Павел Молитвин - Лики контакта
Наверх вы, товарищи! Все по местам! Последний парад наступает. Врагу не сдается наш гордый «Варяг», Пощады никто не желает.
Вадя хорошо поет и не упускает случая продемонстрировать свои вокальные данные перед девицами всех возрастных групп, окрасов и пород. Обычно он пользуется успехом у женщин, и Яна, хотя и дернув презрительно уголком рта, повторила:
— Заходите. Я пока чайник поставлю.
Я вознамерился отказаться, сказав, что, раз Клавдии Парфеновны нет дома, проходить нам незачем, но Вадя толкнул меня локтем в бок и вдвинулся в прихожую.
Пока я запирал дверь и искал гостевые тапки, проникший на кухню Вадя успел представиться и начал, по своему обыкновению, трепаться. Какой теплый выдался май, какой чудесный вид на залив открывается из окна, как он любит «Nescafe» и какая у Яны восхитительная коса.
— Это же не коса — это верная смерть мужчинам! — соловьем заливался Вадя. А Яна, слушая его, расставляла на столе изящные кофейные чашечки из костяного фарфора, вазочки с печеньями и вареньями, мармеладом и арахисом в шоколаде, загадочно улыбалась, поощрительно кивала и бросала на Вадю томные, многообещающие взоры.
Удивительное дело! Стоило Ваде появиться в компании, и девицы начинали тихо таять и млеть, а уж когда он открывал рот, самые отъявленные стервы превращались в кротких голубиц. И это при том, что Вадя отнюдь не похож на Шварценеггера, Ди Каприо или Ван Дамма — чуть выше среднего, в меру упитан, одевается как придется, и лицо… Ну нет у него в лице ничего примечательного! В толпе не выделяется — мужик как мужик — без усов, бороды, орлиного носа и стального взгляда. Вот чего у него не отнимешь — так это неизменно хорошего настроения и обаятельной улыбки, которая появляется, если поблизости есть хоть одна женщина чуть покраше крокодила.
Почувствовав себя лишним, я с радостью бы ретировался и подождал Вадю в «Девятке», но меня интересовал один вопрос, который я с ходу и задал, переступив порог кухни:
— Почему Клавдия Парфеновна нас не дождалась? Разве мой шеф не договорился с ней о встрече?
— Кладите кофе и сахар по вкусу, — глядя мимо меня, сказала Яна. — Мама ждала до последней возможности, а потом уехала на вокзал. Сказала, что хочет встретить конец света в хорошей компании и, желательно, подальше от одного из эпицентров. Кстати, она звонила вам с конца апреля. А сегодня, если не ушибаюсь, четырнадцатое мая.
— Праздники, — сказал я, хотя это и без того было понятно. — Могла передать на словах, если у нее было важное сообщение.
— О таких, вещах не говорят по телефону. Да и поздно теперь рассуждать. Пейте кофе, скоро нам предстоит увидеть любопытное зрелище.
— Что за зрелище? И о каком конце света ты говоришь? — поинтересовался Вадя, успевший перейти с Яной на «ты».
— Вторжение инопланетян, — сказала Яна будничным голосом. — Полезут со своих баз, которые устроили на морском дне. Начнут захватывать приморские города. Сначала большие, потом маленькие.
— Аг-га… — булькнул Вадя, едва не захлебнувшись кофе.
— Прямо щас и полезут? — спросил я, всматриваясь в спокойное и даже какое-то равнодушное лицо Яны.
— В пределах получаса, судя по положению солнца, — сказала девушка, невозмутимо прихлебывая кофе. — Попробуйте рогалики, свежие. Если выживем, не скоро таких отведать удастся.
— А ты почему не уехала с Клавдией Парфеновной? — спросил я, глядя на два лежащих на подоконнике монокуляра, составлявших, по-видимому, недавно один бинокль. Рядом с монокулярами лежала отвертка и пара винтиков.
— Вас ждала, — ответила Яна, вызывающе глядя мне в глаза. — Устраивает?
— Вы что же это, серьезно? Про конец света? — Вадя посмотрел на Яну, потом на меня. — Что за глупые шутки?
— Шутки кончились, — пробормотала Яна, вставая из-за стола, и уставилась в окно.
Я проглотил остатки кофе и тоже подошел к окну.
— Бросьте, ребята, дурить! — обиделся Вадя. — Я же не лох какой, чтобы передо мной комедь ломать!
— Ну вот, началось, — сказала Яна.
Я не увидел за окном ничего нового: затянутое пеленой облаков небо, серую гладь залива, несколько идущих вдалеке кораблей, мост через Смоленку. Недоверчиво покосился на девушку и внезапно ощутил странную вибрацию.
— Что это за свист? — растерянно спросил Вадя и мгновением позже добавил — Это дом трясется, или у меня от ваших бредней глюки начались?
