли он мои телепатические наставления. Но он пил коктейль и не замечал моих усилий.
Внезапно кто-то сзади взял меня за плечи и переставил в сторону как куклу. Я оглянулась и увидела Пашку в новеньком спортивном костюме, плотно облегающем его сухопарую фигуру. За Павлом следовали двое здоровенных парней с длинными, как у обезьян, руками. Демонстрируя скульптурные мускулы, они носили майки без рукавов и мешковатые спортивные штаны. Никогда прежде я не видела подобных типов рядом с Нартовым. Павел рядом с этими двумя выглядел нелепо. Они, не обратив на меня никакого внимания, направились в кафе, прямиком к столику Кентиса, и я двинулась за ними следом.
— Мэр приказывает тебе покинуть город и не возвращаться вплоть до его особого распоряжения, — проговорил Нартов так громко, что его расслышал не только Кентис, но и официанты, и я.
— Пашенька, а ты хоть понимаешь, что ты делаешь? Как мне кажется — нет… — покачал головой Кентис. — Ты считаешь меня подонком и хочешь оградить от моих происков Старика. Ты молодец, Паша. Ты предан шефу. Это великое качество! Но к превеликому сожалению ты ничего не понимаешь! Вот Ева — она скоро поймет… А ты — нет…
— Заткнись! — рявкнул Нартов. — Ты сейчас же сядешь в машину и уедешь.
— Извини, Паша, но у меня нет машины. Я разбил ее, и сам не знаю — зачем. Быть может, ради тебя. Или ради вон той девочки, что спешит в школу, — Кентис сделал неопределенный жест в сторону площади, но никакой девочки, спешащей в школу, я там не увидела. — Впрочем, я не уверен. Не разобрал. Это бывает трудно понять. Почти невозможно…
— Машина найдется, — прервал его Павел.
Я подошла ближе и остановилась на границе фиолетовой тени от тента. Мне казалось, что Кентис и Нартов говорят на разных языках.
— Благодарю за предложение, Пашенька. В последнее время я совершенно ошалел от щедрот Лиги. И потому предлагаю не горячиться и не торопиться, просто сесть и выпить за Старика и Лигу. Эй, принесите что-нибудь покрепче! — крикнул Кентис двум белоснежным официантам, которые даже не потрудились обернуться.
— О чем мы будем говорить? — прошипел Нартов.
— К примеру, как ты планируешь занять место Старика…
Кентис не успел договорить — Пашка ударил его по лицу. Удар вышел несильный, Кентис лишь качнулся и вцепился в край стола.
— Во двор его! — приказал Павел, оборачиваясь к своим подручным.
Те исполнили команду мгновенно: подхватили Кентиса с двух сторон и поволокли между столиками. Официанты демонстративно отвернулись. А я как дура кинулась следом. Охранник, скучавший у ворот, попытался было воспротивиться, но Павел шепнул ему несколько слов, и тот послушно отступил.
— Приказ Старика, — долетело до меня.
Старик велел избить собственного сына?! Просто невероятно… Но ведь Павел — он зам. Старика… И… Никого больше не опасаясь, «гориллы» протащили Кентиса в маленький дворик позади кафе, прикрыть за собой железные ворота. Почти сразу же послышался мокрый шлепок удара и глухой всхлип боли.
Новый удар. Еще один. И еще. Может, они только изображают, что бьют? Я бросилась к воротам. Двор был плотно заставлен штабелями пустых ящиков и коробок.
— Кентис!
На мой крик обернулся Нартов. Его лицо покраснело и покрылось потом. Он казался пьяным. В руке его мелькнула «розочка» от разбитой бутылки. Кентиса я не видела — видимо, он лежал где-то среди ящиков, у Пашкиных ног.
— Пошла вон! — взвизгнул дорогой братец.
Я попыталась обогнуть ящики. Пашкин помощник загородил проход и схватил меня за руку.
— Девочка, ты ошиблась. Тебе не туда! — он развернул меня, заломив руку за спину и с противным смешком толкнул вперед.
Я обернулась и влепила ему пощечину. В следующую секунду я летела, головой прошибая дорогу меж сложенных ящиков.
— Не смей, Тосс! — долетел до меня крик Нартова. — Это моя сестра.
— Она дерется, — мрачно огрызнулся Тосс.
Несколько секунд я лежала, не понимая, что произошло, потом, мотая головой и отфыркиваясь, села. При этом рассыпался еще целый штабель ящиков. В освободившийся просвет я увидела Кентиса. Он лежал на земле, и лицо его было повернуто в мою сторону. Только вряд ли сейчас это можно было назвать лицом — сплошное кровавое месиво. И на фоне мясного — ослепительные, невозможно яркие голубые глаза. Они смотрели на меня, и в них не было боли. Только некое подобие улыбки, насмешки или… Я вскочила, схватила ближайший ящик и, одним прыжком оказавшись возле Нартова, изо всей силы огрела дорогого братца по голове. Дно пробилось. И Пашкина голова застряла в пластике, как в рабском ярме. В то же мгновение у меня за спиной отворилась дверь в кафе, и на пороге появился Орас в совершенно непривычном виде — на нем был темный спортивный костюм, а в руках — увесистая дубинка. Плотный трикотаж подчеркивал ширину его плеч и коренастость фигуры.
— А ну пошли вон, — крикнул он Пашке, будто мелкому воришке. — Это частное владение.
Тосс был в двух шагах от меня, но слова Ораса, вернее, не столько слова, сколько тон, которым они были сказаны, заставили его остановиться. Тосс напоминал волкодава, изготовившегося к прыжку и внезапно услышавшего окрик хозяина. Меня так и подмывало рискнуть и надеть ему на голову пластмассовый ящик.
Тем временем Нартов делал бесполезные попытки освободиться от своего «ярма». Один из охранников Ораса, появившийся почти одновременно с хозяином, подошел к Пашке и бесцеремонно содрал у него с шеи искореженное хозяйское имущество. От боли Пашка запричитал, прижал ладонь к оцарапанной щеке и бросил на меня полный ненависти взгляд — будто именно я была виновата в его неудаче.