Ответить я не успел, потому что в этот момент со стороны залива донеслась серия негромких хлопков, и из воды вылетело несколько ослепительно белых дисков, устремившихся в сторону Питера. Один из них с визгом пронесся над нашими головами, стекла в оконных рамах зазвенели, а Яна, схватив меня за рукав, уже тыкала пальцем в сторону Смоленки.
Сметя мост Кораблестроителей, вереница шаров, сиявших словно огромные электрические лампочки, катилась по бурой поверхности воды в сторону метро. Вот один из них подпрыгнул — или, лучше сказать, взмыл в воздух? — прокатился по улице в сторону ближайшего к заливу высотного дома и лопнул. Совсем как мыльный пузырь, с той лишь разницей, что на его месте осталось полсотни серо-зеленых комков, на глазах трансформировавшихся в странных человекоподобных тварей.
Оцепенев от неожиданности, я пялился на непонятную суету диковинных существ, показавшихся мне в первое мгновение карикатурой на людей. Оказавшийся за моей спиной Вадя дышал шумно и прерывисто, как умаявшийся бульдог. Покосившись в его сторону, Яна взяла с подоконника половинку бинокля и поднесла к глазам. Машинально я последовал ее примеру, продолжая ощущать вибрации, пронизывавшие, казалось, не только дом, но и воздух, и все окружавшее нас пространство.
Они затихали и нарастали вместе с негромким отчетливым свистом, от которого по всему телу разливалась противная слабость. Но стоило мне поднести монокуляр к глазу, как я забыл и о странном свисте, и о вибрации, пораженный омерзительным видом пришельцев из моря. Омерзительным и ужасным — других определений мне в голову не приходило. Возникшие из сияющего шара твари производили впечатление чудовищной помеси людей, рыб, жаб и змей.
Зеленовато-серые или буро-зеленые, с белесыми животами, они не носили одежду; на блестящей и скользкой, словно покрытой слизью коже резко выделялись мясистые утолщения, напоминавшие спинные плавники акул или дельфинов; часть тварей была покрыта чешуей, кожа других была складчатой. Вероятно, пришельцы принадлежали к разным видам: головы одних пучеглазых существ походили на рыбьи — на шеях пульсировали жабры, а длинные кисти и ступни были перепончатыми. У других головы смахивали на морды ящериц или змей, и двигались эти твари прыгающей, подскакивающей походкой, кто на двух, кто на четырех ногах. Мне показалось, что у некоторых вместо ртов были клювы, как у попугаев, а руки иных напоминали щупальца, но даже при помощи монокуляра я не мог разглядеть их как следует на таком расстоянии. Тем более что часть амфибий устремилась в глубину квартала, а десятка полтора скрылись в облюбованном ими доме.
— Боже, что за мерзость! — потрясение пробормотал Вадя, когда последний из пришельцев скрылся из виду. — Что ж это за напасть такая? Куда Иерониму Босху до этих монстров!
— Дети Ктулху вышли из вод, чтобы собрать свою жатву! — прошептала Яна, наводя монокуляр на Смолевку, по которой в глубь Васильевского острова катилась новая партия серебристых шаров. — Ну вот, мы посмотрели на начало вторжения, теперь надо убираться отсюда подобру-поздорову.
— Так ты знала, что эти твари нападут на город?
— Знала, — эхом повторила Яна. — Надо убираться подальше от залива.
— Надо, — согласился я, не двигаясь с места. Сковавшее меня оцепенение не проходило, и я как-то отстраненно подумал, что, оказывается, акинезия, охватывающая птиц и мышей при виде змеи, — вовсе не гипербола и не метафора.
— Почему ты не предупредила о вторжении? — спросил Вадя, тоже, по-видимому, пребывая в некоем ступоре. — Почему, на худой конец, не удрала отсюда вместе с матерью?
— Худые концы не в моем вкусе, — с холодной усмешкой отозвалась Яна и, не сходя с места, врубила стоящий у окна «Samsung». Из динамика полился шероховатый, как наждачная бумага, гул, на экране замелькали зигзаги. По другим программам шел цветной снег. Минуту или две мы тупо пялились в отказавший телевизор, а потом Яна собралась с силами и, сделав два шага, включила магнитофон. И — о чудо! — из него грянул «Rammstein».
В мозгах начало проясняться. Вадя встряхнулся, точно вылезший из воды пес, я помотал головой, избавляясь от сонной одури, а Яна сунула в рот сигарету и принялась обыскивать взглядом комнату в поисках оставленной между чашками зажигалки.
— Есть у кого-нибудь неподалеку от города дача? — спросила она, обнаружив наконец лежащую прямо перед ней зажигалку. — Сейчас здесь начнется форменный бедлам, а по окрестностям Питера фишфроги шарить не будут.
